Большинство из них представляли собой сверхъестественные истории об ужасе и смерти, колдовстве и одержимости дьяволом. Страницы этих черновиков изобиловали призраками и мертвецами, упырями, оборотнями и буйными духами.
Подобно угрызениям нечистой совести они часто преследовали Ла Порте. Иногда ему казалось, что персонажи рассказов в чём-то упрекают его и разговаривают с ним призрачным шёпотом в тёмные предрассветные часы. Он засыпал, обещая этим голосам закончить один или несколько своих рассказов без дальнейших промедлений.
Несмотря на все эти обещания, пыль всё так же скапливалась на куче коробок с черновиками. Каждый следующий день всегда приносил Фрэнсису идею для нового сюжета. Иногда он заканчивал какой-нибудь из своих самых коротких и простых рассказов и получал чек с небольшой суммой от журналов с названием «Чужеземные истории» или «Жуткие рассказы». В такие дни писатель мог побаловать себя редкой возможностью попировать и попьянствовать, а его мозг прямо-таки дымился, переполняясь дичайшими фантазиями, которые он крайне редко мог впоследствии воскресить в памяти.
Даже не подозревая об этом, Ла Порте пребывал в положении некроманта, который вызвал духов из глубины ада, не зная, как их контролировать или изгонять.
Однажды ночью он уснул, проглотив почти половину галлона дешёвого кларета, купленного на деньги от недавней продажи одного рассказа. Сон его был тяжёлым, но недолгим. Казалось, что его разбудил неясный шум, в котором можно было разобрать чьи-то голоса. Озадаченный и всё ещё сбитый с толку своими возлияниями, он внимательно прислушивался в течение несколько минут, но шумы прекратились. Внезапно раздался звук, похожий на лёгкий шелест. Затем послышался более громкий шум, словно куда-то сдвигались и перемещались большие массы бумаги. После этого послышались голоса, как будто одновременно говорила толпа людей. Это было какое-то невразумительное вавилонское смешение языков, и он не мог ничего разобрать, кроме того, что эти звуки доносились из его рабочего кабинета.
Усевшись в постели, Ла Порте почувствовал покалывание в позвоночнике. Звуки были жуткими и таинственными, как всё то, что он когда-либо представлял в своих рассказах о ночных кошмарах. Казалось, что он подслушивает сейчас какой-то странный зловещий диалог. Голоса нечеловеческого тембра отвечали что-то другим, которые по-видимому, принадлежали людям. Один или два раза он смог разобрать в них собственное имя, произносимое странным, невнятным тоном, словно здесь происходил какой-то тайный, враждебный сговор.
Ла Порте выпрыгнул из постели. Он зажёг масляную лампу и, войдя в кабинет, заглянул в каждый угол, но увидел только массу нагромождённых рукописей. Очевидно, эти кипы бумаги никто не трогал, но он смотрел на них словно сквозь густую дымку. В то же время он начал задыхаться и кашлять. Подойдя поближе, чтобы осмотреть рукописи, Ла Порте заметил, что кто-то стряхнул с многочисленных стопок пыль, скопившуюся на них за месяцы и годы.
Он повторно обыскал комнату, но так и не обнаружил никаких признаков вторжения – ни человеческого, ни сверхъестественного. Возможно, какой-то внезапный порыв ветра таинственным образом ворвался в кабинет, сдувая пыль с нагромождений бумаги. Но все окна были закрыты, да и ночь была безветренной. Ла Порте вернулся в постель, но сон не шёл к нему.
Шелест и голоса, которые, казалось, разбудили его недавно, больше не повторялись. Он начал задаваться вопросом: не стал ли он жертвой какого-то беспорядочного сна, навеянного выпитым вечером вином? Наконец, он убедил себя, что это было единственным достоверным объяснением случившемуся.
На следующее утро, движимый каким-то необычным порывом, Ла Порте выбрал наугад одну рукопись из кучи незаконченных материалов. Она была озаглавлена «Незавершённое колдовство» и повествовала о человеке, который достиг частичной власти над демонами и элементалями, но всё ещё искал некоторые утраченные заклинания, которые были необходимы ему, чтобы обрести над ними окончательное господство. Ла Порте в своё время отказался от этого рассказа из-за того, что не мог определиться, какой именно из вариантов решения проблемы колдуна, порождённых его чересчур плодотворной фантазией, он должен использовать. Он сел за пишущую машинку, решив, что ради своего удовлетворения закончит этот рассказ.
На сей раз он не колебался над разными вариантами повествования или отклонениями от первоначального сюжета. Всё это казалось ему каким-то чудом, и он без перерыва работал над рассказом с полудня до позднего вечера. В полночь он закончил последний абзац, в котором после многих опасностей и невзгод колдун торжествовал среди своих непробиваемых магических кругов, заставляя страшных царей четырех областей ада исполнять его мельчайшие капризы.
Ла Порте чувствовал, что он редко писал столь хорошо. Эта история несомненно должна принести ему значительный гонорар, а также признание со стороны множества его верных, но нетерпеливых поклонников. Осталось лишь немного подправить текст, чтобы отправить его с утренней почтой в издательство. После такой работы рассказу явно требовалось новое название: писатель решил, что сможет легко придумать его, когда выспится.
Ла Порте уже почти забыл то странное видение, которое последовало за его вчерашней вакханалией. Он вновь погрузился в глубокий, но не слишком крепкий сон. Через некоторое время какой-то частью своего сознания, очнувшейся от забвения, он как будто услышал непрерывный стук своей старой пишущей машинки «Ремингтон» в соседней комнате. Одурманенный усталостью, он не в полной мере осознавал странность этих звуков, но в таких обстоятельствах принял их без всяких сомнений, как принимают необъяснимые причуды царства снов.
После скудного завтрака Ла Порте принялся перечитывать «Незавершённое колдовство» с карандашом в руке, готовый исправлять ошибки печати или вносить незначительные исправления. На первых страницах, написанных за несколько месяцев до этого, он не нашёл ничего требующего исправлений, и поспешил пролистать знакомый текст, чтобы перейти к продолжению превратностей жизни колдуна. Здесь он остановился в изумлении, потому что он не мог припомнить ни единой фразы из свеженапечатанного текста! Он был изумлён и ошеломлён, когда продолжил чтение: сюжет, события и всё развитие истории были совершенно чужды всему тому, что он придумал и записал вчера.
Казалось, что какая-то рука, управляемая демоном, изменила и извратила весь рассказ. Повсюду в нём преобладала Преисподняя и её Повелители. Колдун со всеми его заклинаниями был просто пешкой, которую Повелители двигали туда-сюда по своей воле в чудовищной игре за господство над душами, планетами и галактиками. Сам стиль письма был чужд обычной манере Ла Порте: текст был усеян странными архаизмами и неологизмами; он обжигал необычными фразами, словно адские драгоценные камни; пылал и чадил картинами, которые были похожи на курильницы Зла перед сатанинскими алтарями.
Не раз Ла Порте хотел бросить этот столь ужасно преображённый рассказ. Однако пагубное очарование, смешанное с крайней растерянностью и недоверием, удерживало его до самого конца рассказа, когда несчастный некромант был раздавлен в лепёшку обрушившимися на него тяжёлыми гримуарами, которые он собирал всю свою жизнь в поисках власти над потусторонними силами. Только тогда Ла Порте смог отложить рукопись. Его пальцы дрожали, как будто они коснулись колец какой-то смертоносной змеи.
Терзая свой мозг в попытках найти какое-то разумное объяснение подмене текста, он вспомнил призрачный стук пишущей машинки, который он, казалось, слышал во сне. Могло ли быть так, что он встал с постели и сам перепечатал текст, пребывая в сомнамбулическом состоянии? Было ли это делом рук призрака или демона? Несомненно, этот текст кто-то напечатал на его собственной машинке: несколько характерных для неё слегка смазанных букв и знаков препинания встречались на всех листах.
Эта загадка чрезвычайно обеспокоила его. Он никогда не наблюдал у себя никакой склонности к лунатизму или экстатическим состояниям любого вида. Хотя сверхъестественное было, так сказать, его литературным арсеналом средств, разум его отказывался принять идею, что какая-то внечеловеческая сущность, помогает ему в работе.
