Я подумала о Джуди. Она будет плакать не больше, чем я. Уж во всяком случае, по поводу Уилмы Феррис. У нас есть о чем поплакать, помимо этого.

- Вы бывали здесь прежде? Мне кажется, что бывали, - сказал полицейский.

- Много раз.

- Наверное, она всадила в это место уйму денег. Самое шикарное имение на много миль окрест. Возможно, во всей стране. Знаете, я всегда считал этот дом каким-то нескладным - всё это стекло и плоская крыша в местности, где выпадает снег, и эти выступающие террасы. Я имею в виду, он выглядит очень диковинно с озера, когда вы в лодке. Но когда стоишь здесь, вот так, пожалуй, такое может понравиться.

- Этим она и брала.

- Что вы имеете в виду, миссис Хесс?

- То, как люди могли пристраститься к подобным вещам. - То, как Рэнди слишком к этому пристрастился, и то, что под влиянием этой обстановки происходило Мэйвис Докерти, в то время как Полу приходилось стоять и наблюдать, как это с ней происходит, и то, как всё это впитывал в себя Гилман Хайес. Даже Стив Уинсан и Уоллас Дорн и я сама - все мы скакали и вертелись, словно слепые марионетки, пока Уилма Феррис поигрывала, с очевидной бесцельностью, нашими ниточками.

- Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, - сказал полицейский. Она использовала его для разных там деловых встреч. Вроде как для усыпления бдительности.

- Вроде того, - сказала я.

- Здесь было восемь гостей, миссис Феррис и трое мексиканских слуг. Всего двенадцать. Правильно?

Я пересчитала их в уме.

- Правильно.

- В этих местах если кому-то требуются слуги, приходится привозить их с собой. Здесь немного найдётся охотников на такую работу. Как насчёт этих мексиканцев? Где она их нашла?

- Они приехали из Мексики. У неё там есть дом. В Куернаваке. Она выписывает их сюда на лето.

- А тамошний её дом похож на этот?

- Нет. Он очень, очень старый. Обнесённый высокой стеной. Испанский дом неподалёку от городского центра. У неё есть ... был тот дом, этот, и квартира в Нью-Йорке.

- Эх, живут же люди, - сказал полицейский. - Я много раз видел её в деревне. Ну, не то чтобы много. Может быть, раза три. Я здесь всего два года. Раньше я служил в полиции в Малоне. Она была привлекательной женщиной. А лет-то ей сколько ей было?

- Она делала из этого государственную тайну, мистер Малески. Когда она разводилась в последний раз, "Тайм" освещал это событие в рубрике "Вехи" и написал что ей сорок два. Уилма рассвирепела. Она хотела, чтобы её считали тридцатичетырёхлетней, или около того. Я бы сказала, что ей было лет сорок пять. Она на столько не выглядела.

Полицейский крякнул.

- Ещё бы! Сорок пять. В такое поверить трудно.

- Она работала над этим, мистер Малески.

Я внезапно осознала, что смотрю на очертания холмов на востоке, и что я вот уже некоторое время в состоянии их разглядеть. Я подступила ближе к окну. Звёзды померкли; было видно лишь некоторые из них.

- Светает, - сказал полицейский, - Уже пятый час - утро на дворе.

Огни на лодках уже утратили прежнюю яркость. Вода уже не была чёрной как смоль. Она стала цвета мокрого шифера. А потом я услышала крик с одной из лодок, крик, отличавшийся по тональности от тех, что доносились прежде. Все другие лодки, похоже, остановились, и я ощутила перемену в большом теле полицейского рядом со мной, собранность, которой в нём до этого не было. Другие лодки поплыли в новом направлении, начали сосредотачиваться в одном месте.

- Похоже на то, что её достали, - сказал полицейский.

Он тяжёлой поступью прошёл к двери, выходившей на главную террасу. Я двинулась за ним следом. Он открыл дверь, а потом до него дошло, что иду вместе с ним. Он остановился, словно преграждая путь.

- Вам лучше остаться в доме. Зрелище может оказаться не из приятных.

- Я пойду туда, мистер Малески.

Проговорив там так долго приглушёнными голосами, мы достигли какого-то подобия приятельских отношений. Я увидел, как теперь это сходит с его лица. Я уже не была женщиной, с которой он дружески беседовал в полутьме. Я была одной из них. Одной из выпивох с толстыми кошельками, голых купальщиков, торгашей, которые все одним миром мазаны.

- Как знаете, - проговорил он.

Я спустилась следом за ним по плавно изгибающейся каменной лестнице к террасе поуже, от которой ответвлялись два бетонных причала, вдававшихся в озеро на восемь футов. Оба были шириной в десять футов и отстояли друг от друга футов на пятьдесят, образуя U-образное основание большого дома на уступе скалы, на высоте тридцати футов над поверхностью озера.

- Достали её? - крикнул полицейский в сторону огней.

- Достали, Джо, - ответил кто-то. И кто-то проговорил что-то вполголоса, после чего раздался фыркающий похабный мужской смешок, быстро стихший.

- Включи эти прожекторы, Джо, чтобы нам было видно, куда мы подплываем.

Он спросил меня, где выключатели. Я сказала, что сама это сделаю. Я поспешила вверх по лестнице и подошла к щиту с боковой стороны дома, у главной террасы. Я не знала, какие им нужны, так что включила все батареи оптических элементов, которые залили таким ярким светом террасы, причалы, стены дома и окружающий лес, что уже засеревший было рассвет внезапно растаял и снова воцарилась глубокая ночь.

Я торопливо спустилась обратно, на причал, когда её доставили к берегу. Джуди Джона уже была там. Остальные были на подходе. Гилман Хайес, нервно хихикавший. Мэйвис Докерти, снова громко зарыдавшая. Уоллас Дорн, закованный в скорбное достоинство. Огни на лодках гасли, один за другим. Но они не поплыли домой. Они отправились следом за причалившей лодкой, лодкой, в которой лежало тело моего врага.

Стив Уинсан забрался на причал с другой лодки. Он взглянул на меня. Его хорошее широкое лицо застыло в напряжении. Но даже в этот наполненный нервным ожиданием момент он умудрился вложить в свой взгляд что-то такое, что предназначалось лишь мне одной. И это согрело меня. Похоронные дроги проследовали вдоль причала. В них сидели двое стариков. Два Харона, обладающих рептильной жилистостью стариков, занимающихся физическим трудом. Полицейский из другой лодки выкрикивал указания, в которых не было никакой необходимости. Полицейский Малески и Стив Уинсан опустились на колени, бок о бок, чтобы поднять тело. Я подступила поближе, расположившись позади них. Из-за широкого плеча полицейского я разглядела её ступню, очень неподвижную и очень белую, высунувшуюся из-под края грязного брезента. Уилма Феррис под грязным брезентом. Я могла себе представить, как морщит нос от отвращения.