Литмир - Электронная Библиотека

Постепенно чужачки освоились в Логе. Поправили избу, даже построили рядом небольшую баньку, завели хозяйство: кур с гусями и несколько коз. К счастью, больше сильных засух в княжестве не случалось. Была ли в том заслуга ведьмы или так решил Ясногорящий, никто уже не скажет. Но жители, хотя и втайне от соседей, и тем более от жреца, то и дело обращались к ней за помощью. Она лечила домашний скот, заговаривала раны, помогала в родах горожанкам. Ведьма никогда не назначала цену за свои услуги, но в благодарность за помощь ей несли мясо, сыр или овощи, а то и выуживали из-за пазухи припасенных на случай чего несколько медных или даже серебряных монет.

Наверное, единственным, кто открыто показывал свое враждебное отношение к ней, был старый сгорбленный жрец Эхрес, который служил Ясногорящему всю свою долгую жизнь. Как и все жрецы, он не имел семьи, с самой юности посвятив себя религии. По правде говоря, человеком он слыл хорошим: верил в свое дело, никогда не жалел себя для помощи другим и служения своему богу. При нем двери храма не закрывались для нуждающихся ни днем, ни ночью. А его проповеди вдохновляли на добрые поступки. Один лишь недостаток имел этот добряк: он совершенно не признавал чудес, сотворенных человеком. И когда вслед за пришедшей в Лог ведьмой начался дождь, старик крайне разозлился на местных, которые благодарили эту женщину, вместо того, чтобы стать усерднее в молитвах. Саму ведьму он предпочитал и вовсе не замечать, пока она и ее внучка держались подальше от храма. А так и произошло после одного события, о котором еще долго перешептывались логовцы.

Это случилось почти сразу после появления Мирам в Логе. Лето подходило к концу, вечернее жнивеньское* [августовское] солнце окрасило небо в причудливые алые, золотые и пурпурные оттенки. Время сбора урожая всегда печалило Эхреса, потому что храм становился почти пустым, лишенным большей части верян. Ведь, хотя Лог и считался городом, в основном местные жили за счет своих хозяйств и того, что давала земля, в отличие от столицы – Вольмиры, где процветали ремесленники, мелкие торговцы, купцы, а то и владельцы собственных кораблей.

Уставшие за день в поле работники предпочитали пропускать ежевечернюю проповедь и молитву, а вместо этого выпить пару кружек пива в «Старом кроте». Да, напитки там подавали отвратительные – хозяин, тот еще скряга, разбавлял и пиво, и квас, и мед водой, даже не скрывая этого. Но зато и цена была соответствующей. А местным работягам только и требовалось что вытянуть натруженные ноги в мужской компании да промочить горло чем-то холодным. Любое пойло, даже самое омерзительное, станет не столь противным, если подавать его таким ледяным, чтобы аж скулы сводило, а уж об этом хозяин «Крота» исправно заботился.

Как бы там ни было, но жрец всегда старательно выполнял свой долг. Каждый вечер он шире распахивал двустворчатые кованые двери, ведущие в святое место, чтобы показать горожанам, что скоро начнется молитва. Конечно, логовскому храму далеко до столичных гигантов – длинных, как свечи, каменных сооружений с диковинными куполами, устремленными к солнцу. В Тихом Логе храм возвели совсем простой: одноэтажный и прямоугольный. Однако он был сложен из темно-серого камня, с красной черепичной крышей. Внутри убранство также не отличалось разнообразием. С двух сторон от входа шло несколько рядов каменных скамей, вдоль стен расположились восемь невысоких столбов, по четыре справа и слева, на них стояли глубокие и широкие металлические чаши с толстыми боками для священных возжиганий. Венчал все большой алтарь, на котором постоянно поддерживали огонь. Рядом располагался короб для пожертвований. И только самый внимательный верянин мог разглядеть в противоположной от главного входа стене узкую дверь, ведущую в небольшую пристройку – жилище жреца.

Тот вечер начался как обычно. Эхрес зажег во всех восьми чашах специально привезенные для этого кедровые дрова, которые использовали только для ритуальных костров и в кораблестроении из-за твердости древесины. Затем старик распахнул двери и вышел на крыльцо посмотреть, нет ли рядом желающих почтить бога. Несколько горожанок сразу же вошли внутрь, поприветствовав служителя. Люди, хотя и не так много, как бывало, постепенно подтягивались. Эхрес решил, что пора начинать: занял привычное место перед алтарем, воздал хвалу Ясногорящему и уже было открыл рот, чтобы произнести несколько слов для собравшихся, когда увидел входящую в столь святое место Мирам, под руку с которой шла ее юная внучка. Они остановились в проходе и взглядами искали, где присесть. Жрец подавился на полуслове. Раньше он никогда не сталкивался с ведьмой, а потому даже подумать не мог, что та захочет посетить дом божий. Видя заминку, люди стали оборачиваться, чтобы узнать, в чем причина. Еще через мгновение по помещению пополз шепот. Женщина и девочка замерли, похоже, они не ожидали такого приема. Тем временем Эхрес как мог взял себя в руки, набрал побольше воздуха в грудь и сорвавшимся голосом воскликнул:

– Да не войдет в дом сей ни один нечестивый! – сказано это было так однозначно, что никто не усомнился в том, кому адресованы слова.

Мирам стояла спокойно, только ее губы превратились в одну тонкую ниточку, а девчушка, казалось, вся сжалась и приготовилась в любой момент сбежать. Начавшийся снова шепот резко оборвался, когда ведьма тихо ответила:

– «И пусть не поднимает никто головы выше ближнего своего, ибо Он равно смотрит на всех, возжигающих Огонь в Его имя», – Мирам дословно процитировала святое писание.

– Вон отсюда! – задохнулся от гнева Эхрес.

Мирам высоко вздернула подбородок и, сощурившись, развернулась к выходу, потащив за собой внучку. В этот момент все восемь священных костров и главный – на алтаре – взмыли к потолку и резко потухли. Жрец схватился за сердце.

– Ведьма, – с ненавистью прохрипел он, сползая на руки подскочивших к нему горожан.

В храме поднялся сильный переполох, кто-то из парнишек побежал за врачом, благо тот жил на соседней улице. Хвала Ясногорящему, со стариком все обошлось. Видимо, он сильно переволновался, все-таки возраст уже давал о себе знать. Но сам жрец был убежден, что во всем виновата чужачка. Больше возле храма ни Мирам, ни ее внучку не видели.

Глава 2

– Слыхала, Полонья? Ведьма-то померла! – огласил окрестности однажды утром крик высокой и крепкой бабы средних лет с малиновым румянцем на пухлых щеках. В руках она держала корзину, из которой кокетливо выглядывали два свиных копытца. Завидев соседку, идущую навстречу с двумя полными ведрами воды, она воспользовалась случаем и поскорее поделилась последней новостью с рынка.

Тихий Лог не зря носил свое название. Мало-мальски значимые события редко колыхали местное население. Время шло. А, как известно, оно не щадит никого. Даже людей, наделенных даром. И пускай они проживали на несколько десятков зим дольше остальных, конец всегда был один.

– Да наслышана уж! – окликнутая поставила ведра на землю и всплеснула руками. – Жаль девчушку, одна теперь, сиротинка. Ни отца, ни матери, ни мужа… А, поди, семнадцать скоро, ей бы детишек вовсю рожать. Так кто ж ее такую-то замуж возьмет? – женщина потерла натруженную поясницу и, подняв ношу, собралась продолжить свой путь.

– А вот мне не жаль, – скривилась румяная. – Ведьмино отродье, тьфу!

Она плюнула себе под ноги и, дернув плечом, отправилась домой.

***

Исха стояла перед телом единственного родного человека. Лицо ее не выражало ровным счетом никаких эмоций. Оно было абсолютно пустым. Только по щекам двумя непрерывными струйками стекали слезы, ползли по шее и пропитывали светлую льняную рубаху.

Мирам не стало ранней весной, когда на полях еще лежал снег. Женщина уснула в своей постели и больше уже не подняла тонких, почти бумажных век. Эта весть разлетелась по Логу быстрее молнии. Конечно, ведьма заранее готовила Исху к самостоятельной жизни, потому что достигла очень преклонного возраста. Почти все знания, которыми обладала сама Мирам, так или иначе уже стали доступны преемнице. Что-то было показано или рассказано, что-то записано. Ведьма знала: лета ей уже не видать. Но как ни готовься, а смерть всегда приходит неожиданно, даже когда уже ждешь ее на пороге.

2
{"b":"727317","o":1}