— То есть… — мистер Ли изумленно уставился на него. — То есть я мог преспокойно тебя пристрелить — и ничего бы мне за это не было?

— Отец бы расстроился, — буркнул Коннор. — Но, в общем-то, да. Только я не думал, что вы меня оставили в живых, потому что решили, что это хитрый план.

Несмотря на то, что обстоятельства вовсе не были забавными, Шэй не удержался от улыбки и вслух заметил:

— Мы втроем ломали голову над этим и не могли взять в толк, что у тебя на уме.

— Я просто не рассчитал, — Коннор засопел. — Но я же тоже не убил, хотя мог!

— Надо было тебе в ногу выстрелить, — хмыкнул мистер Ли. — Тогда бы ты не удрал, а я бы сдал тебя на руки твоему бате. Жаль, не вспомнил про Ахиллеса в нужный момент.

— И возможно, я бы сказал тебе за это спасибо, — вздохнул мистер Кенуэй. — Но история не знает сослагательного наклонения.

— В голову не пришло, — честно отозвался Чарльз. — Я выбирал между «убить» и «не убить». Если бы убил, ты бы спасибо мне не сказал.

— Это верно, — Хэйтем распрямился.

— А я поначалу испугался, — вдруг слабо улыбнулся Коннор. — Вы такую чушь несли! Я даже подумал, что у вас… с головой не в порядке. А потом догадался, что вы набираете людей в Орден и не можете… В общем, я расшвырял ваших охранников и сбежал. Одному лоб о ваш экипаж разбил и кровью там все залил. Это случайно вышло, я не хотел.

Шэй закатил глаза и внятно и четко произнес:

— Тебе повезло, что Ахиллес до этого не дожил. Представляешь, что бы он тебе сказал? Позволил себя увидеть! Не умеешь скрываться у всех на виду? Позволил себя захватить! Подставил под удар Братство! А еще мастер-ассасин…

— Зато не поразил клинком невиновных, — уныло вздохнул Коннор. — Шэй, не начинай. Если бы мне просто нужно было убить мистера Ли, то я бы в него с крыши погребальной конторы выстрелил. Или с часовни.

Чарльз слушал перепалку с интересом. Наверное, для него это было в новинку — слушать, как переругиваются тамплиеры с ассасином, и при этом быть уверенным, что никто никого не убьет. Однако боль, потеря крови и виски делали свое дело, и бутылку он держал уже не слишком крепко. Хэйтем поглядывал на друга все тревожнее и наконец не выдержал:

— Чарльз, тебе, наверное, нужно отдохнуть. Мы не будем тебя переносить, чтобы не тревожить рану. Сейчас ляжешь поудобнее, а Шэй принесет тебе плед, хорошо?

— Хорошо, — мистер Ли моргнул. — Кстати! Те трое… Тебе нужно будет взять над ними контроль, Хэйтем, потому что… В общем, эти парни не должны трепать, а любой из потенциальных магистров…

— Молчи, — Хэйтем дождался, пока тот торопливо отопьет еще, и забрал у него бутылку. — Тебе точно пора спать.

Шэй поспешно поднялся и сгонял в спальню наверху, которую старуха отвела для гостей. Там было пыльно и пахло сыростью, но когда-то эта комната была уютной. Кровать была прикрыта легким, но теплым пуховым покрывалом, а в сундуке лежали пара подушек и пледов. Хозяйка предоставила гостям все, что у нее было, еще до того, как ей назвали плату.

Пледы тоже были как будто влажноватыми, но на это Шэй внимания не обратил и торопливо вернулся в гостиную на первом этаже. Чарльзу уже помогли спуститься по дивану пониже, и теперь он шумно вздыхал, пытаясь найти положение, в котором было бы не так больно. Когда Шэй прикрыл друга и поплотнее приткнул плед, Коннор молча подпихнул бутылку с виски в угол между ручкой дивана и подушкой.

— Когда мне разворотило ребра, Джейми мне так же оставлял, — пробурчал он сердито, как будто злился на себя.

— Лучше бы пустую оставил, — измученно вздохнул Чарльз. — Встать-то утром я не смогу.

Мистер Кенуэй несколько мгновений оценивал эту глубокую мысль, но Коннор нашелся быстрее:

— Там не так уж много осталось. Как раз допьете. И можно использовать… повторно. Главное, не отпейте спросонья.

— Не настолько я пьян, — усмехнулся Чарльз. — Чего ждать утром?

— Утром я отправлюсь в Нью-Йорк, — пояснил Хэйтем. — Шэй останется здесь. И Коннор — тоже, пока не ясны подробности твоей «гибели». Подпишешь мне доверенность, а к вечеру уже появится ясность. А сейчас… Отдыхай, Чарльз. Надеюсь, ты не держишь на нас с мистером Кормаком зла.

— Ну, сейчас-то мне всех проклинать охота, — мистер Ли прикрыл глаза, и Шэй задул свечи, чтобы дать ему отдохнуть. — Но неизвестно, как сложилось бы, если б не ваши особые отношения с Братством. Могло быть и хуже, а так… Пуговок мне из Нью-Йорка вывезете. Надо завещание написать, чтобы миссис Доусон без содержания не оставить… — он зевнул. — Завтра, Хэйтем. Все завтра.

Наверх по скрипучей лестнице поднимались втроем. Коннор молчал и сопел, и Шэй догадывался, что сын ничего хорошего не ждет. При Чарльзе — по крайней мере, теперь — можно было обсуждать многое, но далеко не все, так что Коннор вполне обоснованно ожидает выволочки.

Хотя сам Шэй, в общем-то, виноватым сына в чем-то не считал. Ассасины и тамплиеры гибли в извечной войне, а в такие времена — на излете восстаний и войн — вдвойне и втройне. Сейчас, в Америке, в конце просвещенного восемнадцатого века, это противостояние, скорее, напоминало безумие. Коннор попался, потому что непременно хотел сохранить жизнь другу отца. Великий магистр не стал убивать мастера Братства, потому что хотел сохранить жизнь сыну друга. И в конце концов, мастер Братства не только пощадил великого магистра, но и дал пояснения, хотя вовсе не обязан был что-то объяснять.

А теперь тащится рядом и вздыхает.

В спальне с широкой кроватью Коннор в первую очередь опустился в кресло поближе к пустому камину и уронил негромко:

— Побыстрее, отец.

— Куда-то торопишься? — осведомился мистер Кенуэй и, сбросив порванный плащ, опустился на застеленную кровать.

— Я очень устал, — сын тяжело вздохнул. — Это был долгий день. Я тороплюсь в ту койку, которая в комнате для прислуги, потому что в ту, которая в «детской», я, наверное, не помещусь.

— Да, ты уже не ребенок, — кивнул Хэйтем. — И вполне способен отвечать за свои поступки.

Шэй не менее устало плюхнулся во второе кресло — рядом с окном. Посидел не больше пары секунд, поднялся, приоткрыл окно, уселся обратно и вытянул из-за пазухи трубку. Хотелось курить.

— Если ты хочешь меня отчитать, начинай, — кивнул Коннор. — Только знай, что я ни в чем не раскаиваюсь.

Мистер Кенуэй немного помолчал, а потом вздохнул:

— Думаю, это было лучшим решением.

Несмотря на то, что Коннор выглядел измученным, он удивленно распахнул покрасневшие от усталости глаза и недоверчиво протянул:

— Лучшим?..

— Да, — кивнул Хэйтем и слегка усмехнулся. — Если бы я не допускал ошибок, тебе бы не выдалось возможности добраться до Чарльза.

Шэй чувствовал, что пальцы дрожат, особенно явно, когда пытался набить трубку. Несколько листьев табака просыпались на сюртук, и он стряхнул их рукавом. А потом и прикурил, с наслаждением вдыхая дым. Становилось полегче.

Хэйтем потянулся вперед и протянул сыну бутылку:

— Пей, ты выглядишь… не очень.

Коннор послушно принял поблескивающее в свете единственного канделябра стекло и немного отпил. Поправил дурацкий полубритый хвост. А Хэйтем продолжил:

— Неудивительно, что ты опознал мой почерк. Есть вещи, которые мы не в состоянии изменить. Как бы я ни старался, я все равно действую так, как умею. Это сродни художественному таланту: ты можешь быть сколь угодно гениальным, но не можешь изменить манеру письма.

— Художника узнают по картинам, — слабо улыбнулся Коннор. — Твою руку я узнал… Может, не сразу, но узнал.

— Если бы я проявил больше внимания, то отправил бы Чарльза подальше, — трезво заметил мистер Кенуэй.

— То есть, ты даже не пытаешься сделать вид, что мистер Ли что-то решал, — уставился на него сын.

— Почему же? — немедленно возразил Хэйтем. — Он решал все, кроме… некоторых вещей.

— Например, как захватить власть в Америке? — хмыкнул Коннор. — Я понял, он решал самые важные вещи: как набрать рекрутов, например, или куда направить силы пленных колонистов, или чем накормить собачек…