– Не ссы, батяня – Василий направился во двор, взял в стайке лопату и принялся копать яму за домом. Земля хотя и была мерзлой и поддавалась с трудом, но через некоторое время ямка была вырыта, правда окоченевший к тому времени труп Захери в нее никак не помещался. Тогда, недолго думая, отец и дед Вовчика вмиг решили проблему: оттяпав топором конечности трупака, поместили его в свежевырытую могилку, наскоро забросав плоды содеянного комьями мерзлой земли.

В это время мамаша уже успела отдраить пол, стены и стол забрызганные кровью и мозгами Захери, словно ничего и не было. Потрясенные событиями минувшего вечера все уснули, не заметив отсутствия братьев и заныкавшейся под кроватью сестры, просидевшей там до прихода Вована и Кешки.

А на следующий вечер пришли менты…

Дело в том, что вечно голодные дворовые собаки уже разрыли неглубокое захоронение и растащили по двору части тела обильно испещренные наколками. Нашедшая их, старая соседка-стукачка и доложила куда следует, дабы мясо не валялось.

Ну, че, менты пришли, посмотрели, косточки в кулечек собрали, побазарили чуток с отцом семейства да свалили, топор прихватив. Через некоторое время в местной газете, в разделе криминальной хроники появилась краткая заметка: «Благодаря бдительности граждан обезврежен рецидивист З. бежавший из мест заключения и находящийся в федеральном розыске ».

Вот и все, как говаривал Ильич – Вовкин тезка – «Нет человека, нет проблем».

Так и кончилась эта заварушка, забылась, задохнувшись в пьяном угаре рабочего квартала.

Вовка, окунувшись в воспоминания сам не заметил, как съел весь суп и теперь водил ложкой в пустой тарелке. Сидеть дома с вечно злой от хреновой жизни матерью и постоянно бухим отцом, Вовчика не прельщало, поэтому выбравшись из-за стола и отвесив фофана своему младшему брату, он направился в гости к Витьке Князеву.

Витек, был далеко не ровесник Вовчику, но любил собирать у себя дома толпу ребятишек и рассказывать им о своей нелегкой жизни, о Великой Отечественной войне, о том, как с фашистами дрался, а то про космос расскажет, как Белку и Стрелку в ракете кормил и как с Гагариным тренировался.

И если на космонавта Витек хоть по возрасту, но все же тянул, то на участника Великой Отечественной ну никак не попадал. Дело в том, что год рождения у него был 1939, так что, мимо фашистов он пролетал, как те самые Белка со Стрелкой пролетали мимо физиолога Павлова.

Помимо сказочничества любил Витька и путешествия. Сядет, бывало в электричку, залезет на багажную полку, от контролеров за сумками спрячется и ездит туда-сюда, ему удовольствие и народу в вагоне веселье.

Да и вообще Витек хоть и имел образование четыре класса, но мужичок был изобретательный, то в радиосеть вклинится и начнет свое собственное вещание, то унитаз в очковый сортир поставит. Эпизод с унитазом заслуживает отдельного рассказа.

Сортир в Витькиной квартире был прост до абсурда и представлял из себя подобие воронки с уходящей вертикально книзу трубой. Такие точно же сортиры были и под Витькиной квартирой находящейся на третьем этаже дома дореволюционной постройки. Надоела эта простота Вите, и решил он все усложнить, поставив на очко унитаз, чтоб читать удобнее было. Да не учел последователь Кулибина ветхости домовых перекрытий и габаритов жены, которая задом в двери входила, косяки при этом задевая. И вот приспичило его Клавдии кишечник опорожнить. На свою беду не знала Клавка, как пользоваться сим чудом сантехнической мысли, и взгромоздившись на горшок словно курица на насест, принялась давить пресс живота. Давила, давила ну и выдавила, да так, что унитаз расколовшись надвое, рухнул вместе с толстозадой Клавой, пробив гнилой пол своего сортира и нижележащих .

Повезло Клавдии, не разбилась, плюхнувшись прямо в кишащую опарышами и полную дерьма выгребную яму. В связи с инцидентом прибыла важная комиссия констатировавшая убогое состояние поврежденных сортиров и необходимость их обновления. Толчки починили за муниципальные денежки, а попросту на халяву, яму почистили, а Витьке грамоту дали «За проявленную активность в улучшении условий быта». Так Витек стал героем.

Вовка сидел и слушал и с интересом очередную Витькину байку о войне, подходившую к логическому концу, то есть взятию Рейхстага. Перед Вовкиными глазами вставали испещренные пулями и осколками снарядов колонны нацистского гнезда обильно покрытые надписями типа: «Здесь был Витя! , Хер фашистам» и т.п. патриотическими лозунгами. Видимо радость испытываемая солдатами при расписывании стен Рейхстага настолько закрепилась в генах будущих поколений, что советский человек стал писать на стенах, колоннах и прочих местах – всюду, куда его занесет судьба, испытывая при этом невероятный восторг.

На дворе была уже глубокая ночь, когда Витька закончил излагать свои очередные бредни. Вовчик вышел на улицу, тянуло холодком. Спускаясь с крыльца, в потемках он наткнулся на что-то мягкое и большое, это большое и мягкое отборно заматерилось, обдав пацана волной перегара. Это был Пашка – десантник, уже полгода праздновавший свой дембель. Почему-то автопилот, на котором Пашка постоянно возвращался домой, последнее время давал сбои, видимо микросхемы в голове от денатурата полетели. Павел никак не мог набрать высоту для захода в родную квартиру на втором этаже и вследствие этого приземлялся у дверей подъезда, вырубавшись напрочь.

Дома Вовчика встретил отец в семейных трусах, рваной майке и с «Беломориной» в зубах.

– Ну че, сученок, вкусная бражка была? – дым вылетающий с каждым словом из смердящей пасти отца придавал ему сходство со Змеюгой Горынычем, ремень в отцовских руках отбивал такт каждому слову.

Вовчик побледнел.

– 

Заложила , все таки, курва старая – пронеслось в его голове.

Дело в том, что когда котяра сожрал не оставив косточек, Вовкиного хомячка, Вовику стало очень хреново, на душе не то что кошки скребли, а целый кусок пенопласта по стеклу ездил, короче, Вован упал духом. Тут и предложили ему друзья-соратники справить поминки по безвременно ушедшему, набрали огурцов, луку нащипали, Вовчик браги из бидона зачерпнул, и пошла компания в близлежащий лесок пацана утешить, да нажраться по поводу. Там-то и увидела их старая стукачка Ольга Сидоровна, собиравшая среди кустов пустые бутылки. Старуха эта была очень зла на детей, за то, что они постоянно меняли букву С на П в ее отчестве, отчего оно становилось очень неблагозвучным. Вот и от злости своей сидоровской заложила она всю честную компанию родителям. Пить-то пацанам разрешали, не маленькие уже, в школу скоро пойдут, но вот брагу из дому таскать не смей, пей, но на халяву! В общем, попало Вовчику по полной, второй раз за день и опять за доброе дело.

Вовчик, лежа на животе, ибо задница его красная, словно у павиана, гудела от ремня , стонал и дергал ногами, отчего из рваного одеяла клочьями летела вата. Его мучали кошмары. Вовке снилось, что ясным летним днем они играют в "монополию", бегая среди могил близлежащего кладбища и стреляя друг в друга из самострелов. Цель игры была, монополизировать сферы влияния преступной группировки, отстреливая конкурентов. Вовчик затаился в засаде и стал ждать выхода "враждебной братвы" на линию обстрела. В тени могильного камня было прохладно, Вовчик наслаждался кладбищенским покоем и поедал оставленные на могиле пряники. Тут вдруг земля разверзлась, из провалившейся могилы высунулись полуистлевшие руки и с криком – "Отдай мои пряники !": начали тянуть пацана в глубь ямы. Вован орал, крыл матом и отпинываясь, пытался вырваться из цепких объятий, но попытки его были тщетны. И тут он заметил на одной руке наколку "Оля", указательный палец на кисти отсутствовал. Это была Ольга Сидоровна, старая стукачка, невзлюбившая Вована за то, что еще в младенчестве он откусил и выплюнул палец наглой старушенции, попытавшейся залезть мальчонке в рот и вырвать расшатавшийся молочный зуб. На почти затянутого в могилу пацана накинулись тучей жуки и черви копошащиеся среди смердящих останков, они ползали по Вовочке, залезали ему в уши и ноздри, щекотали глаза. Не в силах вынести эту пытку Вовчик заорал…