– А ты сможешь? Если испортишь доску, кто будет платить?

– Я не испорчу. Честное слово.

Голос мальчика был полон решимости. Мужчина засмеялся и взглянул на старика. Виктор стоял поодаль и наблюдал за работой.

– Конечно! Пусть попробует, – сказал он.

Идеально сбить крышку у мальчика не вышло. Несколько раз гвозди от его ударов загибались, а два раза он и вовсе промахивался, оставляя на древесине шрамы-вмятины от удара молотка.

– Не стоило тебе этого делать, – сказал отец. Ему было стыдно за сына. Виктор понял это и поспешил его успокоить.

– Ничего страшного. Это ведь просто крышка для колодца. Пусть тренируется, сколько душе угодно.

– Извините, – мужчина поднял ладони вверх, словно сдаваясь в плен. – Обычно он куда более проворен. Видимо, придется ему отработать испорченное.

– Не стоит, – махнул рукой старик. – Это лишнее.

– Вовсе нет. Я хочу, чтобы мой сын научился тому, что каждая вещь в этом мире имеет свою стоимость. И если он испортил что-то, то должен восполнить потерю. Как может: деньгами или работой. Умелые руки ведь всегда ценятся. Только так он научится относиться к вещам бережно.

В голосе мужчины чувствовалась твердость и ни капли злости. Мальчик молчал. Он опустил глаза в землю, жалея о том, что напросился сопровождать отца.

– Ну, – протянул старик, – вообще-то силы у меня уже не те, что прежде. Некоторые вещи в моем возрасте делать не так уж просто. Например, переносить бревна, – старик кашлянул, – проводить ночи в поле, охраняя урожай от диких собак.

Мальчик испуганно посмотрел на отца.

– Или носить почту в город? Вы же носите почту сами? – спросил старика отец.

– Именно так, – нахмурился Виктор. – Сегодняшним почтальонам нельзя доверять.

– И как долго приходится идти? – спросил мальчик.

– Примерно два дня. Если срезать через лес. Если идти по дороге, то все три. Но маленькому мальчику я бы не советовал идти одному по дороге. Вы согласны?

– Без сомнения, – ответил мужчина. – Как думаете, сколько придется топать моему мальцу?

Мальчик подбежал к отцу и взял за руку. Его глаза распахнулись так широко, что глазные яблоки могли бы вывалиться из орбит.

– Ну, не знаю, – старик почесал подбородок. – Ноги у него вроде быстрые и крепкие. Честно говоря, у меня большие сомнения на счет того, что пацан вообще доберется до города. Но как я говорил, я староват и идти самому мне тяжеловато…

– Па-ап! – вскрикнул мальчик.

Старик и мужчина засмеялись. Их смех был громким, был особенным. Мальчик никогда не слышал, чтобы отец смеялся так при женщинах. Он был готов поклясться, что и старик тоже. То был специальный, мужской смех, с помощью которого мужчины всего мира высказывали одобрение и солидарность. Мальчик не умел смеяться так. А потому ему было обидно вдвойне. Старик громко выдохнул:

– В общем, если вы это серьезно, то у меня действительно есть кое-какая работенка. Как раз для такого мальчугана, как ваш. Если конечно, работы он не боится.

Мужчина сплюнул в траву и стянул прохудившиеся рабочие перчатки.

– За это можете быть уверены. Парень хоть и неуклюжий, как и все дети в этом возрасте, но работы не боится. К тому же он достаточно сметлив и быстро учится.

– Тогда по рукам, – стрик пожал руку мужчине, затем мальчику. – Жду тебя завтра в три. Идет?

– Идет, – ответил тот. В ответ Виктор улыбнулся и потрепал его волосы.

На следующий день мальчик был вовремя. Это понравилось старику. Виктор ценил пунктуальность и подумал, что появление соседского мальчугана (несмотря на внушительное расстояние между домами, они действительно были соседями) без пяти три может стать хорошим началом.

Виктор ждал нового работника на крыльце, поглядывая на часы. Секундная стрелка нервно нарезала круги по циферблату, стараясь угодить владельцу. У кромки леса, что взбирался на старый холм, появилась худощавая темноволосая фигура. Мальчик наискосок пересекал зеленый лог. Шахматная фигура на не расчерченном зеленом поле. За его плечами виднелись две ярко-красные лямки школьного ранца. Издали нельзя было разобрать, насколько он был тяжелым. Но, судя по тому, как мальчуган накренился вперед, книг в нем было немало.

– Ты вовремя. Это хорошо, – крикнул Виктор.

Мальчик еле слышно поздоровался. Он сбросил тяжелый рюкзак на землю и спросил:

– Что я должен делать?

– Сразу за работу? Вот это подход! Но знаешь, это было бы слишком не вежливо с моей стороны. Ты ведь только из школы?

Мальчик кивнул.

– Заходи, – Виктор махнул ему рукой. – Я накормлю тебя обедом, а потом приступим к работе.

– Извините, но у меня только три часа. Отец сказал, что я должен вернуться засветло, чтобы помочь матери по дому. Поэтому у вас я должен успеть…

– Ничего не хочу слышать, – парировал Виктор. – Пойдем в дом.

Мальчик пожал плечами.

– Тебя как звать-то?

– Меня…

– Стой! Не говори.

Виктор помассировал указательными пальцами виски, настраивая телепатический контакт. Его жевала заходили вправо и влево. Мальчик замер в ожидании. Он не раз слышал, как взрослые называют старика "особенным". Как правило, слово "особенный" звучало снисходительно. Так взрослые маскируют свои ругательства вместо того, чтобы сказать прямо: "дурак", "свинья" или даже "дерьмоед". Но может быть, старик и вправду особенный?

– Команч? Да нет, слишком просто, – махнул он рукой. Мальчик засмеялся. Не потому что, Виктор подобрал ему смешное имя, точнее, не только по этому. Он рассмеялся потому, что неожиданно, всего на минуту стал остолопом, способным поверить в то, что кто бы то ни было, может сосредоточиться и отгадать имя. Отец много рассказывал о таких простофилях. Чаще всего их облапошивают на вокзалах и ярмарках. Сначала дают несколько раз выбрать правильную карту, а потом – раз, и обирают до нитки.

Но Виктор вновь попытался настроить невидимые тумблеры на висках. В этот раз он крутил ручки немного дольше, сопровождая действо тихим скрипом голосовых связок, звучащим как нечто среднее между звуком гнущейся древесины и рычанием бензопилы.

– Может быть, Ефрейтор?

– Ха-ха, нет.

– Разумеется. Слишком грубо для тебя. Но как же мне тебя звать?

Виктор почесал подбородок и внимательно посмотрел на мальчишку. Темные волосы растрепаны, глаза зеленые, пара веснушек на округлых щеках. Несколько ссадин украшало его колени и локти, будто татуировки моряка. За каждой из них скрывалась своя захватывающая история. Виктор посмотрел на стоптанные кроссовки. Самые обыкновенные, в каких ходят почти все ребята в округе. Но изношены они были особенно. Прежде чем ребенок надел их, кроссовки с особенным рвением погрызла собака, по ним прошелся танк, после чего ураган забросил их в тропические джунгли. А уж оттуда, преодолев дорогу, полную смертельных опасностей, они вернулись к мальчику самостоятельно.

– Наверное, ты любишь бегать? – предположил старик.

– Ха-ха, да, – засмеялся мальчик.

– И любишь, когда во время бега ветер обдает твое тело прохладой?

– Еще как!

– И ты любишь бегать наперегонки с волнами, что бегут в ветренный день по луговой траве?

– Да! Да! Да!

– Ну, и уж конечно ты любишь ощущение недолгого полета во время бега. Едва видного, но не почувствовать его невозможно, – заключил Виктор. – Что ж, кажется, теперь я понял, как тебя зовут. Ты действительно не Команч и не Ефрейтор.

Виктор на мгновение замер и посмотрел в пустоту. Его указательный палец нервно постучал по подбородку.

– Думаю, я знаю, кто ты.

Мальчик ждал, пока получит свое новое имя. Он согласился бы с любым из тех, что Виктор произнес бы следующим. Даже если бы это было "Вонючка". Его глаза были широко раскрыты и в них отражался весь блеск теплого весеннего дня. Солнце сорвалось с вершины параболы и начало свой путь за горизонт. Ветер доносил с холма запах свежей зелени и шум деревьев. Лето вступало в свои права.