Ветер гудел в ушах. Высокие волны бились о борт небольшого рыбацкого судна. Оно отчаянно качалось из стороны в сторону, а вместе с ним и содержимое моего желудка. От нажима сталь жалобно стонала, молила о помощи, просила пощады, но спасти её никто не мог.

Небо затянулось грозовыми тучами. В какую сторону не глянь, виднелось только море: пугающее, дикое, необузданное. На его фоне мы казались такими маленькими, да что там казались, мы такими и были.

Мы – крошечная, беспомощная жестянка, которую вот-вот накроет волной.

– Мари! Спрячься в каюте! – кричал Влас, старающийся изо всех сил держать штурвал, который так и норовил выскользнуть. Мужчина боролся со стихией, пытался удерживать судно прямо, не позволяя ему преклониться или развернуться. Ведь достаточно одного неопытного движения, и мы перевернемся кверху днищем.

Стекло в капитанской рубке треснуло, а после его и вовсе вынесло ветром. Капли воды летели в наши лица, больно ударялись о кожу. Мои волосы намокли и облепили голову, из глаз катились слезы, а лицо исказилось в гримасе ужаса. Сейчас, наверное, впервые в жизни, мне было плевать, как я выгляжу.

Я смотрела на Власа, на этого брутального, сильного моряка, и пыталась понять: откуда у него берутся силы держаться, откуда у него берутся силы не впадать в панику?

Опыт, мужество, стальная воля, не то, что у меня, молодой девушки, ни разу не видящей настоящего шторма.

– Мари! – рявкнул капитан громче, стараясь вырвать меня из ледяных рук страха.

Я вздрогнула, чуть встряхнула головой и кивнула. Оторвав дрожащие пальцы от поручня, двинулась к распахнутой двери, но тут же покачнулась и чуть не упала на пол.

Мне было страшно. До ужаса страшно. Этот первобытный страх сковал тело, крепче любых оков.

Страшно оставаться в кабине без окон, глядя на надвигающуюся волну.

Страшно выйти на палубу, чтобы встретиться со стихией лицом к лицу, ведь для того, чтобы попасть в каюту, нужно пройти несколько шагов по мокрому полу.

Страшно прятаться в каюте, находиться замкнутой в четырех стенах, которые замуруют меня намертво и утащат на дно. Я никогда не смогу вырваться из этого капкана, не смогу выбить дверь, сдавленную тоннами воды, не смогу выплыть наружу, поднявшись из глубинного дна.

Шансов, что я смогу доплыть до берега не больше, но возможно я смогла бы продержаться на волнах и не уйти под воду.

Наивная мечта, знаю, но надежда – последнее, что у меня осталось.

– Мари, бежать! – сердито скомандовал Влас, одной рукой схватив меня за локоть и дернув на себя, чтобы я заглянула в его глаза. Вечно он слова русские коверкает, но сейчас было не до замечаний. – Там безопаснее, здесь ты не удержишься! Под кроватью спасательный жилет, надень! – строго произнес он, опаляя меня взглядом.

Это ведь я во всем виновата. Это я привела нас к гибели.

У каждого действия есть неминуемые последствия. Особенно если действие это необдуманное, совершенное сдуру и по незнанию. Моя глупость является всем и сразу, и именно она приведет нас к смерти…

– Если мы выживем! Я сам убью тебя! – темпераментно произнес мужчина, а после с пылом схватил меня за шею сзади, грубые пальцы сжали нежную кожу, и я вздрогнула. Он притянул меня к себе и поцеловал, жадно, настойчиво и властно.

В груди громко екнуло сердце, жаром обдало щеки, а пульс ускорился до неприличия, разгоняя кровь по венам сильнее прежнего. Я растерялась. Толком среагировать даже не успела, лишь ошалело захлопала ресницами, когда все закончилось.

Между нами была химия, неоспоримая, почти физически осязаемая, но я не переходила черту! Мы же работаем вместе! Но… разве сейчас есть какая-то разница? Сомневаюсь. Поцелуй был похож на предсмертное желание.

Только вот, чье оно? Мое или его?.. Надеюсь, у нас будет время, чтобы это выяснить.

Говорят, перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами. Это не так, мы видим лишь самые яркие и значимые моменты. Я отчетливо смогла вспомнить только последние несколько дней, с той самой секунды, как меня отправили в командировку…

– Он опять это сделал! – эмоционально сказала я, выстукивая тонкими шпильками по плиточному полу коридора.

– Шеф снова отправил тебя освещать какую-то ерунду наподобие местной выставки самодеятельности или открытия ларька в подземке? – спросил Антон, мой молодой человек.

Ну, как молодой человек, скорее партнер по сексу, с некими намеками на отношения. С моей работой сложно заводить полноценные романы, потому что я постоянно в студии.

– Практически! Но помимо этого, он еще отдал крутой репортаж о массовых пожарах Таньке! Этой безмозглой кукле! – меня не волновало то, что мою речь могут услышать случайные прохожие, я говорила громко и с чувством.

Татьяна Федорова – моя коллега по работе, журналистка. Молодая, красивая с накаченными губами, узкими платьями, вульгарными вырезами, отвратительной дикцией и полным отсутствием мозгов. И, пожалуй, все. На этом ее плюсы закончились. Однако, по иронии судьбы, всегда и при всех случаях, на серьезные и важные репортажи отправляли только ее.

Спросите почему? А я вам легко отвечу!

Все потому, что она частенько заглядывала в кабинет к шефу, где регулярно опускалась на колени и самоотверженно работала ртом. А если вдруг шеф-толстячок в настроении, он позволяет ей еще попрыгать сверху, пока его маленький (как она подружке по телефону рассказывала, сама-то я не видела) корнишончик не обмякнет. Я как-то раз застукала их за этим делом…

До сих пор вспоминаю, как Танина грудь колыхается в воздухе, вырвавшись из блузы, как громко она стонет и ахает, словно в порно снимается, пока Данил Андреевич совершенно безынициативно сидит на кресле с раскрасневшимися щеками, слегка придерживая ее за бедра, и ждет наступления оргазма (своего, конечно же).

Но, несмотря на все это, Таня думала, что она особенная, избранная. Она с гордостью рассказывала подругам и коллегам по работе, что шеф, из столь обширного количества претенденток (в штате у нас больше двадцати девушек), выбрал именно ЕЕ. Да только не знает она, что этот «пузамэн» сперва свои яйца ко мне подкатывал, пока я его лесом не послала. Причем с первого раза не помогло! Он отстал только после угроз написать жалобу о сексуальном домогательстве. Я думала, что босс в отместку уволит меня, но нет, он выбрал стратегию хуже – обесценивать мой труд и вгонять в ряды развлекательной индустрии.

– Я уже возле здания, жду, – раздалось из динамика телефона, и я повесила трубку, ускорив шаг.

Я вышла на улицу, спешно махнула рукой охраннику и прыгнула в машину. Дверца захлопнулась с силой, из-за чего Антон звучно шикнул и начал причитать. Я закатила глаза, бросила сумочку на заднее сидение и тяжело вздохнула.

– Прости.

– Куда поедем обедать? – спросил Антон, выехав со стоянки.

В последнее время он начал часто заезжать за мной в обеденное время. Мне казалось, что он где-то накосячил и так пытался искупить вину, но, откровенно признать, сейчас меня это меньше всего волновало. Я три месяца каждый день задерживалась на работе, готовила материалы для ошеломительного репортажа, подкидывала новые и новые идеи шефу. И все это было для того, чтобы начальнику одна из них все же понравился, но на дело он отправил Татьяну.

– Мне все равно, кусок в горло не лезет, – грустно отозвалась я.

– Хм, может, тебе нужно расслабиться? – он бегло взглянул на меня, улыбнувшись уголком губ.

– Хорошо бы, думаешь в кальянную заехать? – я повернула к нему голову.

– А может в подворотню? – хитро сказал спутник.

– Ты бомжей там, что ли отлупить хочешь или как? – со смешком предположила я.

– Нет, сексом с тобой заняться хочу, – серьезно ответил он.