— Потому что ты королева драмы, напридумывал себе сам и не жрал ещё несколько дней, я всегда говорил, еда очень важна…
— Рон, прекрати, — фыркнула жена. — Драко, мы пойдём…
— Нет, — почти взмолился лежащий на кровати парень, хватая за руку Гермиону, — не оставляйте меня одного…
— Одного? — вопрос раздался сразу из трёх концов комнаты. Девушка опять опустилась на кровать. Придвинувшись поближе, она обняла парня, а Малфой прижался сильно-сильно, как будто от этого зависела его жизнь. Как же он соскучился по этой всезнайке…
Повисла тишина.
— Он любит тебя, очень, — прошептала на ухо, подруга, — не бойся. Он переживал всё это время, метался, не спал, изводил себя и нас, что ты его не простишь, не любишь, но вы справитесь. Ты всегда мог найти подходящие слова, — девушка замолчала и виновато опустила глаза. — А мне ещё с Роном мириться, он со мной не разговаривает, только с Гарри общается, считает мой поступок отвратительным, я тоже так считаю, но прощение у тебя буду завтра просить, хорошо? А сегодня поговорите с Гарри.
Она несколько раз поцеловала его в висок и встала, достала что-то из сумочки и, хитро улыбаясь, вложила лорду в ладонь.
— Рон, — кивнула головой, — пошли, ты же не хочешь смотреть, как они целуются.
Рон сделал страдальческое выражение, говорящее, что хуже поцелуев этих двоих быть ничего не может, и вышел вслед за женой.
Драко повыше натянул покрывало: теперь из-под него торчал только нос, и глаза уставились в одну точку. На Гарри, сидящего на другой половине кровати, он не смотрел.
— Драко, — мягко обратился муж, — хочу к…
— Нет, — быстро оборвали его, — не надо, Гарри, не говори этого. Ничего не говори. После всего, что я наделал, я не имею право это слышать…
— И что же ты наделал, любимый, рассказывай быстрее, а то мне очень хочется тебя целовать, — Драко всё ещё не поворачивал голову, но уже скосил глаза.
— Я делал тебе больно, Гарри…
— Ты сейчас делаешь мне больно, родной, — Гарри пересел чуть ближе, — у меня скоро пойдут судороги по телу от невозможности до тебя дотронуться, держусь из последних сил, и то, только от того, что пока тебя сюда нёс, прижимал к сердцу, можно я тебя обниму? — отрицательный кивок сопроводил протяжный разочарованный стон. Поттер устало потер виски. — Хорошо, выкладывай всё, что ты напридумывал за эти дни.
— Не придумывал я ничего, а просто вспомнил. Мне стыдно. Мне так стыдно за своё отношение к тебе, ко всем вам. И я… И я не понимаю, за что ты меня любил…
— Не любил, а люблю. И не за что-то конкретное, а всего тебя, целиком и сразу, — перебил Гарри, — прости, продолжай.
— Гарри, я причинял тебе боль, целенаправленно унижал, издевался, и все знали об этом, как такое можно любить?
— Конечно, родной, все вокруг всё обо мне знают. Даже больше и раньше, да ещё и во всех подробностях. Я как на ладони, — Поттер повернул руки, раскрывая кисти, — раскрытая книга. Но они видят только то, что хотят. И хорошо, что знают не всё. Например, то, что ты очень ранимый и чувствительный. И когда тебе плохо, ты разговариваешь во сне и зовешь близкого человека. Ты даже сейчас так делаешь, когда тебя что-то сильно беспокоит. Это выяснилось, когда я стал забирать тебя на Гриммо совершенно случайно. Первое время ты пару раз звал Люциуса, чаще Нарциссу, только первое время. А затем произносил другое имя — моё. Я стал для тебя нужным. Тебе было тяжело, боль не отпускала, но уже подсознательно ты тянулся ко мне. Помнишь тот день, когда ты исчез, что произошло на Гриммо? — блондин отрицательно покачал головой. — Я лежал на кровати и ждал, когда же очнется Драко Малфой. Ты открыл глаза, не совсем понимая, что это уже не сон, а реальность, потянулся ко мне и поцеловал меня сам. А я так обрадовался, что стал отвечать. Тогда-то ты всё понял, испугался, запаниковал, стал уверять, что ничего не было и быть не может, угрожать, схватил меня за шею. А дальше… вмешалась Гермиона.
— Я помню что-то смутное. Думал, что мне это приснилось, — честно признался Драко, — но почему ты не вернул мне память, если уже тогда я к тебе что-то чувствовал. Ты мог мне рассказать правду!
Поттер провел по волосам.
— Да, правильно. Сначала хотел рассказать все. Но передумал, когда тебя увидел. Я не мог, не знал, как облегчить тебе боль. Она душила тебя. А с потерей памяти ушла и она. Я не вернул её тебе и ничего не сказал, потому что тебе не было больно. А дальше, дальше уже боялся, что ты всё вспомнишь, а я так этого не хотел. Люблю тебя, я очень сильно тебя люблю.
Гарри смотрел на мужа и ждал. Через пару секунд раздалось тихое:
— Гарри, хочу к тебе.
— Ну, наконец-то, — выдохнул Поттер, отвоевывая у покрывала самое желанное, что у него было в жизни…
Заласканное сокровище тихо засопело на плече, обвив своего Поттера руками и ногами.
— Драко, — тихо обратился к мужу Гарри, — ложись на левый бок и засыпай, родной.
— Нет, — потерся носом о грудь Драко, — хочу здесь, на плече, мне нравится слышать биение твоего сердца.
— Хорошо, — тихо прошептал Поттер, проведя ладонью по его голове, — хорошо, спи. Вот только, когда это моё сердце было именно моим? Всегда тебе принадлежало. И до последнего вздоха твоим и останется.
