Ари не была здесь больше десяти лет. За это её жёг стыд – ведь тётушка Хелия давно в годах, могла и не дожить до этого дня. Отчасти поэтому пуэри входила в Пристару с замиранием сердца: переживала, что на пристани ей скажут, мол, да умерла старая пиратка давно, уж и позабыть все успели… Но нет – обошлось. Поэтому сейчас девушка чуть не бегом неслась за пределы городка, к одиноко стоящей хижине, вокруг которой густо росли магнолии. От нетерпения она даже забывала смотреть по сторонам.

Несмотря на свою бедность, Пристара была спокойным городком. Сытый, благодатный край; здесь не бывало зимы или засухи, еда росла прямо на деревьях круглый год, а ещё под самым боком плескалось тёплое море, которое не так уж часто бушевало штормами. Ари понимала, почему Хелия выбрала это место: в стороне от всяческих потрясений и интриг, под ласковым южным солнцем, на побережье – не найти места лучше, чтобы провести остаток жизни.

Домик выглядел точно так, как в прошлый раз, и от этого у Ари защемило в груди – она понимала, что на самом деле за одиннадцать лет многое изменилось. Старость не принимает отговорок и никого не щадит. И, кажется, именно Ари воспринимала этот факт острее всех: ей было плохо и немножко стыдно от мысли, что все, кого она узнала за свою жизнь, состарятся и умрут, а у самой пуэри к этому времени даже морщинки не появится.

Дверь стояла открытой, и дома явно никого не было. От порога в заросли магнолий убегала утоптанная тропка; недолго думая, Ари направилась по ней. С небольшого возвышения, на котором стояла хижина, пуэри спустилась на узкий песчаный откос, где по левую руку плескалось море, а по правую, на возвышении, росли пальмы. Песок хранил в себе цепочку отпечатков, которые ещё не успел сгладить ветер: их оставили пара ног и круглый след от трости. А ведь раньше трости не было…

Откос превратился в пологий пляж. Следы повернули за каменный выступ, за которым в отдалении Ари увидела свою любимую тётушку: та сидела в небольшой крытой беседке, притулившейся под несколькими кривыми пальмами, вглядываясь в горизонт. Пуэри сорвалась на бег.

Хелия точно заметила приближающуюся к ней фигуру, но до самого последнего не реагировала. Лишь подбежав вплотную, девушка поняла: тётушка просто не может разглядеть, кто к ней пожаловал. Поэтому Ари крикнула:

– Ну, здравствуй! – и кинулась обнимать старушку.

– Яринка! – расплылась в улыбке Хелия и как могла обняла девушку единственной рукой.

Как же она постарела… Никогда Ари не думала, что увидит родное лицо настолько одряхшим, непохожим на самое себя в молодости: щёки впали, избитая морщинами кожа обвисла и покрылась пятнами, некогда яркие глаза совсем выцвели, будто подёрнувшись дымкой. Правда, взгляд всё ещё сохранял ясность и даже твёрдость – хоть что-то осталось прежним в старой пиратке. Ужу понятно, что постарела Хелия не за десять лет, и изменения бросались в глаза только из-за долгого перерыва, но у Ари всё равно горько защипало в носу.

– Пришла всё-таки навестить старую подругу? – голос седой пиратки поскрипывал, а язык пришепётывал – зубов во рту явно поубавилось. – Я уж думала, не увижу тебя больше, даже письмо написала, чтоб после моей смерти передали…

– Да перестань, – продираясь через застрявший в горле ком, сказала Ари. – И прости. Я всё бегу, бегу и частенько забываю оглядываться. Просто когда не стареешь…

– Сама перестань, – оборвала её Хелия. – Как будто я не понимаю, что такое свобода. Моря и океаны! Да меня раньше вообще не удержать было! Кабы я тоже могла быть вечно молодой – шиш бы ты меня тут застала. Расскажи лучше, где ходила, что видала? Рыцаря нашла себе какого-нибудь?

– Тётушка!

– Никакая я тебе не тётушка! А ну отвечай, опять всех нормальных мужиков разогнала?

– Да дались тебе мои мужики!

– Конечно, дались! Я ведь помру, а кто тебя будет сватать потом? Так и проживёшь тыщу лет, ни разу за штурвал не подержавшись!

Ари было задохнулась от возмущения, но вовремя заметила лукавость во взгляде давней подруги, поэтому гневную отповедь задавила в зародыше. Скажи такую вопиющую ерунду кто-то другой, пуэри бы сразу нашлась с ответом, причём с таким, что хоть святых выноси. Однако Хелия знала её слишком хорошо. Она как никто умела застать Ари врасплох.

– Уговорила, – сказала пуэри невозмутимо. – Вот следующему, с кем судьба столкнёт, и отдамся. Подержусь разок-другой за штурвал.

Таким образом она рассчитывала пресечь дальнейшие спекуляции на тему своей интимной жизни, но не на ту напала.

– Наконец-то! – не моргнув глазом, всплеснула рукой пиратка. – Седьмой десяток девка скоро разменяет, а только сейчас решилась впустить корабль в бухту! Там уже, небось, всё водорослями заросло!

Ари поморщилась.

– После твоих пиратских сравнений помыться хочется, – призналась она. – Моя бухта содержится в чистоте и порядке. Можно мы уже о чём-нибудь другом поговорим? Пожалуйста.

Хелия посмотрела на неё снизу вверх, довольно усмехнулась и, вооружившись тростью, с кряхтением поднялась.

– Пошли в дом. Расскажешь старой карге, что там в мире происходит. А то в нашу глушь новости доходят как через феечью задницу…

Они неспешно побрели обратно к хижине, топча свои же недавние следы. Ари рассказывала о своих приключениях, но без обычного вдохновения: она украдкой посматривала на старушку, что ковыляла рядом, и всё ещё не могла смириться с тем, что видит. Согбенное временем дряхлое тельце, изношенная оболочка, в которой застряла родная и не такая уж постаревшая душа. Разве такой короткой жизни достаточно, чтобы насытиться ей?

Ари вдруг подумала, что с радостью бы отдала пятьдесят, сто лет своей жизни тётушке, но уже через мгновение устыдилась этой мысли. Ведь все эти годы она не особо задумывалась о том, чтобы навещать Хелию чаще. Так может подобными несбыточными фантазиями пуэри пыталась откупиться от неспокойной совести? Интересно, а если бы за последние тридцать лет они с Хелией виделись больше четырёх раз, вина бы терзала пуэри с той же силой?

Было бы здорово знать такие вещи наверняка. Но, увы, это невозможно – так же невозможно, как передать долголетие пуэри человеку. Это было бы не по правилам, нечестно…

– О чём задумалась, де́вица?

Голос Хелии вывел Ари из задумчивости. Они уже подошли к хижине, и пуэри поймала себя на мысли, что оборвала рассказ буквально на полуслове, а теперь уже не помнит, на каком именно. Пиратка смотрела на неё по-прежнему лукаво, будто знала, что творится в голове девушки и ждала только случая, чтобы поудачнее на этом сыграть.

– Давно не виделись, – вяло улыбнулась Ари. – Надо было мне раньше вернуться.

– Этот день бы всё равно настал, – после недолгой паузы проскрипела Хелия.

– Какой день? – не поняла Ари.

– День, когда ты увидишь вместо лихой пиратки дряхлую старуху, которая скоро отправится кормить крабов. Ничего бы не изменилось, подружка. Даже если бы ты вообще от меня не отходила.

С этими словами Хелия культёй открыла дверь и проковыляла в своё последнее жилище. Пуэри, скрипнув зубами, вошла следом.

Здесь царил полумрак и приятная прохлада – ставни были открыты, а рам в окна отродясь не вставлялось. В одном углу стояли стол и стул, в другом – старая кровать без ножки, подпёртая несколькими деревянными брусками. Подгнивший пол пахнул сыростью и плесенью, с вбитого в потолок крюка свисала закопчённая чуть не до черноты лампа. К стене была прилажена полка, на которой пылилась кое-какая посуда. У кровати, прислонённая к изголовью, стояла начищенная до блеска сабля – самый яркий и непобитый временем предмет в хижине. Вторая сабля почётно висела на стене, тоже начищенная, но немного потемневшая. У двери стоял ночной горшок.

И всё. С прошлого раза в домике Хелии почти ничего не изменилось. «Почти», потому что раньше у кровати было четыре ножки. Всё остальное, даже посуда, было то же самое, только на одиннадцать лет старше.

– Я тут мало бываю, – обронила пиратка, с кряхтением опускаясь на кровать. – Но в последнее время чаще. Прогуляюсь – лягу отдохну. Не те уже годы, чтоб целый день на ногах…