- Ну, не ожидал я от тебя такого решения. Нет! Завтра с Григорьевым полетим и мы с тобой. Тоже будем бомбить с пикирования. Все! Марш отдыхать!
Когда Богомолов объявил о своем решении, Константин понял: победил! Им довольны! От радости летчик не чувствовал под собой ног, а на командира полка смотрел так влюбленно, что тот погрозил ему:
- Ну ты, сын Донбасса, нос не задирай. А впредь учти: любое дело надо согласовывать с начальством. Резон прост: не получится - с тебя взятки гладки, начальство будет в ответе. Получится - начальству хвала и тебя не забудут. Вот так-то, молодой, учись жить по-людски, если хочешь расти. Понял, с кого надо брать пример? Благодари за науку!
Усенко смотрел на командира и не мог понять: шутит он или говорит всерьез. А штурман полка капитан Серебряк рассмеялся:
- Все правильно! Летчик пример берет с тебя, Василий Павлович! Как говорится, что посеешь... Ты приказ уже отдал, а почему не согласуешь с начальством?..
Война круто ломала установившиеся в авиации нормы и утверждала новые тактические приемы. Но ни младший лейтенант Усенко, ни комэск Григорьев, ни капитан Богомолов в тот вечер не думали об этом. Ими руководило одно желание нанести врагу наибольший ущерб...
На следующий день с пикирования бомбили все летчики полка. Командующий военно-воздушными силами фронта генерал-майор авиации Мичугин, когда ему доложили о "самовольстве" в 13-м, сам позвонил Богомолову, одобрил и посоветовал проконсультироваться по некоторым вопросам с командованием 12-го авиаполка, который уже имел некоторый опыт такого рода бомбардировок с Пе-2.
На дальних подступах к Москве
1
19 июля танковым соединениям Гудериана удалось захватить Ельню. Правда, дальше немцы не продвинулись и, отражая атаки наших войск, вынуждены были зарыть в землю танки и штурмовые орудия - перешли к жесткой обороне, спешно подтянули свежие пехотные соединения, отборную дивизию СС и удержали захваченные позиции. В результате в линии Западного фронта образовался весьма опасный для Красной Армии "ельнинский выступ":
угроза окружения под Смоленском трех советских армий, а следовательно, и прорыв противника к Москве резко возросли. Ставка Верховного Командования приказала ликвидировать эту угрозу, и в районе Ельни стала сосредоточиваться 24-я армия генерала Ракутина. Одновременно, чтобы обескровить противника, измотать его в боях и сорвать наступление на Москву, Ставка передала Западному фронта мощные подвижные ударные отряды - пять групп по три дивизии в каждой для ударов по врагу с фронта и Две кавалерийские группы для действия по его тылам.
Эти отряды были немедленно введены в бои. В районе Смоленска 21 июля летчики 13-го авиаполка и всей фронтовой авиации совместно с танкистами пробили в линии фронта коридор, и по нему в тылы немецкой 3-й танковой группы генерала Гота прорвались две кавалерийские дивизии.
На второй день на левом крыле фронта в районе Бобруйска летчики обеспечили прорыв в рейд по тылам могилевско-смоленской группировки гитлеровцев еще трех кавалерийских дивизий, которыми командовал прославленный буденновец, герой гражданской войны генерал Ока Городовиков.
23 июля в районе Рославля авиация поддержала переход в контрнаступление трех дивизий генерала Качалова. Эти дивизии сбили врага с оборонительных позиций, отбросили его за реку Стометь и создали угрозу "ельнинскому выступу" с тыла.
В последующие дни авиационные полки действовали на правом фланге фронта против 3-й танковой группы Гота, где обеспечили контрнаступление сразу двух ударных групп - дивизий генерала Хоменко из района Белого и севернее Ярцева войск генерала Калинина.
Во всех этих операциях авиаполк действовал с предельной нагрузкой, совершая от четырех до шести боевых вылетов в день. Летчики-пикировщики первыми наносили по противнику бомбардировочные удары и дрались с таким упорством, с такой смелостью, что заслужили у наших пехотинцев не только горячую благодарность и похвалу, но и уважительное имя "неустрашимых". Красноармейцы в окопах встречали появление двухвостых "петляковых" криками "ура", а самолеты стали ласково именовать "пешками".
Когда Богомолов впервые услышал такое прозвище Пе-2, то рассердился, усмотрев в нем пренебрежение к грозному бомбардировщику.
- Чтоб я в своем полку больше не слышал такого презрительного слова! приказал он.
Но младший лейтенант Усенко возразил:
- А по-моему, товарищ капитан, красноармейцы попали в самую точку. Тут заложен глубокий смысл: пешка может стать королевой, как солдат маршалом! Разве не так?
Василий Павлович нахмурился, хотел одернуть не в меру ретивого сослуживца, а потом, подумав, рассмеялся:
- А пожалуй, ты прав, Усенко. Лучшего фронтового бомбардировщика, чем наш "петляков", сейчас нет ни в одной армии. Выходит, пешка стала королевой!.. Эх, только побольше бы их!..
"Пешки" старались. Под Смоленском и Ельней, в Ярцеве и в Рославле, в Орше и под Могилевом - везде, где появлялись краснозвездные пикировщики, рушились вражеские укрепления и узлы сопротивления, сметались с лица земли артиллерийские и минометные батареи, колонны танков и мотопехоты, железнодорожные эшелоны, штабы, резервы. Летчики не щадили себя. Двух одинаковых вылетов в день у нас не было: с утра бомбили скопления авиации на аэродромах Шаталово, Починки, Смоленск, Горки; к обеду уничтожали на дорогах танковые колонны; после обеда наносили удары по железнодорожным узлам и станциям, артиллерийским и минометным позициям, по дотам; к вечеру штурмовали боевые порядки атакующего противника - и так каждый день. И это в условиях господства гитлеровцев в воздухе, когда приходилось всякий раз буквально прорываться через сильные истребительные заслоны врага, преодолевать его мощную противовоздушную оборону.
После каждого боя на наших крылатых машинах от вражеских снарядов и пуль появлялись все новые дыры, но технический состав и команды аэродромного обслуживания трудились с невиданным напряжением, восстанавливая самолеты, и летчики снова и снова вылетали на них громить фашистов. Стояли насмерть! Позади была Москва.
2
Немцы обнаружили место базирования "петляковых" и нанесли по кировскому аэродрому несколько сильных ударов. 13-й авиаполк перелетел в Мосальск. Здесь его настигла весть о том, что с 22 июля гитлеровская авиация начала воздушные налеты на Москву. Налеты совершались ночью специально подобранными экипажами, прилетевшими из Германии.
Противовоздушная оборона Москвы успешно отражала эти налеты, но все же к городу прорывались отдельные самолеты.
В нашем авиаполку был проведен митинг. Летчики и техники, штабные работники и младшие авиаспециалисты - все, как один, поклялись покарать преступников. На разведку вылетели лучшие экипажи. Остальные принялись за подготовку самолетов к вылету.
Младший лейтенант Усенко на митинге не был. С рассвета он обеспечивал разведданными группу генерала Рокоссовского, оборонявшую Ярцево, и в Мосальск вернулся только к обеду. Узнав о митинге, летчик бросился к комэску.
- Все, все полетим, Усенко! - успокоил его тот. - Куда? Пока не знаем. Ждем данных от разведчиков. Они должны обнаружить места базирования немецких дальних бомбардировщиков, а затем мы по ним ударим. Так что готовь свою машину!
Обрадованный летчик помчался помогать техникам. У "семерки" собрались другие экипажи. Они работали так сноровисто и дружно, что через четверть часа Пе-2 был дозаправлен и вооружен. Константин поблагодарил всех за помощь, но не успокоился: отсутствовал Ярнов. Сразу после прилета он составил боевое донесение, понес его в штаб и там почему-то задержался. Усенко торопливо расхаживал у машины, поглядывая в сторону КП.
Наконец он не выдержал, подозвал Збитнева, собираясь послать радиста за бомбардиром, но увидел стремительно подходившего адъютанта третьей эскадрильи лейтенанта Макара Давыдовича Лопатина. Тот был одет полетному, в руках держал реглан и планшет с полетными картами.
