— Почему, почему, почему? Что, что я делала не так, что? Никогда не жила для себя, старалась угодить всем. Может, слишком настойчиво, но, однозначно в их интересах. — Слёзы выжигали глаза, растворяли слизистую носа, отчего он распух, а чисто вымытая и тщательно вытертая посуда тем временем была ловко уложена в сушильный шкаф.

— А муж, ему я посвятила молодость, доверила всё самое драгоценное, чем богата девственница и женщина. Я ведь красивая была! Да, красивая! И не спорь, Витя. Бросить меня с горой неразрешимых проблем, именно сейчас… Как, как ты мог так со мной поступить! А Лёша, желанный первенец, баловень… и такое… Как с этим всем жить, зачем?

Крупная, высокая, широкобёдрая, немного раздавшаяся с годами в ширину, но фигуристая, с явно выраженной талией женщина уверенно продолжала хлопотать по дому, сама не замечая того. Ей было плохо, очень плохо.

Несмотря на возраст, Регина Егоровна выглядела привлекательно и солидно, как особа, знающая себе цену. Даже сейчас, со следами невыносимых страданий, расплывшимися от этого чертами лица и распущенными по-домашнему волосами.

Десятый, может и сотый раз, задаёт она себе в разнообразных вариациях эти нехитрые вопросы, проговаривая одинаковые фразы, начинающие от частого повторения походить на некое магическое заклинание.

Механически, не замечая того что вновь и вновь делает одно и то же: раскладывает столовые приборы и посуду строго в линеечку, согласуя с размером и цветом, соблюдая некий раз и навсегда заведённый порядок.

Главное — система, порядок во всём.

Если хоть одна составляющая жизненного пейзажа, будь то предметы интерьера или семейные коллизии, выделяется некими характеристиками, не укладываясь в очерченный, строго логичный и функциональный трафарет, Регина Егоровна испытывает беспокойство, переходящее в дискомфорт, лишая её жизненных сил.

До той поры, пока не будет восстановлена гармония, подтверждающая позитивный вектор течения событий, она не в силах успокоиться.

Кухонное полотенце. Почему этот изумительный предмет из отбеленного льна, вышитый вручную, не вписывается в интерьер? Ведь она долго и упорно искала именно такое, чтобы подчеркнуть свои деревенские корни и силу семейственности.

Эта вещь, прекрасная сама по себе, могла бы стать украшением любой кухни, выпячивается ярким пятном, кричит о своей чужеродности.

— Неужели так сложно понять, что ему здесь не место? — Пеняет Регина Егоровна сама себе, неожиданно обнаружив несоответствие.

Чего проще, нужно уложить его аккуратно в пакетик с номером, сделать запись в журнале с чёткими координатами расположения и забыть.

— Забыть? Перечеркнуть этап жизни, когда стремление, цель, желание обустроить это милое гнёздышко, превратить его в милый сердцу натюрморт? Тогда, зачем это всё?

Каждый предмет в этой замечательной квартире с выверенным расположением, идеальным соотношение цветов и форм, рациональным и функциональным предназначением, был необходим и уместен. Регина Егоровна так старалась.

— Кому теперь нужен этот уют? Почему меня никто не понимает?

Женщина начинает нервно. Резкими движениями разрушать гармонию, — к чёрту все эти изыски! Уничтожу, разорю!

Нет, она не в состоянии уничтожить плоды своих непрестанных трудов.

А если дело вовсе не в эстетике самих вещей, а в векторе их восприятия, направленном не туда и не так? Если проблема в ней самой?

Но ведь такого просто не может быть. Это нелогично. И вообще, причём здесь полотенце, поварёшка или разбитая чашка из любимого чайного сервиза?

Жизнь идёт, меняя окружающее пространство в соответствии с курсом развития страны, цивилизации, на которое сами же мы и оказываем влияние.

Или не мы? Тогда кто?

Кто посмел вмешаться в идеально выстроенную семейную идиллию, которую с таким трудом, отказывая себе в очень многом, выстраивала она долгие годы?

Почему никогда прежде не было нужды задавать себе подобные вопросы?

Рукотворная пирамида семейного счастья. Почти достроенная. В ней недоставало лишь мелких штрихов, растушёвки, как в идеальном карандашном рисунке.

Отчего эта идиллия неожиданно пошла трещинами, в которые сначала каплями, позднее потоком начали внедряться проблемы? Почему бедам и несчастьям в её доме вдруг стало вольготно?

Стройная система налаженного быта начала распадаться от периферии к центру, малыми событиями создавая предпосылки к намагничиванию и росту проблем, налипающих на семейные отношения слоями, искажающих сам смысл существования в изуродованной этими событиями среде.

А она, центр этой вселенной, разом и вдруг стала чужеродной и лишней.

— Так не бывает. Я тащила этот воз практически одна и что получила в благодарность: пренебрежение, равнодушие, даже жестокость.

Если корень сосёт из окружающей среды соки и питает ими раскидистую крону, она зелена. Не может каждая ветка отделиться от ствола и жить сама по себе.

А в её семье именно так и происходит: жизненная энергия, которую с таким трудом добывает именно она, утекает в никуда.

Муж, впрочем, у него всегда были отдельные интересы, лишь высокая степень ответственности удерживала его в рамках семьи, удивил неожиданным решением жить отдельно.

— Я устал от всех вас, от тебя вдвойне, с меня хватит, — резко отчеканил он, собрал нехитрые пожитки и отбыл за тысячу километров к одинокой матери, немного не дожившей пока до девяностолетия.

Вот так запросто, взял и разорвал нечто целое, превратив целое в уродливые половинки, которые тут же стали разваливаться на фрагменты.

Иногда он погуливал. Регина Егоровна позволяла Виктору Николаевичу сбросить шальную энергию на стороне, знала, к чему приводит излишний контроль и ревность.

В семьях подруг происходили из-за подобного конфликты.

Женщины начинали накручивать себя, скандалить, следить, выяснять отношения, следом погружались в беспросветное одиночество из-за неспособности прощать. В результате превращались в брошенок, надолго погружались в беспросветную меланхолию, начинали лечиться от депрессий и неврозов.

Она старалась не допустить подобного и вот…

— Куда ни кинь — везде клин. Я ли была плохой женой, я ли не ублажала тебя, исполняя любые прихоти? Чистый, накормленный. Тебе ведь никогда не приходилось заботиться о сыновьях и о доме. Паразит ты Витенька, негодяй и приспособленец.

Регина Егоровна умела сопоставлять и анализировать, отпуская вожжи, время от времени предоставляя мужу «право налево». Страдала от его неверности, но будучи уверенной, что такая профилактика способна сохранить семью, закрывала глаза на мужнины шалости.

Виктор, от природы мужчина сильный, был ей благодарен, компенсируя мимолётные увлечения удвоенными постельными стараниями и многочисленными подарками.

Это было слишком заметно, зато позволяло надеяться, что всё под контролем: лишь бы не закрутил серьёзный роман. Разовые приключения почти безопасны. Есть необходимая любовь и мимолётные страсти. Все мужчины моногамны, с этим ничего невозможно поделать: такова природа. Нагуляются и вернутся.

Проблема пришла с другой стороны — алкоголь.

Ближе к пенсии муж начал прикладываться к рюмке всё чаще, позднее и вовсе запил, неделями не выходя из загулов.

Про интимные отношения с той поры речи не было: у Виктора осталась лишь одна подружка — стопка. Ей одной он посвятил свою дальнейшую жизнь, всё чаще прогуливая на работе: разбазарил авторитет грамотного специалиста, похерил профессиональные способности, забыл про ответственность, наплевал на семью.

Регина Егоровна с удвоенной энергией принялась за воспитание детей, уже взрослых: непокорных и эгоистичных к тому времени.

Они с детства привыкли брать и получать.

Усвоив особенности и нюансы стиля отношения к матери и образ жизни отца, они полностью исключили из обихода необходимость ответственности.

Зачем? Мамочка сама в клювике всё, что нужно, принесёт и в рот положит, нужно только сделать вид, что прислушиваешься к поучениям.