– Олег, ты что, подслушиваешь? – засмеялась Ольга.
В комнате все девчонки грохнули от смеха, долго не могли остановиться и хватались за животы. Ситуация для меня была патовая. Я попытался что-то пробормотать в свое оправдание, но все выглядело нелепо.
Так они присвоили мне кличку «Подсекатель» и когда в очередной раз собирались в комнате делать уроки, вдруг наступала тишина и Галя спрашивала:
– Подсекатель, ты на посту?
Я вдруг резко уходил на цыпочках от двери, убирая ухо от замочной скважины. Но половицы скрипящего пола, бесцеремонно выдавали меня.
Со временем подрастая, я забыл и отвык от этой затеи, да и появились многие другие интересы.
СТУДЕНТКИ
А между тем время шло. От девчонок не было известий, как они там, что с ними. И вдруг через три недели матери пришла телеграмма на переговоры с Москвой. Вызывала Галя. Мы поехали с ней в центр города, переговорный пункт был там, он был единственным в городе. Разница с Москвой у нас была 4 часа и поэтому нас позвали в кабинку только в 12 часов ночи. Слышно было плохо, но Галя сообщила матери, что она не добрала 0,5 балла, и поэтому не может учиться на дневном отделении, где будет бесплатная общага от института и стипендия. Я плохо понимал тогда; но она не хотела возвращаться в Ачинск и сказала матери, что попробует перевестись на вечернее отделение. Но для этого ей придется устроиться на работу и найти общагу. В отличие, от Гали, Маринка как раз поступила на дневное, ей выделили место в общежитии института. А поступали они в текстильный институт легкой промышленности имени Косыгина.
Через некоторое время я узнал от матери что Галя все-таки нашла вариант, она устроилась на работу ленточницей в Раменском, на текстильном предприятии, ей дали рабочую общагу. Она еще не понимала, как это окажется трудно, – днем работать, а вечером ездить из Подмосковья на электричке с пересадками на метро на учебу, а поздно вечером возвращаться обратно. Только на поездку в одну сторону уходило 2,5 часа. Но образование требовало жертв. И к тому же учиться ей нужно было на год дольше, чем Марине. Вот так помаленьку Москва начала разводить их по углам, чтобы потом с новой силой соединить их снова крепко и надолго.
Мама моя Нина Михайловна, конечно, была рада, что дочь все-таки зацепилась за Москву и где-то даже гордилась этим. В те времена из Сибири было сложно вырваться в столицу, тем более поступить в Московский институт. Правда она понимала, как это будет сложно, ведь ей нужно было еще как-то помогать дочке. Особых денег у нее не было, батёк наш любил выпить и загулять (особенно когда в такси был хороший «калым»). Поэтому больших надежд и иллюзий на батины деньги мать не испытывала.
Мы, т.е. я Олег с моим другом Женькой (Марининым братом) учились в 6 классе. Судьба нас свела со школы, и впоследствии притянуло нас
невидимой ниточкой по всей судьбе начиная со двора, школы. Наши судьбы изначально свели все-таки сестренки.
Учились мы с ним хорошо. Женька в некоторых дисциплинах был лучше меня. Сказывалась его эрудированность, он любил книги. Читать в их семье было нормой. Это заслуга их мамы Светланы Инокентьевны.
Поэтому как собеседник он все-таки был интересен, и девчонки всегда «велись» на его подвешенный язык. Правда и «спорун» он был отменный, в этом его невозможно было переубедить. Он всегда приводил аргументы и факты. Но когда кто-то припирал его к стенке за выдуманное" вранье," последним аргументом его было: «ну Маринка же говорила». А это для нас молодых парней был весомый аргумент. Ведь сестра училась в Москве – ни где-нибудь.
Жизнь нашего детства проходила на 4 м-он в коробке четырех-пятиэтажках, благо стояли они в форме квадрата. Все здесь было на виду и все всех знали с детства, к тому же ходили в одну школу № 3. Двор наш был всегда оживлен. И если вдруг по какой-то причине, ты не был на улице вечером, то на следующий день в глазах друзей ты был просто «лошара», потому как не знал, что за «движуха» происходила в твое отсутствие. А занимались мы, как и все советские парни играми: лапта, хоккей, футбол, банка, береги знамя. В зимнее время мы, конечно же, оборудовали себе место в подвалах наших домов, ставили там теннисные столы, непонятно откуда взятые. И начинались «баталии», также оборудовали комнаты-качалки, где занимались спортом, боксом и т.д. Ну, конечно-же, как без шалостей?!!
В теплушках подвалов, где были теплые батареи, мы сушили газетную бумагу, смоченную в аммиачной селитре. Изготовляли ракетницы, скручивая их, и бомбочки добавляли магний с селитрой, обматывали все это в изоленту. И вечером, когда стемнеет, начиналось представление на улице. Ракеты взмывали в небо, «бомбочки» взрывались – иногда это было «покруче» китайского фейерверка. Мы просто жили настоящей пацанской уличной жизнью. Были и свои лидеры в этих развлекухах. Пихтарь, Рулик – он умел сделать все! Хотя, как обычно химию учили в школе на 3.
Со временем наши предпочтения заняла карточная игра, как «Азо», Игра была на деньги, мы собирались «толпой» у кого-либо дома (пока предки были на работе) и играли. Денег ни у кого особо не было, играли на мелочь, но иногда доходило до 3 и 5-ок. Ну а если ты имел 10 рублей, откуда-то, то считался «олигархом» в глазах товарищей.
Играть стали затем в подвалах оборудовав там «стайки» под это дело. Азарт – дело серьезное. Мы, конечно, все проигрывали, редко случалась удача. В основном все выигрывал Волков Эдик (Чимба), он был старше нас на 2 года, и как-то всегда был в куражах, очень чувствовал людей по лицам и поведению, если к кому-то «привалила» карта. Хотя мог и мухленуть, если успевал при раздаче. После крупной «Азы» и выигрыша, он всегда шел в магазин и покупал себе дорогие вещи, на зависть нам. Пижонил он в шапке из «бобра» пальто с воротником и мехом из него же, тоже у него имелось. Был он какой-то скользкий "типок", вечно от него нужно было ждать подвоха. Но так, как он был всех постарше, то отводили ему роль лидера, мы все его побаивались во дворе.
В этих подвалах у нас были специальные дыры и лазы, где при любом «шухере» с участковым, или народными дружинниками, периодически заглядывавшими к нам с фонариком! они гонялись за нами, ведь мы нарушители закона «тишины». Да и работникам милиции по делам несовершеннолетних был приказ разгонять наши подвальные компании. Но вырубив свет, в темноте мы были зрячее чем кошки, и вырывались из рук правоохранительных органов, прямо у них под носом. Был у нас спецлюк, о котором они не знали, так из подвала, мы легко одним движением попадали в подъезд. И выйдя на улицу, как ни в чем не бывало, стояли в стороне, как будто и не были в подвале. Милиционеры, набегавшись и разогнав подвальных кошек, уходили ни с чем. – Ну что пойдем играть ко мне в 1000, пока матери нет, – предложил Жека мне и Вадиму.
– Что, опять на уши? – спросил я, – вы же мне опять навешаете.
– Да, ты карты запоминай, которые вышли и все дела, – говорил Жека.
– Ага, с вами запомнишь, – возмущался я.
– Да, пошли-же, – звал Жека.
– А печенюшки есть? – интересовался я.
– Да, есть, мать полный тазик настряпала, – звал Жека снова и снова.
– Ну ладно, идем
Вадик как обычно нас обыграл и набил нам по ушам. Вадим был умный парень. Правда старше нас на 2 года, да и уже к своим 14 годам повидал мир. В 12-летнем возрасте он с родителями оказался на севере на острове Диксон. Отец хотел заработать и уговорил семью ехать с ним.
Пробыв там два года, и накопив «длинных рублей» они вернулись назад.
Жизнь на севере была интересна, но холодна.
Вадик постоянно присылал мне фотки ледоколов «Арктика», «Ленин», которые заходили к ним. Фотки белых медведей и собак- волкодавов.
Два года прошли быстро, и мы частенько слушали его рассказы о «Дальнем Севере»
СОБАЧЬЯ ШАПКА
В нашем дворе, как и любом из сотен советских дворов того времени никто не отличался особо друг от друга в одежде. Мы – пацаны того времени гоняли в войлочных полуботинках «прощай молодость», шапки из кролика, пальто, рукавицы и штаны с начесом, была наша повседневная одежда.
