А еще я успела стать частью школьного музыкального коллектива. Если Яна была старостой в классе, то Алиса заведовала всем, что связано с концертной и внеклассной деятельностью. Не сказать, чтобы мне на ухо наступил медведь – со слухом у меня все было в порядке, но вокалу я никогда не училась. И все-таки, прослушав меня, Алиса с Киром настояли на моем зачислении в их «музыкальную банду». Эта самая банда пока была немногочисленной, поэтому каждый участник ценился на вес золота.

Кроме того, Алиса пыталась затащить меня в свою команду болельщиц. В школе каждый месяц устраивались соревнования по баскетболу, и она организовала свой собственный клуб поддержки. Но от такого предложения я отказалась наотрез. Прыгать с помпонами, скандируя кричалки, – последнее, чего мне хотелось.

С Егором все эти дни мы почти не пересекались. Лишь изредка я видела его в столовой и на школьном дворе, но он меня не замечал. Я и сама не знала, почему так часто о нем думаю и старательно подавляла любые, касающиеся его мысли. В конце концов, мне удалось полностью о них избавиться.

И именно тогда, когда это произошло, я стала случайной свидетельницей сцены, где главным действующим лицом являлся Егор. Меня попросили отнести журнал в учительскую, рядом с которой располагался кабинет директора.

– Уймись, Громов! – донеслось из-за приоткрытой двери. – Я не стану выполнять твою несуразную просьбу!

– Хорошо, не хотите отменять, тогда хотя бы перенесите! – Егор разговаривал с директрисой на повышенных тонах. – Нельзя, чтобы столько человек входило в лес и тем более бегало около прудов!

Я непроизвольно остановилась и прислушалась.

– Послушай, Громов, – директриса, напротив, сбавила громкость. – Ты хотя бы понимаешь, насколько нелепо звучат эти твои требования? Скажи спасибо, что я с пониманием отношусь к твоей ситуации и не уведомляю службу опеки о состоянии твоего отца.

Я не могла этого видеть, но почему-то подумалось, что Егор с силой сжал кулаки.

– С моим отцом все в порядке, – процедил он. – А что до моих требований, то они не нелепые. Просто вы ни черта не знаете, ни черта не понимаете и понимать не хотите.

– Следите за языком, молодой человек, – интонация директрисы приобрела строгий окрас. – Мое терпение не бесконечно. И однажды я могу перестать идти вам навстречу.

Больше ничего не сказав и не попрощавшись, Егор вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Он едва не сбил меня с ног, лишь в последний момент успев резко остановиться. Показалось, что встреча наших взглядов длилась целую вечность. Я видела его лицо как никогда близко – смогла рассмотреть и слишком длинные для парня ресницы, и изгиб плотно сжатых губ, и даже небольшой шрам над левой бровью…

Когда он, не проронив ни слова, скрылся за поворотом коридора, я вдруг осознала один невероятный факт. Его глаза и впрямь были охристыми с мелкими зелеными крапинками. Просто совпадение, или тогда в столовой я каким-то чудом и впрямь сумела рассмотреть их цвет?

Весь остаток дня я снова думала и о Егоре Громове, и о случайно подслушанном разговоре.

О завтрашнем кроссе я не только знала, но и принимала в нем участие. Со спортом я была на «ты», что наметанный глаз нашего физрука отметил практически сразу. Каждое полугодие в этой школе традиционно проводилось нечто вроде бегового марафона. Трое победителей награждались почетными грамотами, а занявший первое место – еще и высшим баллом в четверти по физре.

Меня просто поставили перед фактом: я должна участвовать. Впрочем, особое сопротивление с моей стороны отсутствовало, поскольку бегать я и впрямь любила. Единственное, что вызывало справедливые опасения – это все тот же приступ. Оставалось надеяться, что он не повторится в самый неподходящий момент. А что до жажды, то во время бега держать в руке бутылку с водой не запрещалось – я даже специально уточнила этот момент.

И вот теперь, после нескольких спокойных дней, когда я почти восстановила душевное равновесие, этот разговор…

Почему Егор так настаивал на отмене кросса? Почему говорил, что нельзя бегать в лесу и около пруда, через который проложен беговой маршрут? Еще пару недель назад я бы только мысленно покрутила пальцем у виска и посчитала этого парня чокнутым.

Но сейчас все было иначе. На фоне моих собственных галлюцинаций предостережения относительно небезопасности забега не казались чем-то ненормальным.

Вечером я сидела на диване, подобрав под себя ноги, и смотрела идущий по телевизору фильм. События на экране ускользали от моего внимания – меня все еще занимали мысли о предстоящем кроссе. Джек пристроился рядом, положив морду мне на колени, и периодически вздыхал, глядя на тарелку попкорном.

– Думаешь о завтрашнем дне? – Майкл был, как всегда, проницателен.

– Помнишь, ты говорил, чтобы я не подходила к прудам? – без предисловий спросила я. – Это из-за галлюциногенных газов, да? В девяностых здесь обнаружили их залежи.

– Хорошая все-таки штука – интернет, – усмехнулся Майкл и, тут же став серьезным, кивнул: – Да, обнаружили. Но сейчас от них ничего не осталось. Перед тем, как получить разрешение на строительство, твой отец был вынужден все досконально проверить. Хотя, насколько я знаю, проверкой руководил не он, а Карамзин.

– Павел Карамзин? – уточнила я. – Отец Кира?

– Он самый, – подтвердил Майкл. – Так что вредных испарений здесь не осталось, иначе застройку бы просто не одобрили. Да и люди в старом поселке все-таки уже сколько лет живут – и ничего.

– Тогда почему ты просил меня не ходить к прудам? – не сдавалась я.

– Почему тебя так это волнует? – в тон мне, вопросом на вопрос ответил Майкл. – Ты видела что-то… необычное? Поэтому интересовалась историей старого поселка и залежами газа?

С одной стороны, мне очень хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, а Майкл всегда был тем, кто может выслушать и дать дельный совет. Но с другой, рассказать об этом – значит, признать, что со мной действительно творилось что-то неладное. И в физическом плане, и в моральном.

Врать я не любила и делала это редко. И уж тем более никогда не врала Майклу.

– Нет, ничего такого, – на этот раз ложь далась на удивление легко. – Мне просто любопытно узнать историю этого края, вот и все.

Не знаю, поверил мне Майкл, или нет. Скорее всего нет, ведь он и правда отличался завидной проницательностью. Показалось, что он хотел что-то мне сказать, но в следующее мгновение передумал и промолчал.

Джек снова тяжело вздохнул, и я машинально почесала его за ухом. Отправила в рот жменю попкорна и, выключив неинтересный фильм, поднялась к себе в комнату.

Завтра предстоял насыщенный день, и я планировала как следует выспаться.

– Эй, давай, веселей! Ты вперед беги скорей! Впе-ред, впе-ред! – скандировали выряженные в короткие красные юбки и джемпера болельщицы под предводительством Алисы.

Конечно, кросс – это не баскетбол, к которому школьная команда болельщиц готовилась с особой тщательностью и энтузиазмом. Но даже сейчас они старались и безупречно исполняли отточенные движения.

В группу поддержки входили шесть девушек, причем четверо из них относились к «деревенским». Из наших были только Оля и сама Алиса, являющаяся их безоговорочным лидером. Учитывая ее отношение к жителям старого поселка, такое положение вещей сперва показалось мне удивительным. Но когда я как-то с ней об этом заговорила, Алиса ответила, что ей доставляет удовольствие возвышать обделенных. Да, именно так и сказала – «возвышать обделенных». Ей нравилось чувствовать свое превосходство и наблюдать за тем, как девчонки чуть ли не дерутся за право стать частью ее клуба.

У моста, откуда должен был начаться забег, собралась целая толпа. Перед начерченной на асфальте чертой выстроились все участники кросса, а по бокам – зрители в лице друзей, родителей, учителей и просто учащихся школы. Выискав среди них взглядом Майкла, который пришел меня поддержать вместе с Джеком, я едва заметно ему улыбнулась. В ответ он тоже послал мне улыбку и ободряюще подмигнул.