Проклятые старики!.. Что он сделал им?.. Или они сумасшедшие?.. Или нарушен им какой-нибудь неписаный запрет? Ведь старики естественные хранители запретов.

А то, что они провели свою молодость, сажая леса... Не один же он их истреблял...

Что такое один!.. Он, правда, и не боролся, помалкивал, сам брал что мог, охотился, рвал дикие цветы... Бежать! Скорее от них!

Борис сидел, прислонясь к березе спиной. Муравей вполз за воротник, а достать нет сил.

Муравей щекотался, бурундук смотрел с нижней ветки, и солнце посеребрило зверька, горело в каждой его шерстинке...

Раскинув руки, подлетали старики, опускались на землю и садились рядом, ничего ему не говоря.

Нет сил... И старики устали - потные, дышат тяжело... Ах, если бы это был сон!.. (Борис твердил про себя: "...сон... сон...")

Стариков становилось все больше. Они прилетали стаями, будто птицы, они теснились вокруг него. Борис зажмурился и услышал их общее движение. Посмотрел - теперь старики стояли, загородив свет, и глядели на него.

Где их злоба?.. Они улыбались ему ласково, эти чертовы непонятные старики. Подошли крючконосый и утренний старики. Сейчас они что-то сделают с ним. Он бы не дался. Силы... Их нет...

- Ну, - сказал он. - Давайте кончайте. Скорее...

- Встань, - велел ему утренний старик.

Борису помогли подняться.

Теперь он стоял, держась за дерево. Шершавое, теплое.

- Ну! - сказал он.

Старик в красном взял его правую руку. Борис не давался - тот потянул руку к себе. Поднял. И все старики, вся их толпа трижды прокричала:

- Победитель!.. Победитель!.. Победитель!..

Хриплые их крики унеслись и вернулись эхом.

- В чем же? - спросил Борис шепотом.

- В состязании. Ты сказал, что не догоним. И не догнали, пришлось левитировать.

- Ура!.. Ура!.. Ура!.. - кричали старики.

- Увенчать его!

И Борис понял, что сейчас и будет страшное.

- Мы устроим торжественное шествие, - сказал ему крючконосый старик.

- Разведем костер!

- Сыграем в индейцев!

- Будем говорить, говорить, говорить. Расскажем, почему после ста двадцати мы играем, а детьми были выдержанными и работящими.

- Споем наши песни...

И Борис познавал отчаянье... Что может быть страшнее? Он на четыреста лет старше каждого из них, этих долгоногих, борзых стариков. Надо же быть таким дураком, чтобы напугаться их и бежать. Не станет он жить со славой дурака!

Он закусил губу. Сердце его ныло от усталости и обиды. Он улетит, улетит. Немедленно! А ребята - философы и математики? Они умнее и старше его. Ах, как стыдно!..

- Спасибо, - сказал он и наклонил голову, чтобы спрятать выражение лица.

Старики обрадовались. Они ликовали и хлопали его ладонями по плечам.

- Вставай, соня, - будил его Александр. - Тебе чаю или кофе?

- Кофе, - сказал Борис, оттягивая маску. Снял ее и потребовал: Побольше кофе, покрепче! Заспался...

- Итожу, - чеканил слова Бенг и при этом взмахивал рукой.

- Тысячелетия изнурительного мускульного труда, пот, мозоли... Так пусть же теперь машины всю работу делают, а человек думает. Но для работы головой нужны покой и тишина. А также города с их столкновениями и обменом мыслей.

Александр тряс головой:

- Нет, нет, нет, только нарядные толпы и веселые встречи. Пусть будет непрерывная радость, мы заслужили ее, все люди заслужили...

- Проповедуешь безделье?

- Спорите? Ну, ну, - сказал Борис. Он налил кофе в кружку и стал пить. Озирался, почти не веря себе, так был рельефен его сон. Здесь же прежнее, обычное: аквариум, баллоны сжатого кислорода. И друзья спорят без конца, гадают о будущем. Чудаки...

- Примитивно судите о будущем, други мои, - сказал Борис.

- Скоро Земля.

Бенг включил радио на полную мощность. Ракета наполнилась густым тяжелым голосом:

- Я - "Плутон", я - "Плутон", - ворочался он. - "Жаннета", отзовись. (Это работала станция поиска.)

- Подлетаем!

Александр побледнел от радости и застегнул ворот рубахи.

- Я - "Жаннета", я - "Жаннета", - говорил Бенг. - Идем в секторе Б-1927, скорость вторая.

- Я - "Плутон", я - "Плутон", вход разрешаю. Сейчас начинаю обратный отсчет, "Жаннета", я начинаю обратный отсчет. "Жаннета", ты готова?

- Я - "Жаннета", отсчет можете начинать.

- ...Будущее, будущее...

- И что?

- Фантазии мало, а мозгу слишком много, - усмехнулся Борис.

Бенг оглянулся на него, поднял красиво изломленную бровь. Александр покачал головой и сказал:

- Это сигва.

- Кстати, как она там? - спросил Борис. - Покормить ее не догадались? Так ведь?

Борис долго влезал в костюм высокой защиты. Жестко цепляясь им за все, влез в циклотронную.

Сигва теперь сидела на ящике урановых брикетов и от скуки глодала железную палку.

Увидев Бориса, она обрадованно захлопала крыльями и из желтой стала густо-фиолетовой. Борис помотал головой, отгоняя остатки сна, и подошел к сигве. Присев, он гладил тройной ряд ее ушей. Гладил и приговаривал:

- Ты хорошая, славная...

Сигва свистала, хлопала себя крыльями по бокам. От удовольствия закатывала три глаза, а четвертый, рудиментарный, светил лампочкой на кончике хвоста. И в это время счетчик, черт его побери, указывал на возраставшую активность гамма-лучей.

Борис чертыхнулся и, вынув из кармана горсть кремней, бросил их сигве. Та с радостным писком сгребла камни и захрустела, разжевывая их. Борис вышел.

- Бурная, блестящая личная жизнь, спаянная с техникой, - бубнил Александр. Он выглядел усталым. Должно быть, выдохся.

- Сменяй, - сказал Бенг. Он вылез из-за штурвала, потянулся, одернул рубашку. Борис сел на угретое место, вжался в кресло. Покосился на цифры нормально.

Под куполом галактики ракета возвращалась на Землю.