- Тем лучше, Дэвид, тем лучше. Я не кровожадный каннибал, но мы же работаем в газете. Первая полоса! Какие фотографии! Мы выйдем раньше всех, поскольку к восьми часам лучшие фотографы будут наготове с хорошенькими телеобъективчиками, направленными на магазин.
- Мистер Барби, я не идеалист, не святой. Но если я могу предотвратить чью-то смерть...
- Я мог бы вас тут же уволить, Дэвид. Я сам буду глубоко скорбеть, если кто-нибудь погибнет. Но у нас же есть долг, который мы должны выполнить перед обществом, - мы должны давать информацию, а не предотвращать ее.
Шефу явно надоел разговор, и он упорно пытался поставить свой "паркер" так, чтобы он стоял вертикально.
"Барби оказался прав", - подумал Дэвид, отодвигая телефон, В магазине его не хотели и слушать. "А, ограбление! Мы это слышим каждым день", - сказал кто-то раздраженно и бросил трубку.
Дэвид не считал себя ни хорошим, ни плохим человеком. Подобно подавляющему большинству людей, он вообще никак не классифицировал себя с моральной точки зрения.
Возможно, что при обычных обстоятельствах он прожил бы всю жизнь, ни разу не задумавшись над тем, что хорошо и что плохо. Он шел бы, не спотыкаясь на моральных кочках, а в случае необходимости легко бы перепрыгивал их.
Но события последних двух дней столкнули его с привычной твердой дорожки нравственного бездумья, заставили поразмыслить над вещами для него непривычными. Чувство восторга перед неожиданным даром постепенно тускнело.
Полицейское управление Аплейка встретило его знакомым специфическим запахом, запахом одинаковым от Нью-Йорка до Пасадены. Капитан Фитцджеральд, грузный мужчина средних лет, изнемогавший от борьбы с растительностью - волосы буйствовали не только на его массивной голове, но росли в ушах, на ушах, на носу и в носу, - встретил его хмуро и настороженно.
- Видите ли, капитан, - сказал Дэвид, - сегодня мы с вами, если не возражаете, поменяемся ролями. Обычно репортеры пытаются вытянуть информацию из вас. Я же хочу, чтобы вы выслушали меня.
Кислое лицо капитана приобрело еще и выражение горечи.
- Ну, конечно, - сказал он угрюмо, - мало того, что ваша газетенка чуть не каждую неделю исполняет на мне джигу, я еще должен выслушивать ваши лекции. Или вы пришли расцеловать меня и пожать руку?
- Бросьте, капитан, я серьезно. У меня есть информация. Вы знаете ювелирный магазин Чарльза Майера на Рипаблик-авеню?
- Вы хотите подарить мне диадему?
- Завтра в восемь часов вечера на магазин будет совершен налет. Грабители подъедут на двух машинах: на сером "плимуте" и голубом "шевроле".
- Допустим. Откуда вы это знаете?
- Видите ли, я случайно подслушал разговор.
- Так я и думал: небольшая группа гангстеров громко обсуждала детали налета где-нибудь в ресторане. Не морочьте мне голову.
- У одного из них мохнатые брови и усы щеточкой.
Капитан Фитцджеральд внимательно посмотрел на Дэвида. Мысли его теперь неслись, словно машины на супершоссе: "Что это значит? Человек с усиками похоже, что это Руффи... Откуда он знает?.. При всех обстоятельствах с Руффи лучше не связываться".
- Бросьте, Росс, - сказал капитан. - Вы просто хотите разыграть меня: "Капитану Фитцджеральду мерещатся налеты. Обязательно клюнет. Отличный будет материал". Я вас вижу насквозь.
- Даю вам честное слово, капитан. Еще раз повторяю, я не шучу.
- Ах, Росс, Росс! Вы же прекрасно знаете, что значит честное слово репортера. Вы еще молодой человек, а я уже был патрульным полицейским, когда ваш "Кларион" барахтался в мокрых пеленках.
Дэвид медленно встал. Он знал, что не нужно говорить этого, но не мог удержаться.
- Вы боитесь связываться с Руффи. Вы допускаете, что я говорю правду, но вы не хотите связываться с Руффи.
- А вы уверены, что это Руффи? - медленно спросил капитан и подумал: "Он что-то знает. Он знает, что это Руффи".
- Это не я уверен. Это вы уверены. - Дэвид уже не мог остановиться. - Это вы уверены, что с ним не стоит связываться и что у него есть связи...
Капитан медленно выпустил из легких воздух, в глазах его вспыхнул страх. Можно один раз угадать мысли, но два... Это начинало походить на какое-то наваждение.
- Убирайтесь отсюда, щенок! - заревел капитан, поднимаясь из-за стола. Оставьте свои гипнотические фокусы для вашего вонючего листка. Если вы еще раз сунетесь в полицию, пожалеете, что родились.
ГЛАВА, ПРИНОСЯЩАЯ ДЭВИДУ ПЕРВЫЕ РАЗОЧАРОВАНИЯ
- Я так волновалась, Дэви, - сказала Присилла, подставляя для поцелуя щеку. - Когда ты позвонил, я думала, что умру от беспокойства.
"Обязательно ему нужно смять прическу", - подумала она при этом, и Дэвид отпрянул, словно наткнулся на колючую проволоку.
- Скажи, Прис, ты любишь меня?
Присилла заложила руки за голову и откинула голову назад, улыбнувшись томно и снисходительно. Улыбка, согласно международному коду влюбленных, должна была означать: "Глупый, как ты можешь спрашивать об этом?"
Но теперь он уже не мог довольствоваться тем кодом, которым пользовался раньше. Код оказался двойным, и тайное его значение затмевало очевидное.
Он поднял глаза и заметил быстрый взгляд, который она бросила на свое отражение в зеркале.
Мысли, такие же быстрые, как и взгляд, торопливо прокомментировали отображение: "Надо почаще так закидывать руки... Получается очень красивая линия груди... Как на обложке "Лайфа"... Он все-таки меня любит... Не может оторвать глаз... Я его понимаю..."
Он почти хотел сейчас, тут же, вдруг потерять свой странный дар. Тогда, наверное, он женился бы на Присилле и прожил бы с нею долгую жизнь.
Но теперь Дэвид ничего не мог поделать с собой. Между ним и Присиллой внезапно возник невидимый барьер, который он не мог ни перешагнуть, ни обойти. Дэвиду казалось, что он одновременно видит перед собой цветную ретушированную фотографию и рентгеновский снимок. Боже, как только люди могут любоваться красавицами, не вспоминая о строении их скелета!.. "Впрочем, в нашем обществе, - подумал Дэвид, - все держится на утаивании информации. Кандидат в сенаторы, клянясь, что будет без устали бороться за интересы штата, ничего не говорит о своем желании сделать карьеру и разбогатеть... Проповедники, славящие Христа, ничего не говорят о желании увеличить свои доходы... Автомобильная фирма, рекламирующая свои последние модели, не сообщает покупателям, что изо всех сил старалась сделать машины не особенно долговечными..."
Присилла уверяет его, что будет отличной, любящей женой, хорошей хозяйкой и преданной матерью. Чем она отличается от журнала или газеты, уверяющей, что существует только для читателя и готова сложить свои линотипы во имя его блага? Газета хочет, чтобы ее купили, Присилла тоже.
- Присилла, обними меня, - попросил Дэвид. Он испытывал то же, что и человек, слишком долго прождавший автобус. Уже ясно, что последний автобус ушел, но человек колеблется: уйти или не уйти, жаль затраченного времени. Скажи мне еще раз, ты меня любишь?
"Неужели он что-то узнал о Тэде? Не может быть... Но лучше быть поласковее..." - тревожно подумала она.
И снова Дэвид не испытал шока. У нее есть какой-то Тэд, что ж... "Никогда не вкладывайте все свои сбережения в акции одной компании", - вспомнил он советы биржевых консультантов "Клариона" в разделе "Финансы для всех".
На мгновение Присилла стала еще более желанна, чем раньше, и он было грубо прижал ее к себе, но даже у него на груди она была за барьером. Он не мог забыть об этом барьере, как не может забыть об электроизгороди корова, получив несколько раз сильные удары тока.
- Дэви, какая я дурочка! Вместо того чтобы дать тебе отдохнуть, я мучаю тебя своими ласками.
Дэвид посмотрел на нее и криво улыбнулся. Если бы он только не СЛЫШАЛ! Но он СЛЫШАЛ и все же не хотел уходить и не хотел выкидывать белый флаг капитуляции.
- Прис, - сказал он, - я хотел посоветоваться с тобой насчет одной вещи. Я случайно узнал, как это неважно, что сегодня вечером будет совершен налет на ювелирный магазин Чарльза Майера на Рипаблик-авеню. Гангстеры будут вооружены, и, возможно, будут жертвы...
