Или я извлек другой важный урок:

сколь убогим и нелепым

выглядело одиночество

в глазах любви?

И уяснил обратную сторону

этого открытия: мне суждено

вечно отвергать любовь?

Юкио Мисима «Исповедь маски»

Глава

I

Самое раннее серьезное переживание произошло со мной в девять лет. Пока я стоял на школьном дворе в ожидании отца, мое сердце так сильно билось, как никогда до этого. Тогда я познал страх, извращенное желание скорого наказания и странное волнение. Лил дождь: летний, теплый, неприятный. Он так и норовил оставить на мне след. Стоя под козырьком школы, я смотрел, как эти капли, тихо падая на землю, становились маленьким фонтаном. Частичка каждого такого фонтанчика доходила до моих широких школьных брюк, но я не спешил отодвинуть ногу.

Напротив, завороженно наблюдал за этой картиной, сам не понимая, что в этом привлекательного. Неосознанно отвлекал себя от предстоящей отцовской взбучки. Мне нравилось слушать, как недолетавшие до земли капли сильно бились об козырек, повторяя ритм моего сердца. В телефонном разговоре с классным руководителем отец пообещал, как следует проучить меня, негодника. Я знал, что так все и будет, не в первый раз, но виноватым в произошедшем себя не чувствовал.

Драку затеял не я, может, потому и проиграл в этой схватке с пятиклассниками. Ссадины на лице, грязные брюки, да и в целом жалкий вид. Я был уверен, что от отца получу больше, хотя бы потому, что проиграл. И был готов к приговору. Мне было все равно, что брюки мокнут под этим майским дождем. Это маленькое зрелище отвлекало меня от неизбежного. Прошло минут двадцать, прежде чем я услышал голос отца.

– Быстро сел в машину, трус, – зашипел он. Это было первое, что от него услышал тогда.

Покорно, не поднимая головы и следуя за обувью отца, я шагал к машине. И думал – стоит ли искать защиту у матери, или она, как обычно, скажет, что отец прав и ему виднее. Всю дорогу до дома отец молчал, когда доехали до двора тихим, но грубым голосом сказал мне: «Вышел из машины и поднялся домой!»

Аккуратно выйдя из машины, я обреченно зашагал в сторону своего подъезда, не дожидаясь пока отец припаркуется. Не захотел подниматься на лифте и медленно считал одну за другой ступеньки до 8 этажа. Оттягивал встречу с матерью, хотя знал, что и за это мне прилетит. Спустя почти десять минут я стоял перед дверью квартиры – она была открыта. «Значит, отец дошел первым», – подумал я. Тихо открыв дверь, я вошел и начал медленно разуваться.

– Вот и он, явился. Я уж было думал, что сбежал. Иди полюбуйся на своего сына, – встретил меня отец, подзывая маму. Я нарочито медленно снимал обувь, чтобы не встретиться с ними глазами.

Мама вышла из кухни и посмотрела на меня жалостным и беззащитным взглядом.

– Мой руки и садись за стол, – сказала она мне тихо и прошла обратно на кухню.

– Да, и попробуй что-то не доесть. После – жду тебя в кабинете, – вмешался отец, шагая в сторону своего кабинета своей комнаты.

Кушать мне не хотелось, аппетита из-за нервного ожидания не было, но страх перед отцом взял свое и я доел макароны с котлетами. Глотая один кусок за другим, я думал о том, что мама, воспользовавшись случаем, положила в мою тарелку больше обычного. В другой день я мог сделать за это замечание матери и отказаться от еды вовсе, но не сегодня.

Я так быстро слопал обед, что почувствовал тяжесть в желудке. Решив, что это часть наказания, прошел дальше в кабинет. Зайдя в комнату, застал отца за рабочим столом. Я любил бывать в этом кабинете, но в отсутствии отца.

Высокие потолки позволяли длинным книжным шкафам наполнить комнату атмосферой библиотеки. В кабинете было пять книжных шкафов, и все заполнены. Больше половины из книг достались отцу от дедушки. Он тоже, как и мой отец, был военным. Его я боялся больше, чем отца. Старик казался таким грубом и угрюмым в своем поведении, что ни один из его внуков без острой надобности к нему не подходил. Чаще всего мы общались с ним на даче, куда вместе с родителями приезжали летом.

Наша семья всегда была сдержана в выражении любви друг к другу, иногда летними вечерами на даче мы по традиции собирались за столом и в своей тихой манере обсуждали последние новости. Я никогда не понимал, о чем все время говорили эти люди, мы с братьями терпеливо ждали, когда взрослые встанут из-за стола. Меня и моего младшего двоюродного брата, всегда отправляли звать дедушку к столу. Взявшись за руки, мы шли на второй этаж, тихо стучали в дверь кабинета дедушки и сообщали, что его ждут.

Страх, который я испытывал, открывая дверь кабинета отца после обеда, был в разы сильнее. Я прошел через кабинет и встал напротив его стола, отец не спешил отвлекаться от своего занятия.

– Почему эти мерзавцы избили тебя? – после нескольких минут молчания решил прервать тишину отец.

– Я не виноват, – в жалком желании оправдаться ответил я отцу.

– Я не спрашивал, виноват ты или нет. Почему они тебе избили? – тон его голоса стал жестче.

Он всегда так делал: отчитывал меня сначала с напускным равнодушием, но стоило мне открыть рот, тут же повторял то же самое, но уже в грубой форме.

Услышав его крик, я сорвался и, уже рыдая, доложил отцу все.

– Они издеваются надо мной в школе. Подходят и пристают во время перемены. Я ничего не делаю, честно. Я не вру. Я не виноват, – в слезах и соплях заверял отца. Я не боялся, что он ударит меня, достаточно было его взгляда.

– Виноват! Виноват, что позволяешь так относиться к тебе! – кричал отец, я весь съежился и искал слова, чтобы оправдаться.

– Их вон сколько было, а я один! – ответил я голосом полным жалости к себе.

– Почему мне не сказал, что тебя задирают? – снизив тон, спросил он.

– Боялся, узнав, ты поругаешь меня, что сдачи не давал, – всхлипывая, продолжал я эту беседу.

– А почему ты не дал им сдачи? – уже спокойным голосом спросил он.

– Ну пап, их вон сколько, а я один! – говорил я, пытаясь надавить на его жалость.

– Если бы тебя сегодня так сильно не избили, и дальше продолжил бы молчать и терпеть? – спросил он.

– Я не знаю – с опущенной головой ответил я.

– Мне трусливый сын не нужен! Завтра же дашь им всем сдачи! Иначе пеняй на себя. Марш за уроки теперь! – бросил мне отец, возвращаясь к своим бумагам.

Выйти из его кабинета легко отделавшись для меня было счастьем, а осознание миссии, которую он взвалил на меня, ко мне пришло ночью.

Я плохо спал всю ночь, думал, как именно буду бить своих обидчиков. В том, что их побью, сомнений не было, есть приказ – но мне не сказали, как этот приказ исполнить. От этого я переживал. По дороге в школу на следующий день, отец напомнил мне о предстоящей миссии.

В школе я пытался застать момент для мести, но увы обидчики обходили меня стороной после вчерашнего скандала с директором и вызовом родителей в школу.

В ожидании чего-то страшного я просидел все уроки. Понимая, что миссию я провалить не могу, а отец скоро приедет и потребует отчет, я набрался смелости, нагнал в коридоре главного задиру и ударил его. Удар оказался сильным, в него я вложил всю свою обиду и страх перед отцом, но нанес неосознанно. Ребята в долгу не остались и побили меня в ответ, но, к счастью для меня, нас заметила учительница и быстро разняла. После исполнения принудительной мести, я понял, что оказывается все это время мог дать сдачи, но почему-то боялся.

Заметив отца во дворе школы, радостный подбежал к нему и сообщил о возмездии.

– Я ударил его! Я их побил! – кричал от радости я.

Страх перед отцом куда-то исчез, чувство исполненного долго притупил его. Да и сам отец довольно мне улыбался.