Со всей России съезжались в быстро развивавшийся город активные, мастеровые люди. Среди них был и мой прадед, А. А. Ивлев, столяр-краснодеревщик. Работать он любил и умел, жил достойно, в своём доме, содержал жену и троих дочерей. В целом, высококвалифицированные рабочие Стерлитамака жили и работали в лучших условиях, чем петербургский и московский пролетариат, в первую очередь по питанию и бытовым условиям. Люмпен-пролетариев в Стерлитамаке не было.

Из окрестных селений переезжали в Стерлитамак башкиры и люди других народностей. Прибывали ссыльные, в основном интеллигенция из крупных городов, поляки, евреи. Весьма заметны были немецкие поселенцы. Работы хватало на всех. Все постоянные семейные жители города имели достойное жильё, в большинстве отдельные дома. На регулярной основе в городе находились воинские и конвойные команды, офицерство.

Мощный поток людей с торговыми караванами, арестантскими конвоями, передвижением войск, с прибытием специалистов и профессионалов приносил в город новости, свежие идеи и их носителей.

Политически активными были, кроме рабочих, интеллигенция, преподаватели, студенты, младшие офицерские чины, учащиеся и даже духовенство из окрестностей Стерлитамака, из беднейших приходов.

Российское общество, начиная с 1914 года, волновали три проблемы: необходимость скорейшего выхода из мiровой войны, несправедливое, архаичное сословное устройство общества и очевидная необходимость модернизации экономической модели страны. Военно-полицейское государство было уже не в состоянии ответить на вызовы 20-го века.

В 1917 году над умами наиболее образованной части населения уже господствовала идея социалистического преобразования общества, построения народно-правового государства. Её приверженцы, социалисты, разделялись на две большие группы: марксисты и националисты. Обе группы были хорошо представлены в Стерлитамаке и имели довольно много приверженцев. Большевики и националисты в Стерлитамаке работали бок о бок и всегда находили общий язык. Одним из мест взаимодействия было городское реальное училище на ул. Соборной (ныне Садовая), где мой прадед, А. А. Ивлев, встречался с известным башкирским социалистом А. Алимгуловым, который работал тогда преподавателем в училище.

Мой прадед, А. А. Ивлев, марксист, член ВКПб с 1905 года, прошёл суровую школу революционной борьбы. Он принадлежал к рабочей элите (по профессии – столяр-краснодеревщик), был образованным, отважным, ответственным человеком, руководствовался самыми высокими идеалами, в критических ситуациях проявлял мужество и несгибаемую волю. Погиб на посту, как настоящий мужчина, сильный духом и верный своему долгу. Зарабатывал прадед достаточно, чтобы достойно содержать свой дом, семью из пяти человек. Дочери учились в гимназии. На старых фотографиях видно, что одевались они весьма прилично, как подобает городским барышням. Именовали их Августа, Антонина и Клавдия, в порядке рождения.

Супруга, Любовь Александровна, придерживалась великорусских традиций, носила длинное закрытое платье, всегда с покрытой платком или шалью головой. Простая русская женщина очень строгих нравов, молчаливая, серьёзная, требовательная, верная семейному долгу, очень стойкая в испытаниях, сильная духом. Всю свою жизнь посвятила семье. Вела домашнее хозяйство, воспитывала дочерей. Каких-либо удобств в доме не было. Воду нужно было приносить на коромысле, до ближайшего «фонтана» около 400 м. Полоскали бельё на Ашкадаре, зимой в проруби. Пекли свой хлеб в дровяной русской печи.

Вместе с супругом, в 1918-м, Любовь Александровна мужественно прошла весь мученический круг – разлуку, узилище, истязания, увечье – и схоронила его, когда ей было 46 лет, осталась верной ему до конца жизни. При советской власти – персональная пенсионерка всесоюзного значения (как участница революции), продолжала жить в родовом доме, в Стерлитамаке. В 70 лет схоронила среднюю дочь Антонину (мою бабушку), воспитала и поставила на ноги внука Виктора, моего отца. Упокоилась в возрасте 80 лет в Уфе, на руках младшей дочери, Клавдии Александровны Ивлевой, погребена на одном из уфимских кладбищ.

Александр Александрович выглядел так, как обычно выглядел революционно настроенный человек того времени (это было важно): густая живописная шевелюра, усы и бородка, косоворотка навыпуск, с ремешком, сверху пиджак, брюки заправлены в высокие сапоги, всё чёрного и серого цвета.

Семья Ивлевых была старого замеса: очень дружная, соединённая любовью, желанием быть полезными друг другу, при полном отсутствии тупого эгоизма. Такие семьи не распадаются ни при каких обстоятельствах. Жили дружно, весело, любили петь русские народные песни, дети активно помогали матери по хозяйству.

Александра Александровича обожали дети. Когда он возвращался домой с работы, детвора встречала его на улице и буквально облепляла. Он дарил им игрушки собственного изготовления. Родные дочери даже ревновали отца к соседским детям.

В Стерлитамаке мой прадед работал по специальности на мукомольной мельнице с паровым двигателем, принадлежавшей А. В. Кузнецову. По масштабам тогдашнего Стерлитамака, это было крупное предприятие. Располагалось оно на юго-западной окраине города.

Купец 2-й гильдии Алексей Васильевич Кузнецов, владелец паровой мельницы, гласный нескольких городских Дум, прославился и как меценат, строивший дома для рабочих своей мельницы. В одном из таких домов, по ул. Набережной, 76 (ныне Пушкина 117), на левом берегу Ашкадара, в 1909 году, после Большого стерлитамакского пожара 1908 года и поселилась семья Ивлевых.

Дом, сруб в три окна, из наборных дубовых брёвен, ничем не обшитых ни снаружи, ни изнутри, без фундамента, с завалинкой, удобства на дворе, выглядел достаточно скромно. Незатейливо оформленный фасад дома был обращён на восток. На правой стороне дома – парадная дверь, чрез неё сначала проходили в неотапливаемые сени. Из сеней налево шла утеплённая дверь в жилую часть дома, а направо – дверь во двор, чрез крыльцо. Это была стандартная планировка дореволюционных городских деревянных домов: чтобы зайти в дом, нужно было двигаться «против солнца». Низкий забор и скромные ворота были признаком того, что хозяева дома не опасались грабителей и никого не удерживали внутри домовладения. Купеческие дома имели высокие, мощные ворота и заборы, чрез которые нельзя было «перемахнуть».

Фронтальные окна горницы и парадный вход смотрели на восток, три окна на юг, внутри дома было светло и уютно, зимой тепло.

Русская печь с полатями, по обычаю, стояла близко ко входу в жилую часть дома, чтобы удобнее было подносить дрова, воду и выносить золу. Сухие припасы, а зимой и замороженные продукты хранились в сенях. Ранним утром, пока все ещё спали, Любовь Александровна хлопотала у печи, выбегая в сени за необходимым и стараясь не шуметь. Чтобы успеть протопить печь, поставить самовар, приготовить завтрак, вставать приходилось затемно. Александр Александрович уходил на работу очень рано, путь был не близкий, почти 3 километра пешком.

Чтобы семья ни в чём не нуждалась, прадед брал подработку на дом. Северо-западный угол дома использовался в качестве столярной мастерской, где прадед строил мебель на заказ. Очень вероятно, что что-то из этой мебели возможно и сейчас отыскать в нашем городе, по крайней мере в краеведческом музее. Эту мастерскую я ещё застал. Хорошо помню набор старинных столярных инструментов, цельнодеревянный верстак. Папа самостоятельно освоил мастерство и работал очень хорошую мебель. Кое-чему и меня научил.

У юго-западного угла дома высился красавец тополь с пышной кроной, в самое жаркое время суток летом тень от него падала на дом. Садов в степном городе Стерлитамаке в то время ещё не было.

Дом стоял в северном конце улицы, в глубине от красной линии. Дальше к северу начинался пустырь, за ним огромная Ярмарочная площадь, где два раза в год проводили ярмарки, на которые съезжались жители окрестностей и торговцы из дальних городов и весей, включая иностранных гостей. Улица Набережная была тупиковой, посторонние там не гуляли, транспорт не проходил.