Это было сообщение от Дэниела.

…моего папы?

Я взяла телефон и посмотрела на сообщение, пока оно не пропало.

«Я снова ее видел. В спальне. То же сообщение, что и раньше».

Я нахмурилась, посмотрела на Дина и Себа, но они не замечали меня.

Я ввела пароль Декса, не давая себе стыдиться этого. Я редко использовала его телефон, если мой не разряжался, и я еще не находила повода читать сообщения или его почту.

Я перешла к сообщениям и стала листать те, что присылал мой отец Дексу, они тянулись до Хэллоуина.

«Я снова видел Ингрид. В этот раз на прогулке. Она молчала».

«Сегодня Ада видела ее, а я — нет. Ада сказала, что она молчала, только смотрела на нее».

«Ингрид появилась в моих снах прошлой ночью, говорила то же. Не позволяй ей. Я пытался кричать на нее, но проснулся».

«Она была на кухне, когда я решил налить кофе утром. Я чуть не выронил чайник. Не позволяй ей. Только это она сказала».

«Ингрид приходила дважды сегодня. В первый раз было мило, словно она снова была живой. Во второй раз она умоляла меня, не позволяй ей. Я не знаю, что делать. Я будто схожу с ума».

Я не могла дышать. Мое сердце колотилось так сильно, что я думала, что оно перестанет биться за столом. Что это? Мама являлась папе? Из всех людей? Не позволяй ей? Что это значило? Почему он говорил это Дексу? Почему Декс не рассказал мне? Он ответил отцу пару раз, они общались по телефону?

Я продолжала листать в ужасе, руки дрожали.

«Я не спал днями. Я не знаю, сколько смогу скрывать это от нее».

«Что я не понимаю? Перри что — нибудь говорила? Она тоже ее видела? А ты?».

«Не позволяй ей, не позволяй ей, НЕ ПОЗВОЛЯЙ ЕЙ».

Я опустила телефон на стол со стуком, ладони прижались ко рту.

Себ и Дин посмотрели на меня.

— Перри? — спросил Дин с тревогой.

Я смотрела на него большими глазами, пытаясь моргать, дышать. Я покачала головой.

— Мне нужно идти. Домой.

— Что случилось? — спросил он, пока Себ взял телефон Декса и посмотрел на него.

Я резко встала, схватила куртку, накинула ее и взяла сумочку.

Я едва могла стоять, но не из — за выпивки, а потому что дрожала таким гневом, что не могла толком видеть, словно меня подключили к вулкану.

Как Декс мог так поступить со мной?

Как он мог общаться о таком с отцом и не сказать мне?

Моя мама! Моя мать являлся моему отцу с посланием? Не позволяй ей. Что это означало?

Это было обо мне?

Конечно, обо мне.

И мой муж скрывал это все время.

Я промчалась по бару, врезаясь в края столиков, проливая напитки, толкая людей, пока не добралась до входных дверей и холодного воздуха.

Декс и Ребекка курили снаружи, и я поспешила на каблуках в другую сторону, вытащила телефон, надеясь вызвать такси. Я просто хотела в машину и домой, пока я не взорвалась.

Но Декс заметил меня, закричал мое имя, и я услышала, что он побежал за мной.

Я шла быстро, глаза наполнились слезами, горячая и ядовитая ненависть поднималась во мне, словно в животе была яма с гадюками. Я пыталась использовать приложение, но оно не нашло машины поблизости, а моя рука дрожала так, что я едва видела экран.

Я пошла по тротуару и темной дорожке по мелкому парку, горстке деревьев между зданий, когда Декс схватил меня за руку и потянул к себе.

— Перри! — заорал он. — Куда ты идешь? Что такое?

Я смотрела на него в тусклом свете ближайшего фонаря, все мое тело дрожало, гнев поднимался такой жаркий и быстрый, что я отчаянно боялась, что сделаю то, о чем пожалею.

— Ты, — смогла выдавить я, показывая на него своим телефоном. — Ты лжец. Ты чертов лжец. Мерзкий лицемер!

Я видела только его глаза четко в темноте, в них было смятение.

— О чем ты говоришь? — сказал он, сжав меня крепче.

Я вырвала руку из его хватки.

— Я видела твой телефон! Я видела, что ты скрывал от меня! О моем отце! О моей матери! — последнюю часть я визжала, было плевать, слышал ли кто — нибудь. Мы были одни в парке, насколько было видно, да и кричащие люди в парке в центре Сиэтла вряд ли привлекли бы внимание. — Я знаю все!

Лицо Декса исказилось. Теперь он понял.

Он поднял ладони, словно это могло успокоить меня.

— Дай объяснить, — сказал он тихо.

— Объяснить! — заорала я. — Что объяснять?! Что?!

Он потянулся ко мне, и я ударила, как змея, отбив его руку сумочкой.

— Не трогай меня! — рявкнула я на него.

Он отпрянул на дюйм, паника поднималась в нем.

— Твой отец попросил не говорить тебе, — сказал он. — Я думал, что делал, как лучше.

— Что не говорить, Декс?

Он глубоко вдохнул носом, посмотрел в сторону.

— Он видит твою маму. Много.

— Я это уже поняла. Почему мне нельзя знать?

Он потер губы, глядя на землю между нами. Он закрыл глаза.

— Он думал… он хотел, чтобы я приглядывал за тобой. Он сказал… твоя мама повторяет «не позволяй ей». Он не знает, что это значит. И я. Может, это не о тебе, а об Аде, и…

— Иди ты, — я оскалилась.

Он открыл глаза в шоке.

— Что?

Я не сдержалась. Гнев во мне был неуправляемым, он будто захватил меня, будто меня было так просто подавить. И я стала огнем и презрением, хотела обрушить всех с собой.

— Пошел. Ты, — сказала я, тыкая пальцем в его грудь. — Ты — кусок дерьма, знаешь это? Конечно, знаешь. Ты знал, что делал, когда решил не говорить мне. Не позволяй ей? Что не позволять мне? Ходить в проклятый дом? Рожать? Что? Что именно? Все это время меня преследовала эта гадость, а ты сидел и скрывал это от меня. Ты мог рассказать мне, и я вела бы себя осторожнее. Я бы ничего не делала. Но ты молчал. Молчал! И теперь посмотри, где я!

Я отвернулась, пытаясь дышать, тряхнуть руками, которые были такими напряженными, что только усиливали ужас во мне.

— Я делал то, что считал лучшим, — тихо сказал он.

Это добило меня.

Гнев ударил по мне, как выстрел, и я повернулась, шлепнула по лицу Декса ладонью. Звук заполнил воздух.

Его глаза расширились, рот раскрылся. Он коснулся своей щеки, по которой ударила его, он отпрянул на шаг, шатаясь.

И я не могла остановить то, что происходило во мне, не могла остановить то, что мне нужно было сказать.

— Я тебя ненавижу, — выпалила я.

Он подавился дыханием, глаза расширились от боли, казалось, его стошнит.

Хорошо.

— Я тебя ненавижу, — сказала я и пошла прочь, гнев во мне был адским огнем, хоть я знала, что это было не правдой, хоть я стала ненавидеть себя. Может, я всегда ненавидела себя.

Но Декс так просто не сдавался.

И, ради себя, я надеялась, что он никогда не отпустит меня.

Он схватил меня за запястья и развернул, прижал меня спиной к дереву, кора впивалась в мою кожаную куртку.

— Ты не серьезно! — закричал он, лицо было в дюймах от моего, глаза пылали. — Я знаю, что ты не серьезно. Ты любишь меня, Перри. Ты любишь меня.

Часть меня разбивалась внутри от вида боли и отчаяния в его глазах, словно моя душа раскалывалась надвое.

Другая часть была бесконечной ямой гнева, раздражения и печали, с которыми я не могла совладать. Я не знала, почему это меня так задело, почему это меня захватило, была это Саманта или я. Может, со мной что — то было не так после всего ужаса, с которым пришлось бороться, и я не справилась, и это вышло.

Я стиснула зубы, мышцы были напряженными, болели, пока я пыталась все сдержать, перестать ранить его, но я этим ранила себя.

— Ты врал мне, — выдавила я, тяжело дыша. — Почему ты скрывал это от меня? Ты должен был все мне рассказать. Ты так злился, что я не рассказала о Саманте, а теперь хочешь уйти с этим? Почему тебе это можно от меня скрывать? Это не так, Декс.

Он шумно сглотнул, глаза слезились, его ладони все еще удерживали меня на месте всеми силами. Я не могла двигаться, даже если хотела.

— Я делал то, что считал лучшим. Прости, если я ошибся, — его голос оборвался. — Я хотел выразить уважение твоему отцу, Перри. Он теперь и мой отец. Он мне почти как семья, и он доверился мне. Он отвел меня в сторонку и признался мне, а не своим дочерям. Будто я был его сыном.