— А с кем ты говорил? — заинтересовался мистер Ли.
— С мистером Уилксом, — отозвался Эдвард. — Это очень важный и уважаемый… э-э-э… скупщик краденого. Он много знает, очень полезный человек.
— А я тогда пойду поищу кого-нибудь, кто недавно был на юге, — решил Чарльз. — Будет недурно заранее узнать, что там происходит… из первых рук, так сказать. Бифштексы ко мне вполне себе лояльны. Я и происхождением неплох, и с Вашингтоном расплевался.
Шэй дождался, пока бывшие соратники по Ордену расползутся в разные стороны, и, пихнув в руки любовника полный бокал вместо опустевшего, шепнул сзади в ухо:
— По-моему, мы уже выполнили свой долг перед Орденом. Больше тут ничего интересного не предвидится, и шабли тебе не нальют. Я бы лучше отправился домой и там… Долго и медленно, как ты хотел.
— Что, простите, мистер Кормак? — Хэйтем едва не подавился шампанским.
— Тебя, — пояснил Шэй. — Долго, медленно и с непристойными звуками.
— Ты окончательно отбился от рук, — прошипел мистер Кенуэй, но бокал отставил и на ходу распрощался с гостеприимным хозяином дома.
2 мая 1782 года, Нью-Йорк, Кенуэй-холл
Шэй немного постоял под дверью гостиной, но так и не решился зайти. И дело было не в том, что Хэйтем там вдохновенно рисовал кота в косых лучах света из окна, а в том, что Честер, скотина такая, реагировал на звуки. Шэю с огромным трудом и использованием всех ассасинских умений удалось выбраться за порог и при этом не разбудить спящего кота, но пройти обратно так может не получиться. Шэй бы и рад был провести все утро, наблюдая за тем, как Хэйтем рисует, но за завтраком было выпито слишком много чая.
И теперь Шэй тяжело вздохнул, но миновал гостиную и направился в столовую. Со стола уже было убрано, и мистер Кормак, воровато оглядевшись, распахнул окно и вытащил из кармана трубку и мешочек с табаком. Но стоило ему вдохнуть ароматный дым, как в комнату с легким поклоном вошла горничная Марта. Хэйтем давно простил ей рождественскую выходку, но Шэй отмечал, что она до сих пор сторонится хозяина. Марта вообще часто была бледна, а потому Шэй старался относиться к ней помягче.
— Ничего не нужно, — предупреждая ее вопрос, проговорил Шэй и выдохнул дым.
— Мистер Кормак, — горничная плотно прикрыла за собой дверь и снова позвала. — Мистер Кормак…
Шэй нахмурился. Тон был просительным, почти жалобным, но он никогда не общался с ней близко, а потому и представить себе не мог, о чем она может просить. Возможно, что-то случилось?
— Марта? — он обернулся и только теперь увидел, что лицо девушки не только бледно, но и хранит следы недавних слез.
Шэй сразу ощутил себя неловко и не слишком вежливо брякнул:
— Чем-то помочь? Нужны деньги?
Девушка помотала головой и вдруг расплакалась. Шэй окончательно растерялся.
— Не ревите, — резковато бросил он. — Если у вас какие-то трудности, расскажите, и я постараюсь помочь. Мистер Кенуэй… не в курсе?
— Нет, — она снова помотала головой и вытерла слезы передником. — Простите. Мистер Кенуэй… Я боюсь, что он просто выставит меня, а здесь отличное жалование, и я…
— Да не выставит… Наверное, — не очень уверенно произнес Шэй, сунул трубку в зубы и куда более невнятно добавил. — Он уже давно вас простил.
Марта горестно вздохнула и сложила руки на переднике. Шэй машинально проследил за этим движением и так же безотчетно отметил, что она поправилась.
— Понимаете, мистер Кормак, — срывающимся голосом снова заговорила мисс Марта. — Этим дело не кончилось. Я… Тогда… На Рождество… Я поступила безрассудно, и мистер Кенуэй вполне справедливо меня отчитал и лишил половины жалования за рождественскую неделю. Но если бы только это… Мистер Кормак, я… Я жду ребенка.
Тут у горничной нервы, очевидно, не выдержали. Она опустилась на стул, чего никогда себе не позволяла при хозяевах, и горько разрыдалась.
Шэй громко выпустил дым. Приехали…
— Марта, — он попытался обратиться к ней ласково, но она не слушала, только все громче всхлипывала. — Мисс Марта, послушайте!
Однако девушка продолжала что-то бормотать, и Шэй даже разобрал:
— … всего пару раз… я же не железная…
Шэй почувствовал раздражение, потому что вопрос действительно был тонким. Держать в доме незамужнюю беременную горничную не только невыгодно, но еще и вполне себе осуждаемо. И если Хэйтем готов наплевать на слухи относительно своей связи с «многолетним другом семьи», то горничную без подобных проблем найти куда дешевле.
— Послушайте, мисс, — резко обратился к ней Шэй и даже подошел ближе. — Не вы первая, не вы последняя. Такое случается. Вам нужно рассказать об этом мистеру Кенуэю. Я готов оплатить вам услуги врача. И все можно даже сохранить в тайне.
Мисс Марта зарыдала громче и так всхлипывала, что стало понятно — это уже не просто слезы, а настоящая истерика. Она гнусаво протянула, пряча лицо в переднике:
— Этот ребенок… У меня же совсем никого нет, мистер Кормак! Я его не брошу…
Шэй тяжело вздохнул. Сохранить тайну было бы куда удобнее, да и дешевле. Но и женщину он тоже понимал. Она служила в Кенуэй-холле уже немало лет и никогда не говорила про кого-то из своих родственников. Если таковые и имелись, то близкими людьми они ей не были. А Марте, наверное, уже под тридцать, если не больше. Горничные нередко становятся старыми девами… Но что-то решать все равно было надо, и Шэй попытался взять себя в руки после первого изумления.
— Простите, — выдохнула мисс Марта, но куда тише. Из ее горла перестали вырываться жуткие звуки, зато она теперь икала. — Что мне делать, мистер Кормак?
В коридоре раздались шаги, и дверь с силой распахнулась. Хэйтем — в халате и в очках — сурово посмотрел на обоих и мрачно спросил:
— Что здесь происходит?
Мисс Марта испуганно округлила глаза и зажала рот рукой, а Шэй обреченно вздохнул.
Мистер Кенуэй поглядел на заплаканную девушку, на любовника, замершего у стола, и хмуро потребовал:
— Рассказывайте. Я сначала подумал, что за стеной кого-то душат.
— Хэйтем, — растерянно отозвался Шэй, — я делаю это бесшумно, — и повернулся к горничной. — Мисс Марта, вам… нужно сказать.
— Хорошо, — пролепетала та и, отчаянно уставившись на мистера Кенуэя, выпалила: — Я жду ребенка, сэр… Простите, пожалуйста! Я такая дура!
Хэйтем замер, медленно и плотно закрыл за собой дверь, помолчал, а потом сощурился и поглядел на Шэя так…
— Мистер Кормак? — яд едва ли не капал. — Вам что, чего-то не хватает?
— В смысле? — Шэй растерялся.
Однако Марта раньше сообразила, в чем дело, и торопливо воскликнула:
— Нет-нет, мистер Кенуэй! Отец — не мистер Кормак!
— Хэйтем! — до Шэя дошло, и он поморщился. — Неужели ты считаешь, что я…
— А что я еще должен был подумать? — Хэйтем тоже скривился. — Я прихожу, а у тебя на руках рыдает девушка… в положении. Мисс Марта, будьте откровенны. Отец ребенка — мистер Мур?
— Да, — та потупилась. — Мистер Кенуэй, я не хотела… так. Я замуж хотела…
Хэйтем закатил глаза, но поинтересовался не зло, а, скорее, участливо:
— А мистер Мур вас замуж не звал?
— Не звал, — откровенно испуганно откликнулась та. — Я не спрашивала, а он… не предлагал. Но если бы хотел позвать замуж, то уже позвал бы, наверное…
Хэйтем поджал губы и бросил:
— Позовет, мисс. Если… хм… Если вы, конечно, хотите.
— Конечно, хочу, — Марта опустила слипшиеся от слез ресницы. — Он совсем не плохой человек. Правда, иногда такой дурень…
— Кто еще знает? — коротко бросил Хэйтем. — Мисс Энни? Мистер Мур?
— Никто, — торопливо ляпнула мисс Марта, и, кажется, в ее душе зажегся огонек надежды — она порозовела и не выглядела уже такой несчастной. — Джону я ничего не говорила. А мисс Энни… Наверное, она что-то подозревает. Я стала больше есть, ничего не могу с собой поделать. И работаю, наверное, хуже. Ноги отекают.
— В этом доме ничего скрыть нельзя, — вздохнул мистер Кенуэй. — Что ж, мисс Марта… Не плачьте и не переживайте, это вредит тому, кого вы носите под сердцем. С мисс Энни я поговорю… И с мистером Муром — тоже. Вы абсолютно уверены, что это его ребенок?
