Происшествие с генералами использовал Берия, немедленно доложив о нем по телефону в Цхалтубо Сталину, чем еще больше подлил масла в огонь. Сталин приказал Берия и Булганину провести расследование и потребовать моих объяснений.
Этого было достаточно, чтобы, не разобравшись в деле и не выяснив истинных причин ни того, почему ЯК-12 не смог приземлиться в районе Цхалтубо, ни того, почему произошла авария с генералами-охотниками, расправиться как с самолетом, так и с конструктором.
Тут же меня вызвал Булганин. В грубой форме он хаял ЯК-12 и обвинял в том, что я протащил в серию заведомо негодный самолет и обманул правительство. Булганин предложил подготовиться к объяснению на Президиуме Совета Министров.
Назавтра на заседании Президиума председательствовал Берия. Присутствовали Маленков, Булганин, заместитель министра авиационной промышленности Дементьев, заместитель главнокомандующего ВВС Агальцов и кто-то еще.
Берия зачитал проект постановления о том, что самолет ЯК-12 по своим качествам не соответствует заданию правительства и из-за большого количества дефектов снимается с серийного производства.
- Согласны? - обратился ко мне Берия.
Я был страшно расстроен, но встал и ответил:
- Не согласен.
- Почему?
- Потому, что эта неправда.
- Что неправда?
- То, что самолет не соответствует заданию правительства и что у самолета большое количество дефектов.
- Как неправда? Читайте, - ткнул пальцем в бумагу Берия.
- Здесь написана неправда. Пусть товарищи Дементьев и Агальцов скажут, имеются ли в министерстве и в ВВС рекламации на самолет ЯК-12.
Дементьев и Агальцов, несмотря на крайне напряженную обстановку, подтвердили мои слова: никаких рекламаций на недостатки и дефекты самолета ЯК-12 не поступало.
Не смущаясь этим обстоятельством, Берия заявил:
- Ну, все равно, о недостатках можно вычеркнуть, - обратился он к Булганину, - а самолет с производства снимем.
- Дело ваше, - заявил я, - но это будет неправильно, потому что самолет хороший.
- Вопрос ясен, вы свободны, - сказал Берия.
Я ушел из Кремля, убитый сознанием несправедливости и попранием очевидной правды.
Так в 1951 году производство самолетов ЯК-12 было прекращено.
Прошло два года. В марте 1953 года умер Сталин, в июле арестован Берия, а в сентябре я неожиданно был вызван к Булганину в Министерство обороны, на улицу Фрунзе. В приемной ожидали главком ВВС Жигарев, главком ПВО Вершинин, Дементьев. Через несколько минут адъютант предложил войти в кабинет министра.
Булганин встретил нас за длинным столом и предложил садиться. И сразу же, без всяких предисловий, с приятной улыбкой заявил:
- Ну, как, Александр Сергеевич? А ведь говорят, что ЯК-12 - хорошая машина!
Я был потрясен и промолчал.
- Как, - обратился Булганин к Жигареву и Дементьеву, - хорошая?
- Хорошая, Николай Александрович, - ответили они оба в один голос.
- Так в чем же дело! Восстановим производство ЯК-12? Все присутствовавшие поддержали это предложение.
- Ну, все ясно, - сказал Булганин. - Подготовьте с участием Яковлева решение правительства о восстановлении в серийном производстве самолета ЯК-12, - обратился он к Дементьеву.
В 1951 году в серийном производстве и на вооружении Военно-Воздушных Сил находился истребитель МиГ-15 - основной реактивный стреловидный истребитель нашей армии. Это была хорошая машина.
Мы тогда разработали несколько вариантов новых стреловидных истребителей, но все наши предложения встречали возражение Сталина:
- У нас есть хороший МиГ-15, и нет смысла на ближайшее время создавать новые истребители, лучше идти по пути модернизации МиГа...
Меня очень тревожила обстановка, сложившаяся в нашем КБ. Ведь за моей спиной стояли сотни людей, которые могли потерять веру в меня как руководителя конструкторского коллектива. Я понимал также, что если все опытные работы ограничить модернизацией существующих серийных машин и не создавать новых, более перспективных образцов, то в самом непродолжительном времени это неминуемо приведет нас к отставанию. И день и ночь мучительно думал я тогда: как же быть?
Я чувствовал, что нужно создать что-то качественно новое. В тот период я сблизился с конструктором двигателей Александром Александровичем Микулиным. Я считал и считаю до сих пор, что в то время он был самым передовым и проницательным конструктором авиационных двигателей. Ведь его реактивные двигатели АМ-3, АМ-5 длительное время были энергетической основой отечественной авиации.
Так вот, в 1950 - 1951 годах у нас с ним родилась мысль создать легкий экономичный реактивный двигатель. Микулин выдвинул идею, что реактивный двигатель малой размерности будет наиболее эффективным с точки зрения экономики, надежности и в других отношениях. Я его поддержал.
Микулин начал работать над легким малогабаритным реактивным двигателем с тягой 2000 килограммов. Я решил разработать под такой двигатель самолет, который наряду с прочими хорошими летно-тактическими данными обладал бы большой продолжительностью и дальностью полета - качествами, которых не имели другие реактивные истребители того времени, как у нас, так и за границей. Тогда считалось, что реактивные двигатели очень неэкономичны по расходу топлива, и поэтому, если можно было говорить о достаточной продолжительности и дальности полета для тяжелых самолетов - бомбардировщиков с большим запасом топлива, то для реактивных истребителей увеличение дальности и продолжительности казалось непреодолимым препятствием. Нам же с двумя двигателями Микулина, названными впоследствии РД-5, удалось спроектировать самолет, который имел продолжительность и дальность полета в два раза большие, чем МиГи. Экипаж этого самолета состоял из двух человек, и машина несла на себе мощное вооружение - две пушки калибра 37 миллиметров с большим запасом снарядов.
Для того времени это была в подлинном смысле слова новаторская машина. Я решил с предложением по этому самолету не выступать через обычные инстанции министерство, ВВС, а написать непосредственно Сталину. Другого выхода у меня не было: я опасался, что при прохождении обычным порядком предложение мое может застрять.
