— Таверна «Золотой виноград»! — мечтательно вздохнул Фолкнер. — Вот там и пообедаем, а теперь неплохо бы в путь? Капитан Кенуэй, прошу на борт, команда готова.

— Нам нужна лодка, — вспомнил Шэй — не пробираться же на борт вплавь? — Эй, Фолкнер, у кого тут можно нанять лодочку?

— Да у кого угодно, — откликнулся тот. — Рыбацкая же деревня, только тем и живут.

— Лодочку, сэр? — раздался хриплый голос позади. — Лодочку мы вам быстро спроворим. А эта чой-та, новый капитан? Хорош! Парень видный, хоть куда! Хотя на индейца похож.

Шэй с неудовольствием обернулся и признал старого знакомца — одноногого пьяницу, который в прошлый раз развел его на серебряный экю. Как выяснилось чуть позже, местные почитали его чем-то вроде талисмана. Впрочем, морская фортуна — дама с характером…

— О, Джо, — Коннор повернулся и улыбнулся, но руки не подал. — Вы, помнится, что-то говорили о письмах. Что в них?

Одноногий почесал в затылке, сбив засаленную шапочку на лоб, и протянул:

— Эге, видно, я тогда лишнего выпил. Но раз уж все равно сказал, так слушай. Письма самого капитана Кидда. Любопытно, поди? Сокровища, настоящие сокровища! Если захочешь, парень, будут твои. Четыре письмеца, и все ведут к тайне, что капитан Кидд зарыл. Он теперь мертвый, ему без надобности, а я… Куда я со своей ногой? Но за просто так не отдам.

— Что он несет? — вмешался Хэйтем.

— Минуту, мистер Кенуэй, — предупреждающе вскинул руку Шэй, внимательно вслушиваясь. — Морские сокровища — это не шутки. А кроме того, Коннору ведь обязательно захочется воспользоваться капитанскими умениями… Куда, по-твоему, ему их употребить?

Хэйтем замолчал — видно, оценил перспективы. Уж лучше гоняться за сокровищами, чем за честными судами или за судами Ордена.

Шэй терпеливо дождался, пока Коннор сторгуется с пьяницей; а Фолкнер тем временем отвлекся — и, когда переговоры закончились, махнул рукой, обращаясь к Шэю:

— Эй, тамплиер, лодку видишь? Вон ту, в синих пятнах? Иди туда, тебя с твоим дружком доставят в лучшем виде. Да не забудь хоть какую деньгу дать, а то мы тут в Дэвенпорте обычно таких, как ты, на лодочках не катаем.

— Мистер Фолкнер, — Хэйтем брезгливо на него поглядел, — или вам угодно «господин ассасин»? Так вот, восстановление «Аквилы» — это целиком наша, тамплиерская, заслуга. Вы бы сами пили, пока она окончательно не сгнила, так что…

— Заткнись, Фолкнер, — «перевел» Шэй. — И лучше не связывайся.

Коннор вовремя вмешался:

— Не ругайтесь. Отец, Шэй, я пойду? Мистер Фолкнер, займите ваше место на мостике.

Шэй проигнорировал возмущенное бурчание старпома «Аквилы» и обратился исключительно к Коннору:

— Слушай, капитан Кенуэй. Я выведу «Морриган» первым, иначе тебе из залива выйти будет трудновато. Места здесь… так себе, так что на всех парусах можно идти только тогда, когда впереди — чистая гладь. Если налетишь на рифы, застрянем на Мартас-Винъярд неизвестно насколько. Мы пойдем рядом, но единственное, что сможем сделать — это выловить тебя, если «Аквила» затонет. Впрочем, «Аквила» — не тендер, ее тебе потопить будет сложней.

— Так и будешь мне это припоминать, Шэй? — Коннор немедленно насупился. — Я не подведу. Куда взять курс, когда выйду из залива?

— На юг, — четко отозвался капитан Кормак. — Немного не по пути, зато мы сможем оттуда выйти в открытое море и обогнуть полуостров удобным путем. После Мартас-Винъярд… Впрочем, об этом я тебе позже и скажу, чтобы не путать. Пока — идешь на юг, за мной, а на острове я оставлю тебе удобное место для швартовки.

Коннор повернулся к отцу, и тот посмотрел прямо, взгляд не отвел:

— Отправляйся на борт, капитан Кенуэй. Ты… остаешься один. Сам за себя, капитан. Помни, чему тебя учил Шэй, и… сделай так, чтобы я мог гордиться тобой.

Коннор немного помялся, а потом вдруг порывисто обнял Хэйтема:

— Спасибо, отец. За всё — за «Аквилу», за… За всё.

— На нас смотрят, — напомнил Хэйтем, но, вопреки собственным словам, на миг отчаянно прижал сына к себе. — Иди, Коннор. Тебя ждут.

Отправляясь к лодке, Шэй шутливо заметил, стремясь разрядить обстановку:

— Никогда не катал тебя на лодке. Даже жаль, что на веслах буду не я.

Хэйтем проводил взглядом сына, ступившего на сходни, и мрачно бросил:

— Туман, брызги с весел, зонтик от солнца и безлюдный пляж? Тебе сорок лет, Шэй! И потом, ты катал меня на своем бриге под обстрелом, а это куда романтичнее.

— Гораздо больше говорит о романтике то, что я доверял тебе штурвал «Морриган», — трезво заметил капитан Кормак — и произнес это куда серьезнее. — И, кстати, ты проявил себя неплохим рулевым.

Хэйтем только пожал плечами:

— Я никогда не ощущал ничего особенного. Ни на «Морриган», ни раньше, ни позже. Не чувствовал ничего такого, что заставляло моего отца, тебя и даже Коннора пылать страстью к морю. Просто думал о том, как успешнее и оптимальнее действовать. Это не моя стихия.

— Не твоя, — согласился Шэй, и произнес совсем тихо. — Когда я впервые взялся за штурвал своего корабля, мне казалось, что сердце просто не выдержит и лопнет. Это… ни с чем не сравнимо.

— Видимо, в этом Коннор пошел в деда, — Хэйтем тоскливо проследил за тем, как команда «Аквилы» приветствует своего капитана. — Наверное, у меня такой рок. Мой отец, мой… спутник, и даже мой сын — вы все такие.

На лодочника Хэйтем даже не взглянул. Шагнул в лодку так, как будто это был дорогой экипаж, и ему не помешало даже то, что хлипкая посудина подрагивала и выкаблучивалась, несмотря на то, что дурно пахнущий мужик в одной рубахе придерживал ее всей своей силой. Шэй запрыгнул в лодку одним стремительным движением и устроился рядом с Хэйтемом, бедром ощущая его тепло.

Лодочник взялся за весла и тяжело оттолкнулся от берега. Лодка сильно просела под тремя крепкими мужчинами, и Шэй попытался оценить, насколько трудно будет перебраться на борт «Морриган» с этой утлой лодчонки, когда мистер Кенуэй вдруг толкнул его под локоть. Сначала Шэй не понял, что случилось, но проследил за взглядом — и увидел на противоположном берегу, на утесе, одинокую сгорбленную фигуру над обрывом. Ахиллес опирался на свою трость, курил трубку и не отрывал взгляда от залива, где сейчас происходили столь… неординарные события.

— Интересно, что он думает, — пробормотал Шэй.

— Что никак не ожидал когда-нибудь увидеть подобное, — уверенно, но очень тихо отозвался Хэйтем. — И, признаться, я тоже.

Шэй слышал, насколько Хэйтем сейчас… озадачен, но сам не мог ощутить этого в полной мере. Умом понимал, насколько все это странно, но в душе не было столь явного противоречия. Когда-то в этих краях он учился быть ассасином, а потом, под руководством Хэйтема, учился быть тамплиером. И обе его ипостаси, обе части души легко нашли друг друга здесь и сейчас; но те, кто всю жизнь знал только одну из сторон, не могли примириться со странностью.

Гист помог обоим подняться на борт, и Шэй поглядел на него. Интересно, а что знает Гист? Что чувствует? Он был как раз тем, кто всегда все знал, но почти никогда ни в чем не участвовал. И умудрялся всегда и всех понимать.

И сейчас себе Гист тоже не изменил. Он поглядел в сторону «Аквилы» и хмыкнул:

— Как новенькая! Если не лучше. Как знал, что дело не кончилось. Не мог такой корабль взять да потонуть. Либо она сгинет так, что морскому дьяволу станет тошно, либо тихо умрет от старости. А вот так, чтобы ее просто подбить и утопить — это вряд ли.

— Что ты знаешь, Гист? — тихо спросил Шэй, пока команда готовилась к отплытию, а на мостике не осталось никого, кроме троих тамплиеров.

— Что? — старпом поглядел на Хэйтема, который отошел в заднему борту и глядел на такие же приготовления на корабле Коннора. — Смотря о чем ты спрашиваешь, капитан.

— Про Коннора, — уточнил вопрос Шэй.

— Ничего не знаю, — отрезал Гист, но перебить не дал — продолжил. — Про то, что он почти готовый ассасин — не знаю, но догадываюсь. Поди, к старику в сеть угодил. Вот только не пойму — как умудрился? Все-таки он парень с понятием. Если бы все ассасины такими были, может, и не пришлось бы… много чего не пришлось бы. Коннор ко мне подошел, когда сюда плыли. Попросил дать той солонины, что моряки едят. Ну, я и проводил. А потом заметил, что он на перстень на моей руке уставился. И сказал — «так значит, и вы тоже». Я сначала подумал, что вы с Кенуэем парню все рассказали. Но потом пригляделся, как он на меня смотрит… Да как на врага, пожалуй. Я ведь из наших символов только перстень ношу, да и у вас обоих он такие же видеть должен был. Но сейчас смотрел явно иначе.