Поляна оказалась пуста – это Ванька приметил сразу. Но понадобилось всего лишь мгновение и отведённый в сторону взгляд, чтобы вдруг перед ним появилась изба. Нет, не было ни куриных ножек, ни ступ возле двери. Это был самый обыкновенный жилой дом, дышащий теплом, исходящий ароматом древности, но ухоженный и прекрасный. Ванька в недоумении уставился на избушку, которой только что не было на этом месте. И снова он испытал некое узнавание и лёгкое дуновение отчих запахов: травяная свежесть и родительская любовь. Ванька не мог понять, отчего это на вид ветхое, но довольно крепкое строение кажется таким знакомым.

Дверь отворилась, и свет окрасил землю перед входом в оранжевые оттенки. На пороге стоял человек, точнее, женщина. Она остановилась, замерла, словно неуверенный зверёк, сомневающийся в том, что ему делать дальше. Ванька не мог рассмотреть её лица, но смутное предчувствие подсказывало ему: эту женщину он тоже знает. Сердце то замирало, то стучало с пущей силой, а тело желало двинуться к ней, к незнакомому силуэту, одновременно казавшемуся невероятно близким.

Женщина неуверенно махнула рукой, призывая подойти, отчего её светлая, плотная коса, переброшенная наперёд, качнулась, словно маятник. Но Ванька не торопился. Душой верил, что ему ничего не угрожает, но разум твердил: в незнакомом месте стоит вести себя осмотрительно. Он нерешительно переминался с ноги на ногу. Незнакомка опять замерла. Ваньку не торопили, но он и сам чувствовал нетерпение. Хотелось узнать, кто эта женщина. Силуэт же тем временем скрылся в тёплом свете избы. Дверь так и осталась открытой в приглашающем жесте.

Ванька догадался: отвертеться от необычных похитителей не получится. Тем более теперь ему просто необходимо было узнать, что из себя представляет эта женщина, кажущаяся тенью из прошлого. Не совладав с любопытством, он, будто заблудшая душа, двинулся к свечению.

Чтобы не удариться о верхнюю балку, Ваньке пришлось чуть пригнуться. Он и так был не очень-то высок для своего возраста, но избушка, вероятно, была сделана для совсем приземистых обитателей. В доме было сильно натоплено, хоть морозные дни и закончились чуть меньше недели назад. Уютность угадывалась в мелочах обстановки: от мягкой воздушной лежанки до старого и немного потрёпанного веника, стоящего черенком к низу возле топки. За столом, расположенным недалеко от печи, сидела женщина, которая ранее подзывала его к себе. Благодаря расставленным по всей комнате лучинам, у Ваньки удалось рассмотреть её, и осознание выбило бы почву из-под его ног, но он ухватился за дверной косяк, вовремя оказавшийся возле руки.

Женщина была… нет, Ванька был похож на женщину, ютящуюся подле печки, словно ей было холодно. В селе Ванька часто слышал о его схожести с отцом, да и сам видел общие черты. Но нынешнее сходство было намного заметнее и очевиднее – настолько близко было их родство с незнакомкой. Ванька сделал непроизвольный шаг вперёд, словно его подтягивала хомутом смотрящая с застенчивой и немного смущённой улыбкой женщина.

В дверях кто-то чуть слышно шаркнул. Ванька очнулся от пристального рассматривания – ведь это неприлично! – и обернулся на шум. На пороге стоял рослый, даже огромный юноша. Ему можно было дать как восемнадцать лет, так и все тридцать. Он был высок и очень могуч, как настоящий богатырь, пришедший из сказок, которые так нравились Ваньке в детстве. Юноша приветливо лучезарно улыбался. Один глаз у него был светло-песочного цвета, отчего в свете домашних огней казался с лёгким красноватым оттенком. Другой же был небрежно перевязан повязкой, благодаря которой молодой человек был похож на плутоватого разбойника.

Юноша протянул ладонь и густым, медовым басом пропыхтел:

– Меня звать Илья, – слегка потрясая Ванькину ослабевшую руку, парень согнулся в лёгком поклоне. – В честь Ильи Муромца.

Обогнув Ваньку, назвавшийся Ильёй молодой человек сел напротив женщины и, достав из-за пазухи костяной нож и оселóк1, принялся точить лезвие. В помещении повисла шуршащая тишина.

Илья сильно отличался от Ваньки. Ванька был невысок, светловолос и голубоглаз – обыкновенный славянский паренёк. Илья же был дюжим, бронзовокожим и темноволосым. Волосы прикрывали ему уши и немного вились, придавая его образу некую романтичность. Но совершенно невидимая жёсткость, иногда проскальзывающая в его прямом взгляде, выдавала в нём стойкого и мужественного человека, у которого превыше всего честь и достоинство.

– Ты не стесняйся, проходи, – вздохнул Илья. – Фаня думала, что и в этот год у меня не получится тебя привезти. Вот и засмущалась: уж и не надеялась.

Илья говорил внятно, но вот смысл фраз был для Ваньки немного не ясен. Нет, он догадался, что его давно ждали, но почему – было непонятно. Поэтому, продолжая стоять на пороге, Ванька решился на первый вопрос.

– Не поймите меня неправильно, я рад, что не был съеден вепрем, после дня пути, – Ванька махнул за спину, показывая, какого именно вепря он имел в виду. – Но хотелось бы узнать, что тут происходит, и кто вы…

Последние его слова сошли практически за шёпот, так как в душе Ванька боялся узнать ответ. Боялся, но всем сердцем желал услышать то, что сам успел придумать.

Илья весело расхохотался, словно его не заботили волнения Ваньки, слегка засмущавшегося благодушного смеха.

– Да не переживай ты так, парень. Давай я тебе объясню хотя бы одну загадку, так? – Илья, не торопясь, направился к Ваньке. – Тот вепрь, который тебя сюда доставил, на самом деле ненастоящий. Понял?

Ванька быстро кивнул, подозревая.

– Он тебя никогда не сожрёт, потому что не ест себе подобных. Понял?

В этот раз Ванька махнул головой чуть медленнее, так как смысл разобрал, но цельность идеи от него ускользнула. Илья же замолчал, ожидая вопроса от уже открывающего рот Ваньки.

– Но почему?

– Потому, Иван, что тот вепрь, – Илья повторил Ванькин жест, словно приглашая его убедиться в правдивости своих слов, – на самом деле я. А я и есть тот вепрь, понял? Можешь считать меня оборотнем – человеком, который превращается в зверя – а именно, в вепря – дикого кабана.

Для убедительности Илья хлопнул себя по груди. Ванька же, немного испугавшись, отступил подальше от него.

– Хватит его стращать, Илюша, он же ничего не понимает, а ты обрушиваешься на него, – подала голос незнакомка.

– Ничего я на него не обрушиваюсь, просто… – Илья на мгновение замолчал, не собираясь оправдываться. На самом деле он пытался хоть немного отвлечь Ваньку от мыслей, что ему предстоит узнать в ближайшее время.

– Да, понимаю, хочешь, как лучше. Но давай попробуем немного по-другому, – ответила женщина, подходя к Ваньке и протягивая к нему руки, словно показывая, что не несёт ему никакой опасности и не причинит вреда.

Ванька не двигался. Он знал, что эта женщина, кем бы ни была, не желает ему худого. Поэтому позволил ей приблизиться, мягко взять себя за локоть и направить в сторону стола, на котором за миг до этого ещё ничего не стояло. Теперь же на нём обнаружились разные лакомства: огромный исходящий паром кувшин, с висящими вокруг его пузатого тела сушками, мёд разных сортов, пышки, пироги и булочки, а отдельным творением стоял чугунок, с выглядывающей из него варёной репой с бобами и укропом. И только после того, как у Ваньки заурчало в животе, он понял, как же долго был в дороге.

Они ели не разговаривая. Без лишних вопросов Ванька позволил себя накормить, думая, что сытым нужно быть в любом случае. Илья временами начинал смачно чавкать, отчего женщине, – Фане, как догадался Ванька, – приходилось отрываться от кружки с иван-чаем и покашливанием напоминать, что он тут не один. Тогда Илья снова ел, как нормальный, хоть и диковатый человек.

Несмотря на сильный голод, Ванька наелся быстро. После того как он пододвинул к себе кружку с заваренными духмяными травами, словно ожидая захватывающую историю, Фаня грустно вздохнула. Помолчала немного, печально улыбнулась одними уголками губ, будто вспомнив что-то приятное, и начала свой рассказ.