— Коннору уже, несомненно, доложили о нашем прибытии, — возразил мистер Кенуэй. — Хотя бы этот… Алистер или как его…

— Да вряд ли, — усомнился Шэй. — Мы ни о чем не просили, а местные вряд ли будут просто так дергать владельца земли.

Хэйтем не подгонял, но Шэй все равно постарался расправиться с яблоком побыстрей и выбросил толстый огрызок с балкона в кусты. В кустах немедленно что-то или кто-то зашуршал.

Путь до поместья предстояло проделать пешком — кони устали, и ими уже занялись на конюшне. Шэй тоже несколько устал в седле, но все равно было приятно пройтись, разминая ноги. Послеполуденная жара начинала спадать, тени удлинялись, и прогулка по тенистым деревенским аллеям была приятна.

Мистер Кенуэй даже ослабил воротничок — видно, и на него повлияла простота пасторальной жизни. В отдалении виднелись поля кукурузы и голубого льна; деревенские палисадники были усыпаны яркими цветами, среди которых выделялись нахальные и жирные подсолнухи. Откуда-то с реки ватага ребятишек гнала стадо коров. Последние то и дело останавливались, меланхолично жевали сочную траву и никуда не спешили.

Шэй тоже замедлил шаг, однако с той стороны рвануло порывом ветра, и Хэйтем поморщился:

— Чуешь, живописностью потянуло? Я предпочел бы идти быстрее.

Однако поместье располагалось на взгорье и сильно увеличить скорость не получилось. Шэй ко всему относился более философски, да и Коннор, похоже, никакой живности не держал. Мистер Кормак издалека видел дровяной сарай, а больше вроде никаких хозяйственных построек и не было. Отсюда уже было видно мачты «Аквилы», пришвартованной к пристани.

Внезапно мистер Кенуэй осторожно толкнул его под локоть. Шэй проследил за взглядом и увидел чуть дальше, уже за сараем, чью-то фигуру. Собственно, не оставалось вопросов, чью. Коннор, раздетый до пояса, над чем-то склонялся.

Приблизившись, Шэй увидел, что сын рубит дрова. Лезвие томагавка то и дело взмывало в воздух и поблескивало на солнце. Плахи разлетались в стороны и глухо постукивали. Шэй склонился к любовнику и почти шепотом произнес ему на ухо:

— Я здесь тоже когда-то горбатился.

— Ты-то на Ахиллеса, а Коннор — на себя, — так же шепотом возразил мистер Кенуэй.

Еще Шэй отметил, что Коннор здорово загорел — еще бы, если без нижней рубахи работает. А подобравшись ближе, мистер Кормак отметил и то, что неподалеку, на вытоптанном и высвеченном солнцем пятачке развалился Лежащий Поперек. Он растолстел, возмужал и еще больше, кажется, обленился — только кончик хвоста подрагивал.

Коннор распрямился, подопнул ногой плаху и вытер предплечьем пот со лба и с губ. Шэй думал, что тот устал и потому решил отвлечься, но Коннор вогнал томагавк в пенек и громко позвал:

— Овискладжита! Я кому сказал! Овискладжита! Дженнифер!

Очевидно, это не возымело никакого действия, потому что Коннор широким шагом отправился куда-то в траву и выудил оттуда белый комочек. Когда Коннор его поднял, стало видно, что комочек одет в длинную белую рубашку. По окрестностям немедленно понесся горестный вой.

Коннор произнес еще что-то на незнакомом Шэю языке и резко развернулся. Шэй немедленно почувствовал себя застигнутым на месте преступления, потому что сын даже осекся — увидел гостей. И даже как-то… смутился, что ли?

— Отец…

Девчонка настолько заинтересовалась происходящим, что даже перестала выть. Впрочем, любящий папаша на это никакого внимания не обратил. Хэйтем прошагал вперед и, не здороваясь, усмехнулся:

— Ну, что ж, Дженнифер я уже увидел. А где Патрик?..

— Где-то здесь, — Коннор крепче прижал к себе дочь и огляделся. — А, вот он! Подержи.

И впихнул ребенка в руки опешившему мистеру Кенуэю-старшему. Дженнифер немедленно ухватилась за пуговицу на сюртуке и сосредоточенно попыталась ее оторвать.

— Шэй, — растерянно позвал Хэйтем.

Мистер Кормак оглядел мизансцену и взялся помогать. О том, как следует держать детей, он не имел ни малейшего понятия, но ребенок не производил впечатление хрупкого и нежного создания — вон как за пуговицу тянет. Может, и оторвет.

— Ну-ка, — Шэй протянул руки, и Дженнифер среагировала — отцепилась от пуговицы и замахала ручками. Кажется, жест был ей знаком.

Коннор тем временем вытащил из травы сына. Юный Патрик не выл, зато крепко сжимал в руке пучок травы.

Коннор подошел ближе и слегка улыбнулся:

— Шэй, хочешь подержать?

— Не уверен, — откликнулся мистер Кормак.

— Хочет, — уверенно заявил Хэйтем. — По крайней мере, дома говорил, что желает познакомиться.

— Держи, — Коннор протянул сосредоточенного Патрика, и Шэй кое-как приспособился, усадив ребенка на руку и придерживая второй.

Патрик посмотрел на него серьезно и сурово изрек:

— У.

— У, — согласился Шэй — и вдруг увидел, что у Патрика, несмотря на довольно смуглую кожу, глаза — серые, прозрачные. Как у Хэйтема.

Шэй попытался было посмотреть, какого цвета глаза у девчонки, но Хэйтему повезло меньше. Дженнифер крутилась, ерзала, и Хэйтему, естественно, было не до глаз. А Патрик ухватился за пряжку с тамплиерским крестом на перевязи Шэя и так же сосредоточенно изрек:

— Ого.

— Еще бы, — фыркнул Шэй.

Коннор опустил голову и явно попытался подавить смех. Плечи его вздрагивали, и Хэйтем не удержался:

— Не в театре, мистер Кенуэй.

Коннор наконец заржал в голос и весело отозвался:

— В театре я бы не посмел громко смеяться. Ты сам меня учил, что нужно пристойно себя вести.

Дженнифер, услышавшая смех отца, перестала крутиться и тоже засмеялась, демонстрируя два нижних зуба. Оторвать пуговицу у нее сил не хватило.

— Они говорят по-английски? — строго вопросил мистер Кенуэй.

— М-м-м… «Говорят» — сильно сказано, — Коннор ответил довольно серьезно. — Но, конечно, мы разговариваем с ними и на английском тоже. Так что они вас понимают. Смотри.

Он подошел ближе и привлек внимание дочери взмахом руки, а потом указал пальцем себе в грудь и спросил:

— Кто здесь?

— Па, — уверенно отозвалась Дженнифер, а потом неопределенно указала пальцем в сторону дома. — Ма.

— Солидно, — согласился Хэйтем и перехватил девчонку поудобнее. — А я кто?

— Лес, — уверенно заявила Дженнифер.

— Это общее понятие, — спешно пояснил Коннор. — Все, кто из деревни — «лес», потому что первыми она познакомилась с лесорубами. Овискладжита, это не лес. Это дедушка. Мой папа. Твой — дедушка.

Девчонка внимательно вгляделась в Хэйтема снизу вверх, даже, кажется, принюхалась, а потом попыталась уяснить:

— Де. Па де.

— Да, — кивнул Коннор. — Теокнотати, это дедушка. А Шэй, — он тоже указал пальцем, — еще один дедушка.

— Ага, — Шэй сверху видел, как мальчишка кивнул. — Де. Де, де, де!

— Ну… Познакомились, — Коннор смущенно развел руками. — Может быть, чаю? Анэдэхи, наверное, спит. Она легла отдыхать, потому что дети полночи плакали. У них режутся зубы, и ничто не помогает, даже мокрые тряпочки.

— Не представляю, чем в таком деле могут помочь мокрые тряпочки, — с усилием произнес Хэйтем и куда расслабленней подбросил внучку на локте. — А ты крепкая девочка, Дженнифер.

— Доктор Лайл их взвешивал недавно, — довольно кивнул Коннор. — Почти двадцать фунтов. Каждый.

— Это много или мало? — озадачился Шэй.

— Это нормально, — объяснил Коннор. — Патрик весит чуть больше, но доктор Лайл говорил, что вес может колебаться, пока они маленькие. Так что, чаю? С обеда остался пирог.

Хэйтем посмотрел, пожалуй, с уважением:

— У мисс Анэдэхи остается время на пироги?

— Нет, его Коринн принесла, — объяснил Коннор. — У меня даже на охоту времени нет, а у Анэдэхи — вообще ни на что.

— Ма-а-а, — протянул Патрик. — Ма, бум!

— Это он никак забыть не может, как Анэдэхи ведро с водой опрокинула, — фыркнул Коннор. — Заодно и полы помыли, потому что обычно их только коленями и руками протирают. На это у нас тоже времени нет.

— Может, помочь? — предложил Шэй. — Я, в общем-то, в этом доме… привык.