Я хотела такую же дачу, полную книг, тишины и картин.

Я хотела много денег.

Я хотела не видеть свою ненавистную семью. Ну, может, позабочусь только о несчастном отце.

Так размышляла я.

Но в мои планы вмешалась судьба, которая совсем не любила меня, как тогда мне казалось.

Бандитские девяностые родили своих героев. И имена авторитетов разных группировок были у всех на слуху. Каждая вторая девушка мечтала о романтических отношениях с «бандитом». Широкий крепкий парень в кожаной куртке, пахнущий «Фаренгейтом», проводящий ночи в самых дорогих ресторанах. Таинственный, брутальный – герой того времени.

Но не для меня. Я выросла в грязи, и у меня не было романтических слюней и розовых очков. Всеми фибрами души я хотела вырваться из этого дерьма, этого рабочего посёлка с его нищетой и алкоголизмом. Занавес другой жизни приоткрыла моя наставница, и я стремилась в неизвестное «прекрасное далёко», которое манило грезами о роскоши, общении с людьми уровня Серафимы Эммануиловны.

Мечты о далёком Нью-Йорке, нежном Лазурном береге двигали меня вперёд, заставляли учить языки, читать книги и наблюдать за аристократическими привычками Серафимы Эммануиловны. Я копировала её манеру держать столовые приборы и бокал, сервировать стол, сидеть на краешке стуле с прямой спиной. Обращаясь к собеседнику, задавать правильные вопросы, держать полуулыбку. Я шлифовала свои манеры, поглощала книги об искусстве и истории. Я готовилась к своей мечте.

Мне больно видеть тот день, вернее, ночь.

Но меня заставляют снова и снова смотреть на всё это.

Возвращаясь от Серафимы Эммануиловны в квартиру отца, я несколько раз видела у своего дома огромный чёрный джип с затемнёнными стёклами. Говорили, что к соседке, молодой красивой девахе по имени Афина, приезжает люберецкий авторитет Анибус. Меня пугала его кличка, которая на самом деле, как я узнала позже, происходила от фамилии Анибаев. Анибус соответствовал своему «погонялу». Он был грозен, страшен и нёс смерть. Все знали его бешеный характер и его везение. Отсидев по молодости за драку три года, он вернулся матёрым злым шакалом. В пищевой цепочке нового времени занял верхние позиции и удерживал их жестокостью и звериным чутьём.

Анибус высматривал меня…

Взял, как берут варвары женщин завоёванных городов. Не в его привычках было тратить время на ухаживание и разговоры. Странно, но жертвы потом сами становились его добровольными рабынями, выпрашивая любовь и внимание. Была в нём притягивающая женщин магия. Правила его игры принимались жертвой безоговорочно. К очередной наложнице он относился ровно. Подавив её волю силой, подарками и равнодушием, он терял к ней интерес, как только видел покорность и влюблённость. И находилась новая жертва. Но постепенно слава о Анибусе как о брутальном любовнике разошлась по области. Всё меньше сопротивления от девушек он встречал, всё больше и больше они сами искали с ним знакомств и предлагали себя. Ему стало скучно.

Мне было 16, я не знала подробностей о нём, меня вообще не интересовала жизнь братвы. Мне надо было поступить в институт, воспользоваться связями Серафимы Эммануиловны, чтобы найти работу переводчицей в каком-нибудь «совместном предприятии», и свалить из совка.

Но всё оборвалось в один миг.

У меня не было шанса отказать и не сесть в машину Анибуса. Двое его ребят силой запихнули меня на заднее сиденье.

Мне больно это видеть. Не надо… не показывайте…

Что я чувствовала в этот миг? Странно, но первая моя мысль, когда всё закончилось и Анибус пошёл в душ, была: «Этого ты и достойна… Что бы ты ни делала, куда бы ни стремилась, грязь – твоё место…»

Когда он вышел из душа, то ожидал увидеть маленькую и жалкую девочку со слезами на глазах. Но получилось всё по-другому. Он не заметил, как я тихо возникла за его спиной. Огромный острый нож, что я нашла на кухне, оказался у его горла.

– Я убью тебя, если ты ещё раз такое сделаешь, – прошипела я.

Находясь по другую сторону жизни, я поняла, как глупо это выглядело: хрупкая девушка дрожит всем телом, но держит нож у горла огромного накачанного быка. Конечно, одно его движение, и я уже отлетела в другую часть комнаты, а нож оказался у него.

Я забилась в угол и зло смотрела на него.

– Не подходи! Я убью себя! И тебе придётся возиться с трупом!

Странно, но в глазах Анибуса появилось удивление. И он сделал не свойственный ему жест. Он подошёл ко мне, сел на корточки напротив и протянул руку, как к дикому зверьку:

– Не бойся. Я больше не дотронусь до тебя без твоего разрешения.

Я чувствовала, что он не отпустит меня, пока не наиграется.

Моя мечта об институте и другой жизни была уничтожена в тот день.

Мне стало всё равно. Наверное, это равнодушие и возбуждало Анибуса больше всего. Он из шкуры вон лез, чтобы увидеть улыбку на моём лице. Водил по ресторанам. Привозил деликатесы, которых ещё невозможно было купить в магазинах, забрасывал безвкусными, на мой взгляд, золотыми кольцами и цепями. Мне по-прежнему было всё равно. Он спрашивал, что я хочу… Я говорила одно: «Отвали от меня». Но ночью, когда он брал меня, я начинала осознавать свою власть, управляя им. Чувственность открывалась во мне, я постигала суть секса, я шла в удовольствие тотально, используя для этого тело Анибуса, беря в плен его душу. Секрет оказался прост: я всё и всегда делала только для себя, но не жадно и открыто, а словно играя.

Его очаровывали мои манеры и стиль, которым я обучалась у Серафимы Эммануиловны. На фоне модного в те времена образа путан и жён бандитов, аляповатого, пошлого и грубого, я отличалась сдержанностью и элегантностью. Однажды я в сердцах сматерилась при нём. Конечно, для меня не была проблема в своём доме послать Дусю и Васюточку по полной программе, но, сохраняя образ и манеры, я не позволяла себе этого вне дома.

– Никогда больше… – тихо сказал он, – это не твоё.

Я хотела, чтобы он сам оставил меня в покое. Оставил по-хорошему, поэтому я совсем не думала о том, чтобы нравиться ему. Я удовлетворяла свои запросы, баловала себя, компенсируя деньгами разбитые мечты. Ничего не просила, но использовала его настолько, насколько у меня хватало фантазии. Благодаря его деньгам я стала ходить на все самые модные выставки и театральные постановки. В Большом театре у меня уже были закреплённые места. Чаще всего я брала с собой Серафиму Эммануиловну, которая обучала меня тонкостям понимания музыки и режиссуры, но вскоре и Аниб присоединился к нам. Вначале он просто не хотел отпускать меня, но позже втянулся и даже по-своему стал получать удовольствие. Чем больше я проявляла эгоизм, тем смиреннее и покорнее становился этот монстр.

Я практически уже не жила с отцом, его женой и братом. Аниб снял квартиру недалеко от моей школы. И если его не было рядом, то кто-нибудь из его бритоголовых шестёрок всегда сидел в машине под окнами квартиры или школы или возил меня к Серафиме Эммануиловне.

Так что я и не знала, что Дуся подала на развод и занялась разменом квартиры.

Всё произошло тихо. Подло.

Меня поставили перед фактом в момент подписания документов.

Отец, как всегда, только виновато улыбнулся, когда я увидела, что при размене нам с ним досталась комната в коммуналке, а Дуся забрала хорошую однокомнатную квартиру. Я была в шоке, орала на Дусю, но она только мстительно ухмылялась. Я ничего уже не могла поделать. У меня больше ничего не осталось. Ни дома, ни семьи. Отец забрал в комнату свой нехитрый скарб и раскладушку, Дуся – всю мамину мебель и посуду. У меня остался только альбом со старыми фотографиями. Все мои личные вещи давно хранились у Серафимы Эммануиловны и на съёмной квартире.

Учебный год подходил к концу. Я мучительно думала, как сказать Анибу о своих планах на моё будущее, в котором был институт и не было его.