Савва Арсеньевич заварил чай во взятой (по традиции) из дома полулитровой кружке. На кружке этой, подаренной женой, был изображён кусочек Приморского бульвара, именно тот, где расположен их дом. Когда Савва начинал грустить о доме, он держал обеими руками эту горячую кружку и вспоминал дом, семью, свои прогулки по бульвару от Думской площади до Воронцовского дворца. И ему слышался дымный запах каштанов и сладкий, душистый аромат акации…, ему вспоминалось как десятилетним мальчишкой он сбегал и взбегал вниз и вверх по величественной Потёмкинской лестнице. Часто наперегонки с дедом или отцом. Шестидесятилетний, сухопарый, высокий «гебист» всегда был первым.
Композитор повальяжнее устроился в кресле, ноздри с удовольствием вдыхали парной духмян чая, а мозг тоже не без удовольствия вспоминал сегодняшний вечер, разговор с… Хироном. «Хирон Хиронович Хиронов… крассвордик…» – подумал Черский и замурлыкал себе под нос Чайковского на хохляцком:
Что… «хер-герр» Хиронный
Мне готовит?
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Паду ли я дручком прошпертый?
Иль мимо прошпандырит он?
Ленского он спародировал ещё и с ленинской картавостью. Но хохмы быстро закончились, как только он принялся читать о Хироне. Космос, мифы и лингвистика наряду с этимологией сразу начали загонять одессита в угол, как шары в лузу… нет… в «кротовину»! «Чёрт! Тут Хирон, здесь Харон, да ещё там Херон – раздражался он – Давайка, брат, по порядку… по ноткам…, подержимся… доверимся стану, трепетному, нотному…»
В астрономии Хирон символизирует принцип равноверия… Стоп… Как это? Равноверие? Ах, равновесия… Хм, и равноверие интересно… забавно… Принцип равновесия… Так… это…, это… из статистики, из случайных процессов… Ну, начинается математика… Ладно, интуитивно… Символизирует также способность к принятию альтернативных решений… Хорош Хирон в Рыбах (ух ты! Моих Рыбах)…, плывущих в противоположные стороны… Теперь… что он у маменьки-астрономии? Да-да, у матери астрологии… Так… Вернёмся к «легкомысленной, доступной дилетантскому уму астрологии»… Функция Хирона – адаптация людей к новым условиям… в любой… лично… космической сфере… Выход из сложной ситуации… Прям бальзам на душу!… А что мне Алинка тогда «втирала», когда я на операционный стол неожиданно попал?… После автомобильной аварии… Семнадцать лет назад… Ах, да… Мол, нагрешил! Хм… Да-а-а… Был тогда случай… Был!… И что? Звёзды «свечки держали»?… Над каждым, кто попал в аварию? Просто под нож хирурга? Далее… Двойственность помогает совместить крайности… Ага, совместить! Не избежать, а равновесненько так… Вот же!… Из мифологии: он – кентавр! Так я и думал! Вот и совмещение! Опять из астрологии: Хирон может вывести за пределы обыденной реальности… Он – проводник! Поможет найти сверхъестественный выход из проблемы! Ё-моё! Хорошую кликуху взял себе Александр… Скромненько так… Водочка плюс селёдочка… Он способен расширять сознание! Он материализует связь миров! Внутреннего и внешнего. Ух! Реализует скрытые возможности… Человек с выделенным… Неясно с чем?… Видит духовное и божественное начало в себе и других… М-да, полезный человечище! Или кто? Кентавр? Астероидный…
Способность к оккультным наукам, может расшифровать космические знаки… Может ощущать энергетику предметов и предвидеть будущее… Да-а-а… «С таки счастьем – и на свободе!»… Читать это, думать и верить… одним и тем же мозгом… Трудновато! Мне, не-Хиронному… Ха, напоминает дискуссию «мишигина Маркса» с «шлимазлом Троцким» у памятника Дюку на Первое апреля… Ага, а вот… ничто человеческое не чуждо… Надо же!… Иммунитет у него понижен… Аллергия мучает… Нет, не планетоид… Просто… выделенное… «Х»…
А что там древние греки ещё? Ага, кентавром стал по наследству. Папенька его, чтобы понравиться одной нимфе и подкрасться к ней (видимо, чтобы энергетику её ощутить, ха!), превратился в коня… А когда та потом родила (ввиду сильнейшего расширения… сознания, разумеется!)… Так… младенец воспитывался Аполлоном… Хм… Мудрец, целитель, Учитель Геркулеса…, покровитель муз…, покровитель переселенцев. Ага! Моего Елисея Стефановича покровитель… Наш «человек»! Всё… Хватит… На ночь такого много… не рекоменд…
Задремал… Спал сносно… Ни хиронов, ни нимф не приснилось…
А утром, приняв контрастный душ и позавтракав, Савва Арсеньевич вышел прогуляться по скверу. Пансион располагался в нижней части этого сквера, густо засаженного деревьями и кустарниками. Это был добротный, симпатичный и благоустроенный флигель. Особняк же, красивый, но запущенный, в палладианском стиле располагался вверху, в противоположной стороне сада. Когда композитор работал, играл на скрипке, дудуке или на чём-то ещё, он никому, видимо, не мешал. Во флигеле он снимал две комнаты. Была и кухня со всей необходимой утварью. А приготовить завтрак, или обед или ужин, для одессита не составляло никакого труда. Наоборот, он делал это с удовольствием.
Затем он работал. Играл и что-то помечал на нотной бумаге. Потом уселся в кресло и вновь, как вчера вечером, принялся читать про небесные тела… Других тел рядом не было.
… Так… На мифах остановился вчера… Ага, Херон… Этот, который с буквой «е»…, сын Аполлона… Ну там семейка та ещё!… Больше, чем у Гриши Фишмана с Пушкинской… Далее… Вот, Харон… с буквой «а». О! Этот мне интересен! Оригинал! Экземпляр! И должность солидная, ответственная: перевозчик душ умерших через реку Стикс в Аид! Хе! Знаем: «таможня» всегда не в накладе… О, господи! Харон ещё и такой есть… Есть ещё Харон – спутник Плутона… Открыт через год после Хирона… А потом ещё и Гидру открыли… И… хм, душевные названия всё какие… А ведь слово – дело ведь не шутейное… «Вначале было слово».Ха…, вот хоть слово «демонстрация»… И «демон», и «монстр», и «рация»… А что мы демонстрируем, важно чеканя шаг под флагами? С лозунгами? Да не лозунги! Эго мы своё возвышаем!… Так вот… Пойду погуляю…
Савва направился в сторону Федерального дворца – Парламента. Он медленно брёл улочками Берна, лениво вглядываясь в прохожих. Молодёжь, стеревшая в своём облике все национальные, а отчасти и гендерные признаки (космополитизм и унисекс) вообще не привлекала взглядов мужчины. Холодные, скучные лица… Одинаковые, «айфонистые»… А вот пожилых бюргеров, вальяжных и выразительных он любил рассматривать в старушке-Европе. В их дряблых лицах ещё притаились и гулкое эхо Средневековья и романтизм века «галантного» и трагедии века двадцатого. Как и в этих домах, в этой архитектуре.
«И острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Да. Люди с севера черноморского побережья, эти потомки скифов – другие. А вот интересно… Почему на территории благостно-вялой и нейтральной (во всём и ко всем?) Швейцарии не взрастили свой «смысл и гений» люди с мировой многовековой славой? Ну, Фридрих Дюрренматт, ну, Арнольд Бёклин… Нет, не колыбель… Не сокровищница… А Бернулли, Эйлер и друг Петра Великого Лефорт – не в счёт. Они патриотами Швейцарии не были… И Эразм Роттердамский и Эйнштейн – не в счёт, тем более… просто поработали там одно время… А вот, например, Чубайс… Носит дорогие швейцарские часы, имеет неисчислимый счёт в швейцарских банках, катается как швейцарский сыр в украденном у народа вологодском масле… Он кто – швейцарец, что ли? Да швейцар он! Привратник у врат Аида!
Конечно, чувствуется во всём ещё та, прежняя немецкая основательность и порядок. Более всего заметна швабская культура и швейцарско-немецкий язык (швицердютч). Правда, швабская этнокультура более всего бросается в глаза в Штутгарте и в Вюртемберге, но и здесь, в исторических районах Тироль и Эльзас, выделялись швабский диалект и швабские традиции. Да вот хоть два бюргера разговаривают… Важные, значительные… Без «надутости»… И говорят о важном: погода, здоровье, семья… Без политики… И в этом отличаются от известных одесских «пикейных жилетов»… Хм… И жилеты у этих бернских пожилых городских обывателей особые, традиционные… У одного коричневый тёплый стёганный жилет на крупных чёрных пуговицах поверх чёрного свитера, у другого твидовый, тоже тёплый жилет бордового цвета с бежевыми большими пуговицами поверх серого свитера. На одном – маленькая темно-зелёная фетровая шляпа, на другом – маленький чёрный шерстяной берет. У обоих, разумеется, зонты-трости. Черский обожал такие зарисовки… Он вообще любил наблюдать «выпуклых» людей, поживших, настоящих, с несуетным внутренним «багажом». Любил того «одесского одессита», который мог бы подойти к этим двум незнакомцам, постоять рядом пару минут, молча послушать разговор, и пойти прочь, сердито заявив: «Что вы мне голову морочите!» Или питерского, обтрёпанного, «полинявшего» от бедности интеллигента, никому уже не нужного и никому не интересного. Замкнутого, тревожного, с бородкой, в таком же, но «видавшем виды» берете, с обшарпанной плечевой сумкой и зонтом, помнившем ещё и Жданова и Зощенко. Или московского, ухоженного и замкнуто-равнодушного «деятеля» культуры или науки, или бывшего чинуши-столоночальника в мягких кожаных туфлях-мокасинах и светлых свежих носках. А убери из этих городов…, да из любого «местечка» этих ярких «гениев места», этих хранителей «ноосферы места»… и исчезнет, истечёт, источится атмосфера города, местечка… И никакой «наносферой» её не заменишь. Конечно, до тех пор, пока весь этнос поменяется… Ну, это – сотня лет… Правда сейчас – быстрей… «Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете. Всё пожрала тьма…».
