– Ваше величество, ваш отец прислал нас за вами.

Остатки сны, где Зигмунд и Олиера забрали у меня сына вновь опутали меня зловещей паутиной. Кожа покрылась мурашками.

– Что же случилось? Говорите! Вы пугаете меня.

– Пришло известие из Чёрной Цитадели.

– Что за известие? – я выдохнула.

Чтобы там ни было, ничего непоправимого, пока моему сыну не угрожает опасность. Со всем остальным можно справиться.

Турхан подала мне чашу, чтобы сполоснуть лицо. В пиале последняя была чуть подкислена лимоном, чтобы освежить дыхание.

Ночной ветер сотрясал ставни, изредка, время от времени, донося до слуха угрожающий рёв Молнии, верной моей драконицы. Вот откуда эти крики прорывались в мой беспокойный сон.

– Не могу знать, принцесса. Его высочество не распространялись об этом, но мне было велено немедленно разбудить вас и препроводить в Башню Советов как можно быстрее.

– Что ж? Выходит, дело важное и не терпит отлагательства. Позвольте мне одеться.

– Как прикажите, ваше величество.

Через мгновение рядом со мной осталась верная Турхан и ещё пара девушек, которым я верила. Ни одна из них за шесть лет службы не вызвала ни нареканий, не подозрений. Хотя во дворце все всегда шпионят за всеми. Но цвет моих нижних юбок сложно отнести к тайне государственной важности.

Итак, сон стал предвестником известий из Чёрной Цитадели.

После гибели Эвила все притязания моей драгоценной свекрови на восстановление государства в границах Десятицарствия не имели оснований. Эвил Санистор был последним Порочным Принцем, без истинного короля трудно было воплотить её замысел.

Признаться, в моих снах колдунья-свекровь пугала меня не менее сильно, чем некогда драконы. Драконов я больше не боялась. С Молнией у нас установилась полная идиллия. А связь с Эвилом не только мне подарила сына, но и у Молнии появилось два прекрасных дракончика. Благо, росли они медленно. Почти как люди. Один из огнедышащих ящеров предназначен моему сыну, а второго когда-нибудь оседлает его жена. В любом случае оба дракончика сегодня беспрекословно следует за Молнией, своей матерью, а Молния слушается меня.

Почему я не думала о том, что мой ненаглядный Ангэй тоже Санистор? Последний Санистор?..

Я и сейчас не хотела об этом думать. Не хотела понимать очевидного.

Когда мы вышли из Ромашковой Крепости, ставшей моей резиденцией, звёзды ещё светили, но небо стало понемногу светлеть. К тому моменту, как мы добрались до Башни Совета, восходящее солнце окрасило все верхушки в ярко-красный цвет, но у земли ночь ещё держала свои права. Вокруг было очень тихо – можно было подумать, что всё вокруг вымерло. Но нет, всего лишь погрузилось в крепкий сон.

У входа несли караул четыре стражника. При моём появлении они распахнули дверь, пропуская меня и мою охрану. Стоило оказаться внутри, как дым начал беспощадно есть глаза. Ох, уж эти чадящие факелы! Пользующиеся такими благами цивилизации, как электричество, просто не знают, каким богатством владеют.

Я поднималась вверх, стуча каблуками по камню. Комната Советов расположилась на самом верху. Собравшиеся в зале разговаривали шёпотом, боясь потревожить короля Зигмунда, который явно был в прескверном настроении.

– Ваше Величество? – даже принцессы обязаны соблюдать этикет.

– Оставь уже эти приседания, – ворчливо фыркнул отец Анжелики.

За столько лет местами я уже даже наедине с собой привыкла называть его своим отцом.

– Судя по этой писульке, что мне доставили послы твоего бывшего мужа, приседать перед тобой надлежит мне.

На лицах главных отцовских советников читалась растерянность. Они не знали, стоил ли услужливо захихикать или и вправду начать раздавать поклоны.

– О чём вы, отец? – поинтересовалась я, приближаясь.

Стук моих каблуков гулко отдавался по зале. Факелы порождали едкие тени и дым.

– Присаживайся, Анжелика. И вы тоже садитесь, господа.

Зал Собраний обставлен был богато. Даже если не приставлять к богато «по средневековым меркам». Вообще роскошь королевских дворцов отличается от роскоши нуворишей того времени и мира, где я родилась. На самом деле и без интернета, электричества и машин можно жить. И даже неплохо. Свечи в большом количестве изготовляются полагающейся гильдией, а множество людей при этом имеют работу. Все довольны. Масляные факелы, свечи в высоких бронзовых люстрах – во дворце нет недостатка в освещении, правда, оно не такое, какое дают электрическое ламы. Живое. Волшебное. Я люблю свет свечей.

Полы залы укрыты мягкими коврами, стены прикрыли гобеленами и расписными ширмами, делящими огромное пространство на более маленькие, которые можно перестраивать и менять при помощи всё тех же, вышеупомянутых, ширм. Статую из мрамора и полированной бронзы отражают свет от своих ощеренных морд.

– Так что за срочное дело собрало нас с такой ранний час, благородные господа? – вопросила я.

Я встретилась взглядом с лордом Северных Земель, Северьяном Дархамиром. Не знала, что он вернулся ко двору. В своей время лорд был возлюбленным моей предшественницы в этом теле, настоящей Анжелики, но о том, что тело одно, а обитательниц сменило две, он не в курсе, поэтому с полным правом считал, что в прошлом был моим любовником. К тому же он спас меня. И поэтому считал себя вправе глядеть на меня с этой своей улыбочкой, граничившей я наглостью.

– Все мы в курсе о тех разрушительных войнах, что ведёт этот наглец – брат вашего мужа, узурпировавший его власть?

– Почему – узурпировавший? – приподняла бровь я.

– Потому что в Атайроне Хасепти нет ни капли благородной крови Санисторов, – всё с той же наглой и высокомерной улыбкой проговорил лорд Дархамир.

– Более того – в нём кровь чёрных колдунов из Горячих Песков. Он истинное отродье своей проклятой матери.

– Иногда власть достаётся не по происхождению, а по самому древнему праву, – твёрдо заявила.

– Да? – поглаживая холёную короткую бородку, напоминающую эспаньолку, мягкими руками в перстнях, проговорил ещё один отцовский советник, лорд Шутэрфэй мягким шалфейным голосом. – Вы, несомненно, просветите нас об этом праве?

– Думаю, речь идёт о праве сильного, – у лорда Агилдара голос был с железной твёрдой интонацией.

Он всегда говорил очень тихо и все замолкали, чтобы услышать его.

– Не так ли, ваше величество? Или теперь мы правда должны обращаться к вам, как к королеве? Отчасти ведь претензии господина Хасепти правильны, как бы мы к нему не относились.

– И вы какой же части они правильны? – спесиво вскинул голову лорд Дархамир.

– Кто-нибудь всё-таки расскажет мне, в чём дело? И почему столь незамедлительно был созван Совет? – напомнила я о собственном присутствии.

Отец разрешал мне заниматься определённого рода государственными делами, ко всеобщему удовольствию. Это было большей части социальные проекты – выражаясь современным языком. Я, как могла, облегчала участь простых людей, ратуя о медицине, гигиене, образовании. Пару раз вникала в водоснабжении и даже канализацию города. Но на Совет меня звали не часто. Например, когда требовалось наше с Молнией участие в укрепление обороны города. Иди принуждению к миру в разбушевавшейся провинции. Сражаться с драконами никто не жаждал, порядок и мир восстанавливались быстро, а затем каждый занимался делами на своей половине.

Что может знать женщина? – вот всегдашний мужской постулат во всех мирах. Я не горела желанием его оспаривать. Тем более, что делать то, что я считала нужным, мужчины не мешали мне. А я не рвалась на их высокие заседания.

А тут меня будят посреди ночи…

– Атайрон Хасепти объявил себя регентом при малолетнем племяннике, – проговорил своим тихим металлическом голосом лорд Агилдар. – А теперь, поскольку мальчик достиг пятилетнего возраста, он требует, чтобы ребёнка отдали ему.

– Никогда! – ужаснулась я. – Сына я не отдам, пока дышу! Никому и ни за что.

– Его самопровозглашённое по праву сильного регентство, думаю, не станет возражать, если вы прибудете вместе с мальчиком, – язвительно проговорил Дархамир. – Даже напротив, рискну предположить, только обрадуется.