Нашего обидчика, впрочем, я указала, но это уже было неважно. Творилин, насмотревшись в красках на творившиеся безобразия, уже звонил на самый верх, чтобы устроить масштабную депортацию по всему району. Он всегда любил рассуждать, что к любой проблеме нужно подходить с системным подходом, обстоятельный мужчина, вот и тут сразу понял, что дело не в одном-единственном таджике.

Вот только он ошибся с источником заразы.

Не знаю, как тогда Творилин закрыл вопрос о проделанной над выявленным виновником работе, в детской спальне хорошая шумоизоляция и хозяйских криков не слышно, а уж в моей комнатушке – тем более, она далеко, в полуподвале.

Как вернулись, сразу побежала проверить Борисика – как он там, бедный, покусанный таджиком? Мальчик спал, растрёпанный и вспотевший, и часто-часто дышал. Сквозь занавеску в полутьму комнаты пробивался яркий свет садовых фонарей, освещая его беспокойное лицо. Потрогала лоб – холодный. Уже хорошо, подумалось мне, и с нехорошим предчувствием ушла к себе, спать. А может быть и не было никакого особенного предчувствия, но утро выдалось тяжёлым.

Привычно проснувшись чуть раньше трели будильника, наскоро привела себя в порядок и тихонечко пошла на второй этаж особняка, в детскую спальню. Борисик всё ещё крепко спал, так что не стала его будить, решив обработать укус попозже, когда проснётся.

В этот момент рука мальчика чуть дёрнулась, высунулась из-под одеяла, открыв совершенно ссохшуюся рану с чёткими, будто оплавленными следами зубов. По коже от запястья во все стороны расходилась тёмно-лиловая паутина, дошедшая уже почти до локтя.

Мадам М такое точно не понравится, это было ясно. Неясно было, будить ли её, что было строжайше запрещено, или ждать? К счастью, Творилин уже проснулся, нашла его в столовой за утренним кофе. Кухарка, бойкая Тамара, как раз сервировала завтрак, шустро бегая туда-сюда и старательно устраивая поляну, хотя хозяин толком ничего не ел по утрам.

Видимо, ему нравилась сама возможность выбора, ну а Тамара, женщина порядочных размеров, успешно осваивала потом нарезанное и разложенное, не пропадать же добру.

Хозяин с удивлением уставился на меня, пришедшую в столовую и замершую в ожидании у дверей.

– Вы что-то хотели?

– Да, там Борисик… Вы не могли бы посмотреть на него?

– А почему вы не скажете М? Ах да, она же отдыхает. Это так срочно? Я опаздываю.

– Думаю, да. Наверное.

– Хорошо, пойдёмте, – он сделал ещё пару глотков кофе и махнул Тамаре, чтобы пока ничего не убирала.

При виде спящего сына недовольный взгляд Творилина смягчился, но когда тот подошёл поближе и разглядел руку, то будто оцепенел. Некоторое время молча стоял и рассматривал, а потом резко выскочил из комнаты и схватился за телефон, дав команду помощнице срочно организовать консилиум из лучших специалистов, каких найдёт.

От звуков отцовского голоса Борисик заворочался и проснулся, уставившись на меня довольно мутными глазами. Присела рядышком, погладить по голове и поцеловать в лоб, а он вдруг крепко схватил мою руку, поднёс к лицу и осторожно обнюхал.

– Ты чего, Борисик?

– Няня, ты почему сегодня так вкусно пахнешь? И рука у меня совсем уже не болит.

Не скрою, была надежда, что экстренно организованный отцом семейства выезд на дом медицинских светил успеет обернуться до пробуждения мадам М, и можно будет сразу предъявить ей готовый нестрашный диагноз, план лечения и даже благоприятный прогноз, если повезёт, но не вышло. Несмотря на обилие вчерашних переживаний, хозяйка проснулась раньше, чем обычно, и сразу же пошла проведать сына.

Борисик, заботливо одетый в рубашку с длинным рукавом, чтобы максимально прикрыть страшного вида руку с признаками расползания ещё неведомой нам зомби-заразы, озадаченно смотрел на свой обычный завтрак, а хмурый отец наблюдал за процессом с противоположного конца обеденного стола, такого длинного, что для передачи соли точно пришлось бы вставать. Тамара расстаралась, предлагая всё самое любимое, но ребёнок твёрдо забраковал привычную еду, даже полузапрещённую.

Мадам М, слегка помятая, впорхнула в залитый солнцем зал с окнами в пол, и танцующей походкой в стиле «я у нас фея» приблизилась к Борисику. Похоже, наутро уже успела убедить себя, что всё не так страшно, и даже очаровательно улыбалась сыну, чмокнув в макушку и закатывая рукав. Крик мгновенно перешёл на ультразвук, и только когда дыхание восстановилось, смогла прохрипеть:

– Творилин, что это??? – тёмная паутина на руке Борисика немного продвинулась в сторону плеча, захватив всё пониже локтя, но ладонь будто стала чуть-чуть светлее. Муж наконец вышел из оцепенения и с готовностью выпалил:

– Не волнуйся, сейчас приедут два профессора и ещё кое-кто, всё будет хорошо, дорогая, уверен, они быстро разберутся.

– По-твоему, это можно назвать хорошо? Ты за кого меня держишь? Издеваешься?

– Давай не будем драматизировать, ладно? Зачем паниковать раньше времени, может, это какая-то аллергия.

Мадам М фыркнула и потрясла тонкой мальчишеской рукой, окутанной лиловыми кляксами.

– Ежу ясно, что это никакая не аллергия!

Борисик выдернул руку и ласково сказал:

– Мамочка, у меня совсем ничего не болит, не надо кричать, пожалуйста!

– Я не кричу! Просто волнуюсь. А ты почему ничего не ешь?

– А мне не хочется. Этого не хочется. Но я знаю, чего мне хочется, а они не дают!

Мадам М с возмущением уставилась на Тамару, заметно съежившуюся под тяжёлым взглядом хозяйки.

– И что же они тебе не дают, солнышко моё? – с нажимом спросила она, направляясь к огромному двухкамерному холодильнику. – Покажи мамочке, я сама тебя покормлю!

Тамара метнулась наперерез, достав из нулевой камеры аппетитный кусок мраморной говядины в лотке, и показала разгневанной хозяйке:

– Он вот это просит! – и беспомощно протянула вперёд упакованный шмат красивого, с жировой сеткой, мяса.

– И в чём проблема! Приготовьте!

– Он хочет сырым! – почти взвизгнула Тамара. Мадам М обернулась к сыну, а тот лишь довольно улыбнулся и кивнул:

– Можно, мамочка?

В разгар прений, можно ли давать такое детям, и не следует ли сначала заморозить, сделав вид, что просили строганину, Борисик прошмыгнул на кухню и сам добыл себе кусочек, вооружившись огромным ножом. Взрослые смотрели, как он поедает кусок за куском, причмокивая от удовольствия, пока мадам М не нарушила гнетущую тишину криком:

– Порежьте уже ребёнку мясо, он же может пораниться!

Пока родители пытались примириться с мыслью, что сынок ест сырое мясо, прибыла делегация спешно вызванных светил медицинской науки, готовых бросить всё, по свистку, чтобы обсудить возникшую с ребёнком проблему. Уверена, им заплатили гораздо больше, чем мне за неделю или даже за целый месяц, а ведь, в сущности, ничего толкового тогда сказано не было. Бесполезно выброшенные деньги.

С умным видом покачав головами, два профессора сообщили хватающейся за сердце мадам М и крайне сосредоточенному Творилину, что в военном госпитале как раз у нескольких граждан южной национальности наблюдаются похожие необычные симптомы. Там даже собрали консилиум, но в итоге лишь развели руками и решили перевести пока в инфекционное отделение. Любопытно, что некоторые из больных пытались кусаться, пришлось обездвижить, но всё-таки пострадала пара медсестёр. Приходили туда и по поводу депортации, но в таком состоянии – не вариант.

Предложили забрать мальчика с собой, под пристальное наблюдение врачей, но мать грудью встала на защиту деточки и тут же ловко выпроводила докторов. Медики пытались намекнуть на необходимость изоляции, ведь неизвестно, с чем имеем дело, но мадам М со значением заявила, что её ребёнок, разумеется, незаразный, и пускай лучше присматривают за своими пациентами, чтобы не пойми что не разносили среди приличных людей.

Сразу после их ухода Борисик был отправлен мамой на утреннюю прогулку. Наевшись мяса, он впал поначалу в сонливое состояние, даже подумала, что может отключиться прямо на месте, а потом вроде разошёлся, чуть ожил. Попросился на поселковую площадку, туда мы с ним и отправились. Пока шли, снова замедлился, еле ковылял, с трудом переставляя ноги. Предложила пойти домой, а он вдруг протянул: