По комнате разлился резкий запах камамбера и тонкий — вина.
Шэй кисло поглядел на дело рук своих, но мистер Кенуэй с явным наслаждением вдохнул и шумно выдохнул. И Шэй сразу перестал тяготиться. Если некоторым «английским лордам» неудобно, то это легко поправить.
— Бокалов нет, — предупреждая вопрос, пояснил Хэйтем. — Я не хотел привлекать внимания к тому, что собираюсь провести вечер не один.
Всё это: то, с каким великосветским видом Хэйтем объяснил отсутствие бокалов; то, как странно смотрелся на подносе сыр — вместо писем; то, что в этой дорогущей гостинице, где в спальнях «на одного» стояли кровати такой ширины, что в них двое мужчин могли разместиться безо всяких неудобств… Всё это заставило Шэя озорно улыбнуться. Он глянул на любовника и приказал:
— Пей. Из горла. С удовольствием полюбуюсь.
Мистер Кенуэй хмыкнул:
— Тебе было мало?
Но ответа ждать не стал. И пил… Шэй попытался унять сразу участившееся дыхание. Хэйтем, можно сказать, не пил, а устраивал представление — для единственного зрителя. По крайней мере, списать на неумение пить из горла вот это вот… Вот то, как…
Шэй хрипло перевел дыхание и с легким омерзением подхватил двумя пальцами расползающуюся субстанцию. Сыром это грех было называть, уж скорее — молочный продукт.
Долго удержать это на пальцах было трудно, и Шэй, чтобы не рисковать белоснежным постельным бельем, перехватил любовника большим пальцем за подбородок… И сразу почувствовал, как вокруг пальцев сжимаются губы. Мистер Кормак изо всех сил старался отвести взгляд, чтобы не смотреть… раньше времени, но чувствовал, черт возьми, всё. И то, как скользят губы любовника, и то, как Хэйтем старательно вылизывает пальцы. Даже если делать скидку на то, что ему вкусно, это все равно было куда как более провокационно, чем любые непристойные танцы в любом чертовом борделе — хоть в Париже, хоть на Тортуге.
Свободной — и чистой! — рукой Шэй завладел бутылкой и от души приложился. Что пил — не разобрал, но оно было лишь немногим крепче, чем белое в ресторане. А лучше бы это был ром. По крайней мере, ром бы заставил отвлечься, чтобы передохнуть.
Хэйтем влажно соскользнул, обвел губы языком и выдохнул:
— Неплохо.
Шэй ухмыльнулся было, но мистер Кенуэй продолжил:
— Очень тонкий вкус, и грибная плесень… нежная.
— О Боже, Хэйтем, — Шэй едва ли не простонал. — Не озвучивай, пожалуйста.
Хэйтем отнял бутылку, отпил — теперь уже вполне пристойно, смакуя вкус — и вернул. И потребовал:
— Еще.
Шэй постарался набрать побольше вязкого сыра, и ощущение было… Вот когда собирал семя с кожи, точно так же балансировал, чтобы не соскальзывало.
Мистер Кормак постарался отрешиться — и вполне удачно захватил сгусток и все, что к нему прилагалось. Хэйтем подался навстречу, подхватил готовую сорваться густую каплю языком, и снова захватил пальцы в рот. Теперь Шэй от стона удержаться не смог. Хэйтем сглотнул, на миг плотнее сжимая пальцы, и так же, как в прошлый раз, аккуратно вылизал всю эту дрянь.
Шэй снова приложился к бутылке. Кажется, такими темпами придется еще одну заказывать.
Однако Хэйтем, отпустив, с легкой улыбкой бросил:
— Я люблю камамбер, но твои мучения, пожалуй, незаслуженны, Шэй. Это был… довольно приятный сюрприз.
— Теперь я знаю, чем соблазнить тебя на… — Шэй осекся и запнулся. — Извини.
— Не стоит, — на полном серьезе заметил Хэйтем. — Это благородный сыр, ему не место… там, где ты себе уже успел представить.
Он отставил поднос обратно на прикроватную тумбочку и потянулся за вином. Шэй покорно отдал бутылку, все еще пытаясь изгладить из воображения странные картины, и наконец взял себя в руки.
— Хэйтем?
— Пей, — теперь уже мистер Кенуэй ему приказывал. — И… да.
Шэй залпом опрокинул несколько глотков, запрокинув голову, резко наклонился вперед и отер губы пыльной стороной ладони. Хэйтем забрал бутылку у него из рук, установил рядом с подсвечником и дунул, гася свечи.
Комната погрузилась во мрак.
Шэй отдышался, опустился рядом с любовником, но задать вопрос, на что тот рассчитывает, не успел. Хэйтем освоился в темноте раньше и потянул рубаху на боках вверх.
Шэй охотно перехватил инициативу, ухватился за воротник сзади и стянул ткань через голову. Отбросил куда-то… Не видел, куда. А Хэйтем тем временем уже положил горячую ладонь на гульфик штанов и одобрительно сжал твердую плоть.
Шэй даже не мог сказать, когда именно член полностью поднялся. Наверное, во время этих… танцев с сыром. Но сейчас от уверенного прикосновения стало хорошо, и Шэй из неудобной позы — сидел, поджав под себя ноги — попытался податься вперед. Не слишком успешно, надо заметить.
Хэйтем отдернул руку и ровно заметил:
— Будет лучше, если мы разденемся.
Любой другой мог бы сказать, что его голос абсолютно бесстрастен, однако Шэй прекрасно любовника знал. И был уверен, что Хэйтему нелегко дается эта сдержанность, черт бы ее побрал.
Но спорить одетым было глупо, и мистер Кормак употребил время на то, чтобы как можно быстрее избавиться от штанов. А как только закончил, воспользовался тем, что мистер Кенуэй успеть за ним никак не мог:
— Ухаживаю я топорно. И укладываю не лучше. Но готов держать пари, что тебе понравится.
— Шэй… — выдохнул любовник в темноте.
Мистер Кормак открыто ухмыльнулся. Эта полуигра со временем не потеряла остроты, хотя акцентуации за годы не раз и не два смещались. Но одержать победу каждый раз было до мурашек приятно. И то, что Хэйтем сразу замедлил движение, явно говорило о том, что этот раунд за капитаном Кормаком.
Шэй слышал шелест ткани и мог бы попытаться припечатать любовника собой, однако вместо этого поддразнил:
— Если не нравится…
В ответ на это из темноты раздалось недовольное шипение. Мистер Кормак почувствовал рывок и не успел понять, как так вышло, что он всем весом упал спиной на кровать.
Кровать была мягкой, как и его собственная в соседних покоях. Настолько мягкая, что Шэй еще вчера, со стоном наслаждения улегшись в ней, уже неистово желал уложить в ней Хэйтема. И сейчас, утопая плечами в перине, Шэй успел поймать любовника за предплечье и дернул на себя.
Хэйтем не успел среагировать и обрушился горячим тяжелым телом сверху, но это не доставило ни малейшего неудобства — перина легко амортизировала приземление, и Шэй чувствовал только то, как тесно соприкасаются тела и как влажно дышит Хэйтем в шею.
Хэйтему потребовалось около пары мгновений, чтобы сориентироваться, и там, где кожи касалось горячее дыхание, вдобавок скользнул язык. Влажное прикосновение к шее, кадыку, ямочке между ключицами завораживало, и Шэй расслабился, уже не задумываясь ни о чем. Расправил плечи удобнее, запрокинул голову и на ощупь подтянул под затылок подушку.
Хэйтем влажно скользил по коже языком, целовал и даже иногда прикусывал, и Шэй глаза прикрыл, хотя в темноте и без того ни черта было не видно.
Когда поцелуи спустились ниже груди, Шэй блаженно вздохнул и простонал:
— Второй раз? У меня там даже сыра нет.
Хэйтем не ответил, но укусил очень даже чувствительно. И чертовски щекотно! Шэй дернулся, но перина погасила и это движение. Мистер Кормак ощутил странное чувство — как будто плыл по воздуху, и только шелковые прикосновения простыней к бокам и бедрам заставляли чувствовать что-то реальное, незыблемое.
Кровать еще раз колыхнулась, и тут Шэй почувствовал — в противовес томительным и сладким ласкам — ощутимый удар по бедру. Втянул воздух сквозь зубы, но не выругался, а обеспокоенно уточнил:
— Что-то… не так?
Хэйтем молчал… пару секунд, а потом Шэй почувствовал, как тот наваливается сверху. Понятнее не стало, но Хэйтем, поерзав и приудобившись, как будто потянулся навстречу и вполголоса простонал:
— Кровать… очень… подвижная. Я хотел оттолкнуться, но… Прости.
Шэй почувствовал прикосновение твердой плоти к собственному члену — и слабо осознавал, что слышит. И лишь тогда, когда Хэйтем промедлил, устраиваясь удобнее, сообразил. Видимо, мистер Кенуэй собирался оседлать его одним рывком, оттолкнулся коленом… И ожидаемо не приобрел ускорения и шмякнулся сверху. А теперь, конечно, не может признать, что не рассчитал.
