Его звали Леонес Альнонси и выглядел он совершенно иначе, чем Мур его себе представлял. Узкое лицо, хитрый взгляд темных глаз и стройная непоколебимая ничем осанка говорила о его аристократическом происхождении. Хотя в нынешние времена он всего лишь относился к среднему классу. Он был невероятно приветлив и гостеприимен. Детектива давно так тепло не принимали. На вопросы о поведении Эмили, Леонес отвечал охотно, даже с неким энтузиазмом.
– Она работала тут всего лишь месяц, не знаю, как ей так легко удалось устроиться на такое хорошее место без опыта работы. Сейчас никому не нужен человек, который ничего не умеет, учить его – пустая трата времени. Но мой заместитель Поль взял ее после первого же собеседования и был очень доволен. Меня даже в известность не поставил! Раньше я такого за ним не замечал. Ну что я могу о ней сказать… Девушка она привлекательная, красивая, но характер… Как пришла тут же умудрилась увести жениха у Ненси из отдела печати, при том, что этот парень здесь даже не работал! Заходил всего лишь раз, Эмили с ним поговорила и все! И думаете, для чего она это сделала? Да забавы ради! Больше она на него и не взглянула, а этот бедолага так и ходил за ней до самого конца. Она вообще очень любила флиртовать со всеми, кокетничать – мужское внимание ей доставляло удовольствие. Ни одного к себе не подпускала, только заигрывала. Просто кошмарное поведение для такой юной особы.
– А вы? Разве это не вы приходили свататься к ней? – улыбнулся Мур, наслаждаясь растерянностью своего собеседника. Было очевидно, он только что раскрыл, то, что директор так тщательно ото всех пытался спрятать.
– Откуда вы знаете? – слегка дрожащим голосом спросил он, – ее мать рассказала?
– Да, я имел удовольствие беседовать с госпожой Эннисон.
– Каюсь, попался в сети этой девицы одним из первых… – сконфуженно ответил директор, – таким дураком я себя никогда не чувствовал. С первой встречи она строила мне глазки, и при каждом удобном случае помогала с бумагами. Я уши и развесил! И вдруг, решил просить у ее родителей руки их дочери. Хотя знаете, честное слово, я жениться, никогда не думал. Не то уже время, понимаете, господин Лисц. Одному-то спокойнее, да и работы у меня хватает. А вот мои родители женились, потому что так было заведено и жили всю свою жизнь несчастливо. А тут, черт его знает, не помня себя, поехал в сторону ее дома. Когда я прибыл, она меня даже не подпустила к родителям – запуганные они у нее какие-то. Отец вообще очень болезненно выглядел. Будто боялись ее, хотя может быть, они и любили свою дочь слишком сильно, вот и потакали ее прихотям. Ну, она выбежала, как услышала, что это я пришел, схватила меня крайне бесцеремонно и на кухню как швырнет! Будто я ей какой-то мальчишка! Вот это силищу надо иметь! Я от такого аж говорить не сразу смог. А она шипит на меня, мол, чего это мне тут надобно, и вся злиться, волнуется! Как из нее только дым не пошел! И где спрашивается та милейшей души девчушка, что помогала мне после работы?
– То есть она задерживалась после работы?
– Да, очень часто. Хотя я об этом ее не просил, она сама вызвалась.
– До которого времени примерно?
– Примерно в семь-восемь часов вечера в издательстве никого из работников точно не оставалось. Потому что охранник нас к тому времени выпроваживал по домам.
– Прошу прощения, что перебиваю. Так и что же случилось далее?
– В тот момент я растерялся, но все равно, вместо того чтобы уйти, почему-то начал мямлить, прося ее руки. Я сейчас вспоминаю то мгновение и еще больше убеждаюсь, как это глупо выглядело. Как только я объяснил свои намерения, она так громко расхохоталась и заявила, что уж лучше она съест лягушку, чем станет моей женой. Представляете, господин Лисц? Я, конечно, все понимаю, но я не такая уж плохая кандидатура, между прочим. Достаточно молод, при деньгах, хорош собой, что еще нужно женщине?
– Вы ее после этого инцидента уволили, конечно?
Леонес замялся, словно был уличен в самой большой оплошности. Его руки задрожали, и во всем этом было что-то неестественное. Дело в том, что Мур хорошо был знаком с этим издательским домом. Их директор слыл человеком дела – серьезным, твердым, как скала, принципиальным и решительным. Как же девушке удалось с такой легкостью вить из него веревки? Да еще провернуть это в такой короткий срок?
– Я не уволил ее. Я не знаю, честно не знаю почему, господин Лисц, – наконец выдавил из себя Леонес.
– Она хотя бы как-то объяснила вам свое поведение после?
– Нет, она вела себя так, будто ничего не произошло. Мы также общались по рабочим моментам, а позже я узнал, что она флиртовала и с другими мужчинами в нашем издательстве.
– Когда точно произошел этот инцидент?
– Число сказать не смогу – я жил, как в тумане. Но это точно случилось в первую неделю, как она устроилась к нам.
– Как? Так быстро ей удалось поселиться в вашем разуме и помутить ваш рассудок?
Леонес посмотрел своим острым пронзительным взглядом на детектива и глаза его метали искры. Внешне же он оставался спокойным.
– Так получилось. Но если бы вам пришлось иметь дело с этой особой, вы бы поняли меня очень хорошо, – вновь чуть дрожащим голосом заговорил директор. Было видно, что вся эта история наложила на него глубокий отпечаток.
– Ну, я не думаю, что женщине удастся одурачить меня, – не то чтобы Муру доставляло удовольствие выводить людей из себя, просто его работа заключалась именно в этом. Хотя надо признаться, что некое наслаждение он все же испытывал.
– Что вы себе позволяете? Как вы смеете так говорить? Вы не были на моем месте, и я уверен, если бы и оказались в такой ситуации, то наверняка чувствовали себя еще хуже! – начал оправдываться Леонес, потеряв всякое самообладание.
– Да нет, я бы даже обрадовался тому, что такая девушка, как Эмили, лишила себя жизни. Такие, как она, доставляют одни проблемы добропорядочным людям. – Спокойствие Мура обескураживало. Он поднялся из кресла и начал размеренно расхаживать по кабинету, размышляя вслух, – хотя постойте! Вы точно добропорядочны? Ведь вы выставляете себя жертвой, а Эмили Эннисон играет роль самого дьявола в вашем повествовании. Но ее матушка, госпожа Дорис Эннисон, утверждает, что вы долго разговаривали на кухне, потом начали ссориться, затем вы, цитирую «выбежали, как ошпаренный». Хм, разве под ссорой не подразумевается беседа двух человек? Следовательно, не только Эмили что-то эмоционально вам доказывала, но также и вы должны были ей что-то да ответить. Ну а теперь я весь во внимании, говорите правду, прошу. А то мне это уже порядком надоело – из всех все нужно с силой вытаскивать, словно я тут только на это и гожусь.
Лицо Леонеса Альнонси исказил нешуточный гнев. Он стал еще бледнее, чем прежде, его рот дрожал от негодования, а Мур, соблюдавший нечеловеческое спокойствие был уже готов к тому, что доведенный до крайней точки директор, вот-вот наброситься на детектива с кулаками.
– Мать Эмили сумасшедшая женщина! Горе окончательно обнажило ее сущность! Вы что не заметили, как она себя вела? Я каждый раз, когда к ним приходил, наблюдал за ней. Она была либо в полуобморочном состоянии, либо спрашивала, пришла ли ее покойная мать! Я не ее мать, но она упорно меня звала этим именем, словно окончательно свихнулась!
Вывалив на Мура излишнюю информацию, Леонес весь красный, как багровая луна, тут же притих. Только закончив свою пламенную речь, он понял, что натворил.
– Ну что вы замолчали? Есть ли смысл теперь прерываться на полуслове? – улыбнулся удовлетворенно Мур, – но я соглашусь с вами, одна вещь в поведении госпожи Эннисон показалась мне странной, но что бы я делал без этой женщины! Так вы часто захаживали к Эмили, говорите?
На минуту щека директора задергалась от нервного напряжения, затем он бессильно рухнул в кресло и зарыдал, как дитя. На что Мур, нервы которого были крепки, словно сталь, и то опешил от такого поворота событий.
– За что мне все это? Чем я провинился? Эта бестия, я влюблен в нее! Я не знаю, что произошло, но мы начали ходить на тайные свидания! Но в то же время, она продолжала заигрывать с остальными мужчинами, а я ничего не мог поделать! Как меня это злило, но Эмили крутила мной, как хотела! – захлебываясь слезами, обнажал душу Леонес. Мур подал ему бумажный платок. Тот продолжил, – конечно, конечно, я обезумел – хотел жениться. Думал, если женюсь на ней, то она будет принадлежать только мне! Эта мысль стала навязчивой, она не давала мне покоя, изводила меня. Но Эмили не хотела и слышать о замужестве. Вот я и пришел тогда к ее родителям. Мы повздорили, я ей высказал все, что думаю и ушел. А через два дня она повесилась! Это из-за меня! Арестуйте меня!
