– Это от волнения, – утешил меня мой великодушный муж, и мы отправились дальше на поиски своего сокровища.

«Сокровище» отыскалось возле вагончика охранников. С первого взгляда было понятно, что это собака-девочка, никакого ошейника на ней не было. Это была она, наша собака. И какой же она мне показалась хорошенькой по сравнению с Диком: не лохматой, а в меру пушистой, с аккуратной рыженькой мордочкой, немножко лисьей, на которой умилительно выделялся белый в крапинку носик, с красивыми янтарного цвета глазами, которые смотрели на нас очень испуганно.

– Занночка, собака моя! – умилённо прошептала я.

Имя само собой слетело с моих уст. Так звали очень любимую мной овчарку, прожившую с нами в моей родительской семье шестнадцать лет. Полное имя овчарки было Сюзанна, но чаще мы звали свою красавицу Занночкой.

Новая Занночка, между тем, почуяла божественный запах мяса. Она припала на лапы, отчаянно виляя хвостом, и всем видом показывала, какая она добрая, замечательная собака, которую, конечно, стоит угостить вот этим, что так замечательно пахнет!

Косточки она взяла с рук, отбежала и с большой жадностью стала с ними расправляться. Тут только мы заметили, какой худенькой была наша собака. Довольно росленькая, длинная, она была бы крупной, если бы не ужасная худоба: все рёбрышки были видны под её шкуркой. «Я откормлю тебя, Занночка!» – пообещала я про себя. Присев, я протянула к ней руки, и мои руки тут же были облизаны. На меня нахлынуло чувство безмерной жалости, я заплакала и обняла свою собаку.

Позже мой супруг, не такой сентиментальный, выразил некоторое удивление по поводу моего обнимания с бродячей собачугой:

– У неё по-видимому, полно блох! – добавил он, поёжившись.

– Собачьи блохи на людях не живут! – парировала я.

Итак, наша собака оказалась добрым, очень благодарным существом: за несколько вкусных косточек она нас почти уже любила! Не так уж много вкусного видела она за свою недолгую пока, но уже полную лишений собачью жизнь. Но, увы, она не считала ещё нас своими хозяевами. Проводив нас до ближайшего перекрёстка, она побежала обратно к посту охраны. Какой-никакой, а всё же дом… В этот раз нам не удалось уговорить её пойти с нами, наша собака была очень осторожной. Свой новый дом ей ещё предстояло узнать.

Глава 3. Наша тихоня

Знаете, сколько стоит хорошая собачья будка: с утеплением, с двумя «комнатами», такая, в которой собака может пережить нашу сибирскую зиму? В общем, это цены, которые нас бы крайне расстроили. Но мы даже испугаться не успели, как такую сказочную будку нам подарили добрые соседи! Одни будку подарили (она стояла у них без дела, поскольку три их овчарки жили дома!), другие – перевезти на грузовичке помогли, третьи – цепь закрепить.

Вот такая она, наша Индия – загородный посёлок супер-эконом класса. Здесь у нас полно житейских проблем и всякое бывает, конечно. Но когда, например, у соседей на конюшне жеребёнку понадобилась срочная дорогая операция – 50000 руб. собрали за сутки. Кстати, на этой самой конюшне мы взяли чудесное пахучее сено, которым и устелили оба отсека просторного собачьего дома. Мы-то с мужем собирались напихать в будку всяких там ковриков, но слава богу, нас вовремя предупредили, что все эти тряпочки за неделю впитают кучу влаги и задубеют на морозе. Сено, только сено!

Итак, нашу собаку ждал элитный собачий дом, и мы, счастливые, что так всё быстро устроилось, взяв поводок, отправились за нашей красавицей.

Занночка, в новеньком малиновом ошейничке, который накануне она послушно дала на себя надеть, очень обрадовалась нам, заплясала в надежде на угощение, которое тут же, конечно, и получила. И провожать нас, как обычно, побежала. Ровно до первого перекрёстка. На перекрёстке она решила с нами распрощаться, но тут я показала ей, что у меня для неё ещё есть кусочек вареного куриного мяска. Радостно проглотив новую порцию, трусиха тут же отбежала опять назад. Так повторялось до тех пор, пока всё мяско не было съедено. А в сторону дома мы практически не продвинулись. Вот такой осторожной была наша собака.

Вернее, была она запуганной: бедняжку много гоняли, и она почти постоянно демонстрировала позицию приниженности: ушки прижаты к голове, голова втянута, хвостик поджат. Позже я узнала, что шугали её не только люди, но и собственный папашка – наглый пёс Байкал то и дело на неё порыкивал. Так что чувства собственного собачьего достоинства у неё не было, как и голоса. Это была самая тихая собака, которую мне довелось встречать в жизни. Ни рычать, ни лаять, похоже, бедная, не умела. Еле слышный скулёж – всё, что очень редко издавало это забитое, но доброе, не озлобившееся существо. В основном же она молчала.

Итак, с помощью приманки нам не удалось довести трусиху до дома, поэтому при удобном случае я нацепила на неё поводок и, мягко уговаривая, потянула за собой. Не тут-то было. Занночка никуда идти не желала и легла на дорогу. Вдвоём с мужем мы кружились вокруг нашей собаки, которая не знала ещё, что она наша, уговаривая её пойти домой. Но тщетно. Если нам удавалось поднять её на ноги и пробовать тащить за поводок, она молча упиралась всеми четырьмя лапами, и казалось, что вот-вот мы задушим несчастную. Как только поводок ослабевал, упрямица ложилась.

Не зная, что предпринять, я растерянно посмотрела на мужа. Тогда он нагнулся, обхватил красавицу за тонкую талию и приподнял над землёй. Сюзанна застыла от неожиданности да так застывшей и поехала на руках домой. Она совсем не шевелилась: лапы вытянуты, глаза вытаращены. В глазах испуг и изумление, но и вместе с тем некое удовольствие. Вот, мол, как меня хотят, аж на руках носят!

Занночка наша была хоть и худенькой, но росленькой. Через какое-то время муж мой запыхался и остановился, чтоб отдохнуть, собаку поставил на землю. И тут я заметила, что та глазами ловит мой взгляд, и столько всего было в этих говорящих собачьих глазах: и вопросы, зачем она нам понадобилась, и надежда, что, может быть, мы её любим? Тревога: не собираемся ли мы её обижать? И предчувствие любви: неужели у меня будут настоящие хозяева? Я погладила взволнованную девочку по головке, пообещав, что всё будет хорошо, и муж снова её понёс.

И снова Занна ехала, застыв, словно замороженная, лапы торчали в разные стороны. Зрелище было ещё то, его с изумлением наблюдали соседи, изредка проезжающие мимо нас на машинах.

С небольшими передышками, мы, наконец, добрались до дома, где, конечно же, сразу посадили наше сокровище на цепь. Занна забежала за будку и оттуда смотрела на нас глазами, полными укора. «Вот, значит, вы какие, – говорил её взгляд, – а я-то думала, что вы меня любите!»

Нужно признаться, что «цепной вопрос» меня очень мучил. Но забора у нас нет, потому вариантов тоже особо не было. Конечно, предполагалось, что как только собака привыкнет к дому, признает нас хозяевами, не всегда она на цепи будет сидеть. И, конечно, я собиралась много гулять с ней по бескрайним просторам Индии. Но Занна пока о моих благих намерениях ничего не знала, поэтому вправе была считать нас обманщиками.

В том, что собака, посаженная на цепь, будет первое время бунтовать, нас убедили знающие соседи, и мы были готовы слушать несколько дней и ночей завывания несчастной. Но пока Занна осуждала нас молча. «Наверное, и от еды будет отказываться», – думала я. Плохо же я знала ещё свою собаку! Как только я принесла ей полную мисочку вкуснейшей еды (а теперь, я уже знала, какая еда правильная), моя собака встрепенулась, тут же перестала огорчаться и с огромным аппетитом всё съела.

Теперь-то я знаю главный Занночкин жизненный принцип: всё, что может быть съедено, должно быть съедено немедленно и полностью! Наша собака могла бы стать в нашей семье универсальным утилизатором пищевых отходов. Это было бы очень удобно! Но, к сожалению, я начиталась умных статей на тему, чем ни в коем случае нельзя кормить собак, и наша обжора ест только правильную пищу. Она даже не подозревает, сколько поджаристых шкурочек, сколько косточек и разных других вкусностей проходят мимо её желудка. Если бы она об этом знала, то очень бы нас осудила.