КОСМИЧЕСКАЯ РУЛЕТКА
Вот и снова весна – весна 1992 года.
Целый месяц прошел после бесславного возвращения из Звездного городка. Все, что осталось от трехлетней кампании запуска в космос представителя Союза журналистов СССР, так это несостоявшаяся гуманитарная программа, шестеро подготовленных космонавтов-исследователей – журналистов (Светлана Омельченко, Валерий Шаров, Юрий Крикун, Валерий Баберлин; Александр Андрюшков и я, Павел Мухортов) и огромный, красный с гербом СССР диплом-удостоверение космонавта от 7 февраля 1992 года. Нет уже СССР, нет Союза журналистов, нет космической комиссии СЖ СССР, нет программы полета в космос гуманитария, нет места в космическом корабле, нет Михаила Горбачева в президентах, устами которого полет был обещан. Сколько перемен за такой короткий период!
И целый месяц я ставил перед собой печатную машинку, собираясь писать книгу об ушедшем времени, я никак не мог начать, спрашивая себя: “А о чем твой рассказ будет? И не находя ответа, иронизировал: “Да ни о чем!” За этой проблемой издымилась ни одна пачка сигарет. И, в конце концов, поняв, что первый ответ самому себе оказался самым верным, принялся за дело.
Это будет рассказ о том, из чего складывается подготовка космонавта. Обобщать, конечно, на всех астронавтов повествование нельзя, это только наш журналистский путь, хотя в деталях он сходен с подготовкой и жизнью профессионалов. Чуть меньше будет написано о Звездном городке и жизни космонавтов, еще меньше о чрезвычайных происшествиях на орбите и на Земле, еще меньше о всяких забавных “космических” казусах, совсем немного о самой космонавтике и ее проблемах, и уж совсем мало будет названо истинных имен в некоторых щепетильных историях. В общем, далее будет самый настоящий ералаш из отношений между конкурентами на космический полет, из судеб слетавших и неслетавших космонавтов, из тренировок, впечатлений и собственных мнений.
А вообще это был уже “второй крестовый поход” журналистов на империю космических ведомств и ее главного монополиста НПО “Энергия”. Осенью 1965 года Сергей Павлович Королев разрешил пройти медицинский отбор в отряд космонавтов Ярославу Голованову – спецкору “Комсомолки”, Юрию Летунову – корреспонденту Всесоюзного радио, Михаилу Реброву – журналисту. “Красной звезды”, Но неожиданная смерть главного конструктора отменила пассажирский полет.
Спустя четверть века журналисты попытались взять реванш. Поводом послужил контракт между Главкосмосом и японской телекомпанией Ти-би-эс. Еще не были отобраны Тоехиро Акияма и Риоко Кикути, а Союз журналистов срочно создал космическую комиссию и объявил о конкурсе среди корреспондентов, желающих попасть на станцию “МИР”. Впервые в стране появилась возможность отобрать будущих космонавтов на основе общенационального конкурса. Объявление появилось в центральных газетах 5 апреля 1989 года.
Написал конкурсную работу и я. Впрочем, никакой работой это не было: на одном листочке, пытаясь ответить на вопрос, почему хочешь лететь в космос, я “нацарапал” о желании понять, за что получают космонавты “героев”, и не опаснее ли летать пассажирам нашего “Аэрофлота”?! (Не смейтесь, мир космонавтики был совершенно мне не ведом, и не только мне, поэтому я был вправе задать любой вопрос). Отношение мое было к этой акции «спустярукавным», никаких перспектив и надежд не строил, прекрасно понимая, что кандидаты давно уже отобраны из нужных людей (надо же было так ошибаться), прикинув, сколько заявлений посыпется со всей страны (в своих расчетах я тоже ошибся: пришло чуть более тысячи конкурсных работ, а я думал, будут десятки тысяч, математически вычисляя свой шанс), и осознавая, что даже в самом невероятном случае – победи в конкурсе, – анкетные данные меня завалят. И о своем послании я забыл.
Да не гадайте об этих таинственных моментах прошлого, которые, по моему мнению, перечеркивали космическую стезю. Сейчас расскажу сам.
Не скрою, глядя на выступающих с экрана телевизора космонавтов, в груди что-то скручивалось и сжимало сердце. Очевидно, это была заложенная в генах человека непреодолимая тяга к тайнам и опасностям, ко всему загадочному, так как идентичные ощущения вызывали картины из жизни океанологов -глубоководников, спелеологов или, например, кадры из фильма “Ошибка резидента”. Но космос казался самым загадочным. Тем более, рос я в семье летчика, и другого пути, как военная авиация для себя не видел. Конечно, с не скромной надеждой, что смогу перебраться в отряд космонавтов.
Хотя абсолютной загадкой было, как это делается. И те бортинженеры и врачи, которые летали в космос, все равно казались мне в первую очередь военными и даже летчиками, хотя бы в прошлом. Думал даже, что об этом просто умалчивают в биографических сообщениях. Чуть став взрослее и осознав, что в космонавтику можно прийти разными путями – через медицину, через гражданскую специальность инженера на НПО “Энергия”, через военную и испытательную авиацию, – остановился все же на авиации, как самой близкой к сердцу из всего остального. Как раз это был последний год учебы в школе. Я подал рапорт в военкомате с просьбой для поступления в летное военное училище. И вдруг на медицинской комиссии мне заявляют, что для летной работы в истребительной авиации я не годен и могу только попробовать поступить в вертолетное училище, но, мол, не исключено, что и там признают не годным, так как желающих учиться много и с крепким здоровьем. И поскольку “баловался” я тогда журналистским пером, немного печатался в газетах, посоветовали мне поступать во Львовское военно-политическое училище на факультет журналистики, мол, туда даже инвалидов берут. Уже тогда о космонавтике я думать перестал. И в рекомендованное училище поступил. И здоровье свое совсем не берег – и курил, и, было дело, “культурно” выпивал, спортом не занимался, – беречь-то все равно нечего!
Так что, кроме везения, проблемой было здоровье. (Я отбрасываю все нюансы своего морального облика с точки зрения, как бы на него посмотрели при отборе в отряд космонавтов. Об этом можно было бы говорить, но так как я совсем не “пережевывал” этот аспект при написании конкурсной работы, то и теперь нет смысла это делать). Конечно, здоровье могло взять и поправиться само собой, тем более что о попытке попасть в авиацию, кроме меня и врачей военкоматовской комиссии, давно забывших об этом, никто не знал. И медицинское обследование в Институте медико-биологических проблем пройти шанс бы был (другое дело, какое дали бы заключение “космические” врачи), но, как я рассуждал, следующий анкетный факт моего исчезновения из офицерского корпуса Министерства обороны по состоянию здоровья (чуть ли не по легкой степени инвалидности), – без всяких сомнений, перекроет все пути. Ведь словами не докажешь, как было дело на самом деле, если есть акты экспертных врачебных комиссий уровня Военного округа. (Но была приятная неожиданность: ИМБП доверяет только себе). Однако неожиданность эта ожидала меня много позже. Пока же я даже не мечтал о ней, имея в биографии “офицерско-дезертирский” этап.
Будучи курсантом Львовского военного училища, я женился. А не задолго до выпуска вопрос о разводе перестал быть вопросом, а лишь оставался проблемой времени. И где-то за месяц до того счастливого момента, когда мы попрощались бы со Львовом и разъехались офицерами в войска, в штаб училища на беседу меня вызвал полковник из отдела кадров погранвойск КГБ, специально прибывший из Москвы для утверждения кандидатур, отобранных для службы в данном ведомстве. Кандидатом был и я, проходя все стажировки в редакциях газет погранвойск. Но на беседе полковник недвусмысленно и ни сколько не лукавя спросил, как идут мои дела семейные и действительно ли я развожусь? Нисколько не удивляясь осведомленности органов, я сказал, что это так. Мне предложили подумать денек, поскольку для работы в погранвойсках при разводе я автоматически становился не пригодным. Я ответил, что думать бессмысленно, и уходил от полковника уже в лучшем случае будущим офицером сухопутных войск, не исключая и самого позорного варианта карьеры (по нашим, курсантским понятиям) – службы в железнодорожных войсках. В принципе, это уже меня не беспокоило, поскольку для себя я однозначно решил в армии долго не служить и уволиться при любом удобном случае, а точнее – как можно скорее и любым способом. Причиной этого решения послужил отнюдь не разговор с полковником из кадров, а… трудно точно сказать, что именно. Наверное, характер, всегда желающий нового.
