Дождь. Тяжелые и быстрые капли падали на меня, покрывая мое лицо и одежду. Они скатывались по моим очкам, словно сноубордист, спускающийся с заснеженного склона горы. Я шел по улице, наступая в глубокие лужи, и чувствовал, как вода просачивалась в мои ботинки. У меня возникало ощущение, что вместо обуви на меня надели два аквариума, полностью наполненные водой. Я не обращал на это внимания. Человек, постигший горе, никогда не зацикливается на таких пустяках, ведь по сравнению с его трагедией, остальные проблемы являются мелочью, недостойной никакого внимания.

Солнце уже давно село за горизонт, и Москву накрыла непроглядная тьма. Тучи лишь усиливали эффект всепоглощающей тьмы, что засасывает вас, словно черная дыра на просторах космоса.

Мне казалось, что за мной кто-то следил. Я не должен был обращать внимания на остальное, но почему-то мой взгляд притягивался ко всем темным углам, что не освещались уличными фонарями. Единственной задачей было дойти до моего дома – моей бывшей уютной квартиры, некогда заселенной двумя влюбленными друг в друга людьми. Но больше этого уюта не было. Больше ничего в этом доме не было. Моя любовь ушла от меня. Вернется ли? Я не знал. Но надеялся, что когда-нибудь снова вернется. Прошло совсем немного времени, но каждая секунда длилась гораздо дольше, чем обычно. Секунда времени тянулась, как целый час.

Я продолжал идти по улице, наступая в каждую лужу, и иногда оборачивался по сторонам. Он был где-то здесь. Стоял за углом или выглядывал из-за кустов. Я не знал, кто он, но он или она следили за мной. Что ей или ему было нужно? Может, это она следила за мной и боялась подойти? Она захотела вернуться ко мне? Тогда ей не следовало бояться, нужно было лишь подойти, и я бы пустил ее к себе.

Я приблизился к своему дому. Фонарь у подъезда не горел, как и всегда. Сколько бы раз не пытались поменять лампочку, она всегда перегорала на следующий вечер. Никто не знал, как это получалось. По камерам пытались отследить вредителей, которые могли сломать или подменить лампочку. Сначала все подумали, что это местная шпана вредит своему же дому и своим соседям, но камеры ничего не показали. Лампочка просто переставала гореть. Однажды мне показалось, что лампочка начала гаснуть, когда Регина ушла из нашей квартиры. Покинула меня и разорвала любую связь между нами. Но я знал, что эта связь никогда не пропадет, я не позволил бы ей оборваться.

Я промерз и трясущимися руками начал искать ключи в заднем кармане джинсов. Вытащив связку ключей, которая чуть не выскользнула из моих рук, я приложил их к домофону, и дверь открылась, сопровождаясь раздражающим писком.

Войдя в подъезд и втянув носом гнилой запах отходов, я подошел к лифту и, нажав на кнопку вызова, понял, что он не работает. Я обернулся. Дверь подъезда медленно и со скрипом закрывалась, запуская последние порывы холодного ветра. Капли дождя падали с моих волос и одежды и образовывали подо мной лужу немалого размера. Но оглянулся я не для этого, мне нужно было проверить, не зашел ли кто-нибудь за мной в подъезд. Никого не было, я оказался один.

Подниматься по лестнице пришлось на седьмой этаж. На каждом пролете я продолжал оглядываться назад. Я был уверен, что за мной кто-то идет прямо по пятам, прячется за каждым углом и следит за моими движениями. Мой шаг ускорился. В пролете моргал свет, как в самом страшном фильме ужасов, качественно снятом в Голливуде. Ладно, меня это не испугало, но я ощущал, что тайный гость позади меня ускорял шаг и приближался ко мне все ближе и ближе.

Последний пролет, соединяющий шестой и седьмой этаж, я пробежал, по пути перебирая связку ключей и выбирая нужный, который сможет открыть дверь в квартиру. Я долетел до нужной двери с номером сто четыре, врезался в нее, не успев затормозить. Брызги капель летели во все стороны. Я открыл дверь и ворвался в квартиру, быстро передвинул задвижку двери, обезопасив себя от неприятеля. Но неприятель ли?

Я осмотрел коридор квартиры, встретившись взглядом с двумя дверными проемами, ведущими в гостиную и на кухню. Сделав несколько аккуратных шагов, я оставил мокрые следы на полу. Рукой снял ботинки и почувствовал легкий запашок гнилых листьев, что упали с подошвы.

Подняв голову, я увидел сиреневый шарф, висящий на дверце шкафа, где всю осознанную самостоятельную жизнь хранил куртки и прочую одежду. Это был шарф Регины. Никогда его не спутаю. Подойдя чуть ближе к шарфу, я почувствовал, что запах листьев сменился ароматом ее духов. Меня привело это в восторг и в шок одновременно. Она вернулась. Нашла ключи и вернулась, или нашла способ, как попасть в квартиру по-другому. Уж как – я не знал и, если честно, знать не хотел.

Она ждала меня в гостиной. Я был уверен. Опустив взгляд и повернув голову налево, я увидел ее сапожки. На них были нарисованы цветы. Стандартный набор Регины, состоящий из шарфа и любимых сапог.

Я зашел в комнату, включил свет, прошелся по ней. Никого не было. Тишина.

– Регина? Ты здесь? – спросил я, повысив свой голос.

Ответа, конечно же, не последовало. Никто мне не ответил. Возможно, она была в душе. Я не знал, где ее найти, но нужно было это сделать. После, я подошел к полке, что находилась возле телевизора. На ней было всего три вещи: статья из газеты, фотография и пыль. Много пыли, которую мне не хотелось вытирать. Глазами я пробежался по вырезке из газеты. В ней говорилось об автомобильной катастрофе. Журналисты написали о том, что девушка из-за сильного дождя не справилась с управлением автомобиля, и ее машину вместе с ней выкинуло в кювет и многократно перевернуло. Девушка погибла.

Регине было всего двадцать семь лет. Она покинула мой дом и меня навсегда. Но она никогда не сможет покинуть мое сердце.

На фотографии мы были вместе с ней, обнимались, целовались, а параллельно пытались кружиться в медленном танце. Я пришел обратно в коридор, окинул его взглядом и увидел только свои мокрые ботинки и опавшие с них листья. Шарфа не было, как и сапожек. Ничего этого не было, но я был уверен, что Регина приходила.

Капля воды упала на фотографию в моих руках и стекла по ней, грохнувшись на пол. Звук упавшей капли раздался эхом по всей квартире и звонко ударил по моим барабанным перепонкам. Это уже не была капля с волос или одежды. Упала моя слеза, которая падает почти ежедневно. Я надеялся, что Регина следила за мной на улице. Ее вещи в коридоре не были галлюцинацией, просто она хотела вернуться. Ничего… я буду ждать. Она попробует еще раз.

Работая в роддоме, начинаешь привыкать к радостным лицам людей, которые впервые получают своего ребенка на руки. Сколько раз я видел эти довольные лица молодых людей. Новоиспеченные мамы и папы радовались каждому вздоху своего малыша. Их можно было понять. Немногие удостоены иметь счастливую жизнь. Ту самую, когда у вас есть любимый человек, и когда вы хотите иметь общего малыша – светлую частицу вас обоих.

Мне это не было знакомо, так как такой частицы у меня никогда не было. Зато я хорошо знал, что такое потерять свое счастье. Началось все совсем недавно, недели три назад, может уже больше. Я был обычным акушером (сейчас, естественно, уволился и ищу новую работу). Потом наступили дни, когда наше отделение больше не смогло радовать своих клиентов.

Как правило, малыши у нас лежали в отдельной палате, проживая свои лучшие беззаботные дни до тех пор, пока не начинали вливаться в жизнь тяжелых моментов и забот. Обычно, я проверял ту самую палату с новорожденными детьми. Заходил я и ночью, хотя и не должен был этим заниматься, но в нашем небольшом городке работников не хватало, поэтому приходилось выполнять обязанности некоторых других специалистов.

И вот, однажды ночью, я зашел в палату с детьми и беглым взглядом осмотрел их. Многие из них должны были отправиться в руки родителей уже следующим утром. Но, к сожалению, в ту ночь я понял, что обрадовать людей с самого утра не получится. По крайней мере, не всех.