Дождался разрешения продолжать:
— На первом этапе до Кенигсберга нам топлива хватит. Заодно и на Балтику сверху посмотрим. Так, мало ли что заметим… А вот что дальше? Если у вас никаких сведений о судьбе яхты нет, то и в Кёнигсберге я ничего нового не узнаю. Тогда придётся дозаправляться и перелетать в Данию. Вы такой перелёт с датчанами согласовали? Нет? Почему?
— Вы продолжайте, Сергей Викторович, продолжайте свои логические выкладки. Согласуем, никуда не денемся.
— М-да… Ладно… До Копенгагена из Кёнигсберга без посадки тоже дотянем. В идеале. А если погода по маршруту или на аэродроме посадки, не дай Бог, поменяется, тогда что? Кстати, а в Копенгагене где будем садиться-то? Или выбирать площадку на своё усмотрение? Просто так ведь, куда-нибудь, не сядешь… Подобная посадка без поломок вряд ли обойдётся… Теперь понимаете?
Помолчал, давая собеседнику возможность проникнуться сказанным. И Батюшин молчит. Что же, продолжу:
— Допустим, всё будет хорошо. И с погодой нам повезёт, и с посадочной площадкой тоже. Может быть и с полицией повезёт, если вы нас нужными бумагами снабдите… Снабдите же? А что потом? Если придётся ещё дальше лететь, то всё. Топливо закончится. Кто нас заправлять будет и на какие деньги? Наконец, даже если мы и найдём яхту, то какой от этого будет прок?
И тут же объяснил:
— Ну что мы сможем сверху разглядеть? Да почти ничего. Так что вылет на нашем самолёте отменяется. Тут что-то на поплавках нужно. То, что сможет на воду садиться. И, опять же, остаётся открытым вопрос с дозаправкой. Где заправляться?
— А если на Муромце? С поплавками? Как в Босфорской операции? Он же полегче будет?
— Да, полегче. Но всё равно без дозаправки бесполезное это дело. Дорога в один конец, да и тот… Недалёкий… Или не столь удалённый. Не знаю, как правильно сказать…
— Но ведь можно и катер с топливом вслед отправить… А… Нельзя. Скорости несопоставимы… Как-то я сразу и не сообразил. Тогда, выходит, смысла от воздушного поиска нет?
— Если только использовать его как вспомогательное звено. Корабль обеспечения выдвигается на границу дальности полёта Муромца заранее и ждёт нас в указанной точке. Спустя какое-то время вылетаем мы, садимся рядом, заправляемся и уже из той точки совершаем воздушную разведку, исходя из практического радиуса дальности полёта…
— И, если выход корабля осуществить из Кёнигсберга, а вам вылететь отсюда… Ну, да, откуда же ещё… То времени вы практически не потеряете. По крайней мере, до Копенгагена… Дальше придётся действовать по обстоятельствам.
— Николай Степанович, а ведь в Кёнигсберге и свои самолёты имеются? Почему бы не направить на поиски местный экипаж?
— Да потому что нельзя! Вообще нежелательно привлекать к этому делу лишних людей.
— Ну, лишних-то людей всё равно будет много…
— К сожалению… Хорошо, Сергей Викторович, я ещё подумаю над вашими словами и предположениями, а пока, предварительно, задание остаётся прежним. Утром вылетаете в Кёнигсберг. Там заправляетесь и… Надеюсь, к утру станет понятно, куда дальше. Место встречи с кораблём обеспечения я вам сообщу перед вылетом. Где вас искать, в случае чего?
— Да у себя, где же ещё…
— И ещё. На чём именно будете вылетать, на новом своём самолёте или на чем-либо ещё, тоже утром определимся. В зависимости от полученных сведений. Как и в том, понадобится ли вообще ваш вылет. Хорошо, я вас больше не задерживаю. И, Сергей Викторович, надеюсь, вам не нужно напоминать, что всё то, о чём вы услышали в этом кабинете, должно остаться между нами?
— Я понял. И нет, напоминать не нужно.
— Хорошо. Можете идти отдыхать. А нам, старикам, придётся ещё поработать… Я сам в Царское Село съезжу…
Ну слава Богу, передумал генерал, не стал меня за собой таскать! И, пока Николай Степанович не передумал, я быстренько распрощался и поспешил покинуть кабинет. Одно хорошо во всей этой истории — мне выделили машину.
Поэтому до гостиницы я добрался относительно быстро. Правда, саму дорогу за размышлениями не заметил — вспоминал и анализировал недавний разговор. Что-то тут не так. Мутная какая-то история с этим плаванием. И задание это с поисками яхты тоже мутное. Такое ощущение, что Николай Степанович его только что придумал. Ну, какое-то оно непроработанное, совершенно не соответствует уровню Батюшина. Нехарактерны для него подобные недоработки, несогласованности и несуразности…
Так и доехал. Дорога короткой из-за раздумий оказалась. Ну а там пришлось немного задержаться, привести себя в порядок, переодеться и уже после этого направить свои стопы по желанному адресу.
Открывают мне дверь, вхожу, поднимаюсь наверх по лестнице… Гостиная… А здесь очередной приём. Давлю в себе раздражение. И отступать уже нельзя. Приходится раскланиваться с присутствующими здесь гостями, целовать руку поспешившей мне навстречу весьма довольной хозяйке и чуть менее довольному хозяину дома. Пока раскланивался, успел быстро оглядеться, обстановку оценить, так сказать. И снова на том же самом месте та же самая компания, состоящая из уже виденных мною ранее молодых людей.
И Лиза среди них. Меня увидела, румянцем вспыхнула, навстречу заспешила. В этот раз сразу же отмахнулась от собеседников, вызвав тем самым явное их недовольство. Тот самый хлыщ даже удержать её попытался. Затряхну гадёныша! Девушка же и не заметила этой попытки, мягким и ловким движением убрала руку, выскользнула из круга молодёжи. К моему удовлетворению, в этом круге не только парни, но и девушки были. Поэтому решил пока обстановку не накалять.
А потом были счастливые глаза любимой, ласковые и нежные пальчики в моей руке… И пусть весь мир катится к чёрту… Какой приём, о чём вы? Покинули мы это сборище, сбежали от всех на улицу к большому разочарованию Лизиного семейства. И от поклонников девушки, к моему огромному удовлетворению. Пошли они все лесом!
К сожалению, время года и премерзкая погода к долгому гулянию не располагали. Поэтому пришлось вернуться через пару часов назад, как только девушка начала замерзать. Ну да и гости к тому времени разошлись, к моему удовольствию. И нам никто ничего не стал выговаривать за наш поспешный уход. Смирились, наверное, с неизбежным. По крайней мере, хотелось так думать.
А там и я откланялся и покинул этот дом. И уже на улице спохватился — самые главные и важные слова я так и не смог произнести. Не хватило духу. Или решимости? А может быть радость от встречи мозги настолько мне затуманила, что я и забыл о своих намерениях? Не знаю. Но в следующий раз точно всё скажу…
— Сергей Викторович! Погода везде хорошая, так что придётся вам всё-таки лететь на новом самолёте. Заодно и продемонстрируете там наши достижения… — озадачил с самого утра Батюшин. Даже выспаться у меня не получилось, вестовой от генерала разбудил ни свет ни заря — затемно. Вежливо так постучал в двери, тихонько почти. Но тишина вокруг такая, что стук этот барабанным боем прозвучал. Волей-неволей подорвался с кровати, впрыгнул в штаны, ноги в тапки сунул и метнулся открывать. Мимоходом взгляд в окно бросил — непроглядная темень на улице, спать бы да спать ещё нормальному человеку. А тут… Да ещё и эта зараза за дверью не унимается, да вдобавок к стуку ещё и шепчет на весь коридор: “Ваше высокоблагородие…” И шёпот этот не только мне отлично слышно, в этакой-то тишине, но и всем остальным жильцам. Потому-то и метнулся, с целью открыть этому оглоеду поскорее, чтобы соседей не будить.
Однако, ошибся. В качестве вестового его высокопревосходительство цельного личного адъютанта прислал. Если бы не этакая рань, то с полным правом можно было бы гордиться своей значимостью. Ну и, само собой, если бы у меня натура немного другая была, в худшем смысле этого слова. А сейчас это только ба-альшие подозрения во мне пробудило. Какого лешего-то? Выслушал доклад о присланной за мной машине — мол, пора на аэродром выдвигаться. Кивнул, да дверь-то и прикрыл перед самым носом адъютанта. Незачем ему в номер мой входить. Пусть или внизу ждёт, или в машине. А у меня утренние процедуры, постороннего взгляда совершенно не терпящие…
