Товарно-денежные отношения остались в прошлом. Деньги, золото, драгоценности потеряли свою ценность. Нередко можно было увидеть детей, которые играли золотыми украшениями и никого это не беспокоило. Для многих это была память о прошлом и не более. Ни у кого не возникало мысли собирать золото из опустевших домов. Это была лишняя тяжесть, которая могла обернуться большой бедой. Больше всего ценилось продовольствие, оружие и боеприпасы, теплая одежда и средства защиты. Это были те немногие вещи, которые отделяли жизнь от смерти. Иногда происходили обмены, как правило, неравнозначные. Человек, который мог поделиться излишками получал взамен то, что ему необходимо. Исключением были продукты, но это не мешало делиться с теми, кто оказывался в бедственном положении. По крайней мере, так было там, где пролегал наш маршрут.
В общинах и городах распределение было куда сложнее. Помимо необходимого минимума, которым обеспечивался каждый житель из общих запасов, были повышенные нормы для тех, кто был занят на опасных или общественно-полезных работах. Выше всего ценились врачи и учителя, ополченцы и военнослужащие сил самообороны, специалисты в практических областях. В новых обстоятельствах трудоустроить всех было невозможно. Мест на производстве на всех не хватало, однако каждый, за исключением детей, мог участвовать в общественно-полезных работах. Постепенно все больше людей находили свое место в новом обществе.
Последнюю вынужденную остановку перед Владимиром сделали в уже знакомом городе, когда-то освобожденном от банды Барина. Встречали как обычно, ничего примечательного. Настораживало другое. За прошедшее время община не увеличилась в численности, хотя имела для этого все условия. Радиационный фон чуть выше нормы, рядом одно из крупнейших убежищ, от которого всегда можно было получить помощь. Кроме того, городок находился на оживленной трассе. Ситуация стала проясняться после того как я пообщался со старостой этой общины и председателем Совета по совместительству. После того как я начал излагать цели нашего рейда и перспективы, он меня перебил:
– Да мы в курсе уже, только ни в какие колонии и столицы не собираемся, нам это не надо. Мы сами себе столица. Сам посуди, запасы есть, голод нам не грозит. Людей не много, лишних уже давно не принимаем, Совет так решил. С другой стороны прежнего правительства уже нет. Мы решили построить новое государство…
Напротив меня сидел немолодой уже человек, лет сорок пять. Кое-где на висках пробивалась седина. На вид не глупый. Чем дальше он говорил, тем больше переставал себя контролировать. Через двадцать минут он уже ходил по комнате энергичным шагом и рисовал мне картины светлого будущего нового мира с новой столицей и толпами счастливых граждан. У меня появилось ощущение, что я присутствую на каком-то митинге, который иначе чем фарсом не назовешь. У него все было продумано, а главное в центре всех событий должен был быть именно их город. И вроде все было складно, кроме одного. За счет каких ресурсов он собирается обеспечивать хотя бы сохранение общины, не говоря уже про дальнейшее развитие. Мне пришлось его перебить.
– Николай Николаевич, за счет чего Вы планируете выживать? – собеседник не сразу вышел из транса, пришлось вернуть его с небес на землю. – У Вас есть неограниченные запасы или источники энергии? Может быть, Ваша община самая многочисленная и Вам удалось восстановить производство? Поясните мне, я не понимаю.
– Ну как же, разве нет стратегических запасов? – он искренне недоумевал.
– Допустим, что есть, и за счет них, в том числе, вы прожили этот год, но они не бесконечны…
– Вы хотите сказать, что бросите нас умирать здесь от голодной смерти? Вы не можете так поступить.
– Конечно нет, но если имеющиеся запасы разделить поровну хватит едва ли на пять – семь лет без собственного воспроизводства продуктов питания. А чем вы будете отапливать дома, после того как вырубите остатки леса? На десять лет этого точно не хватит, я не говорю уже о том, что дальше община будет только сокращаться.
В этот раз Николай Николаевич надолго задумался. Его новый, сказочный мир рушился. Я понимал, что ему нелегко, но жалости не было. Любые благие намерения имеют обратный эффект, оборотную сторону медали. Эта община не имела реальных, перспективных точек роста. За время после катастрофы, они привыкли к тому, что получают помощь со стороны. При наличии убежища рядом, это было в порядке вещей. Они не думали о том, что будет через год или десять лет. Их все устраивало, более того они думали, что так будет продолжаться до конца ядерной зимы и даже не пытались как-то обеспечить свое будущее, жили одним днем. Находясь на стратегически важных путях сообщения, считали возможным брать плату за проезд продуктами питания и необходимыми вещами. При этом решили не принимать в общину никого, чтобы не увеличивать количество поселенцев. Все было ясно, как и то, что продолжаться вечно это не может. После того, как программа будет свернута, удаленную общину взять на полное обеспечение уже никто не сможет. Эту простую истину теперь и приходилось осознать Николаю Николаевичу, а вслед за ним и всем жителям этого городка. Для того чтобы ему легче думалось, я оставил ему все справочные материалы на столе и вышел. Он даже не проводил меня и вряд ли заметил, что я ушел.
На следующее утро мы покинули город, Николай Николаевич заверил нас, что будут готовиться к эвакуации, а решать кому и где оставаться они смогут по пути в Новогорск и во время вынужденного пребывания в нем. Навстречу нам прошла последняя колонна переселенцев из Владимира. Потеряли около часа, пропуская ее, но к обеду уже были на месте. Убежище не было закрыто. В нем оставался персонал. Они ждали нашего прибытия. В этот раз убежище производило гнетущее впечатление. После того, как последние беженцы оставили его, оно напоминало брошенный город.
За год запасы убежища и расположенных рядом хранилищ были истощены практически полностью. В распоряжении оставался неснижаемый запас и относительно небольшая стерильная часть убежища, служившая когда-то медицинским блоком. Относительно безопасно было и в части блока управления. В остальной части убежища шли работы по дезактивации и подготовке к длительной консервации. Об очистке герметичных отсеков никто и не думал. Никогда не поздно будет ее провести при необходимости. Сейчас же на это не было времени. Острее всего ощущалась нехватка транспорта. Если запасы горючего еще были, то каждая единица техники была на счету. Для отправки последней колонны активно использовался транспорт общин. Для отправки персонала транспорта уже не хватало. Из Новогорска на днях должна была выйти колонна и проблема будет решена, оставалось только ждать.
– Какие планы, Барс? – Сомов смотрел на меня в ожидании ответа. Илья не вмешивался в разговор старших.
За время пути Илья хорошо себя зарекомендовал. Я ни разу не пожалел о своем решении включить его в группу. Вопросов он не задавал, старался больше наблюдать и слушать. Первый раз он столкнулся с бедствием такого масштаба и увидел это своими глазами. Сначала он пытался помочь всем без исключения, но потом стал действовать избирательно. К концу нашего рейда он безошибочно определял, кому из беженцев необходима помощь больше остальных и не раз вмешивался, раздавая имеющиеся у нас запасы и разыскивая медиков. Но была у него и фобия. Даже не фобия, а повышенная осторожность. Он был единственным из нас, кто пережил катастрофу на поверхности, а не в убежище. Он опасался получить повышенную дозу радиации, видимо сказывались последствия пребывания на разрушенной базе. Поэтому он на себя взял обязанности химика-дозиметриста и не раз предупреждал о повышенном фоне радиоактивного заражения, даже если тот не представлял реальной угрозы. Наученные горьким опытом, в этот раз почти все время в пути, мы находились в скафандрах. Мнение и реакция окружающих на этот счет нас интересовало меньше всего. Они уже видели людей в скафандрах и не раз.
– Так и будем сидеть и ждать? – не унимался Сомов.
