Все замерли.
Чувствительная Зиночка тихо плакала.
- И что же нам теперь делать? - прозвучал никому конкретно не адресованный вопрос. Натэлла просто выдохнула его, едва оправившись от шока.
- Самое поганое, Натэлла, - отозвался Михей, - что мы в этой ситуации бессильны.
- А мы можем у кого-нибудь что-нибудь узнать?
- Можно попытаться через Форли. Вряд ли он, конечно, скажет нам что-то новое - вон, они пишут, следствие само еще будет что-то там выяснять, - но попытаться можно, - повторил Михей.
- Я никогда не поверю, что наш Семен... - начала Галушка.
- Да и никто не поверит, Оля, - подхватила Верочка.
Еще бы! Все они так хорошо знали Семена и Машу Батаковых, первую сосватанную ими пару. Пару, ставшую оберегом агентства. Об этом не говорилось вслух, но каждому казалось - будет хорошо Семену и Маше, значит, все удачно сложится и у брачного агентства.
И теперь предчувствие каких-то неясных, но грозных неприятностей искрило в кабинете Ольги Галушко.
- Нет, но вы представляете, каково сейчас Маше? - ужаснулась Зиночка.
Все в ответ скорбно промолчали.
- Друзья мои, давайте не будем раньше времени никого хоронить! - разрядил обстановку Михей. - Давайте, действительно, хотя бы позвоним!
- Я сейчас! - встрепенулась Натэлла и полезла в сумку. - А где же мой сотовый? Никто не видел моего сотового? Ну, что это за наказание такое! И как раз тогда, когда он позарез необходим!
- Да не нервничай ты, ищи спокойно. Сейчас он найдется, - уговаривал Михей. - Знаю я эти женские сумки. В них слона можно потерять.
- Нет, все просто как назло! - Натэлла вывалила на стол содержимое сумки.
На нее сильно подействовало известие о Семене - свахи никогда не видели, чтобы Натэлла так нервничала.
Натэлла порывисто перебирала сгрудившиеся на столе предметы - косметичка, кошелек, записная книжка, начатая упаковка "Дирола"... Нет, нету!
- Натэлла! А ты не оставила его в буфете? - осенило Верочку. - Ты же там по телефону говорила.
- Точно! Ну и дура же я! Совсем из головы вылетело! Подождите, я сейчас!
И Натэлла выбежала из комнаты.
А Марь Иванне, когда свахи побежали наверх, стало совсем худо: участилось сердцебиение и закружилась голова.
Она налила себе стакан воды и только приготовилась выпить, как зазвонил мобильный телефон, забытый Натэллой.
Марь Иванна, поставив стакан, поспешила к нему.
Слава богу, ей удалось справиться с кнопками на чужом аппарате.
- Алло!
- ...
- Нет, это Марь Иванна, буфетчица.
- ...
- А, Лидуша, это ты? Да Натэлла телефон свой здесь у меня забыла!
- ...
- Ах, вот как! Хорошо.
- ...
- Передам, непременно передам! Не беспокойся, Лидуша, отдыхай там за всех нас. Всего тебе доброго! А я, Лидуша, что-то плохо себя чувствую.
Марь Иванна хотела рассказать Лидии о плохо проведенной бессонной ночи, о внезапно возникшей головной боли, но не успела.
Эта самая головная боль накрыла бедную Марь Иванну мучительной волной, в глазах опять потемнело, но мгла, уже однажды застилавшая глаза буфетчицы, на сей раз не схлынула - и Марь Иванна тяжело рухнула рядом со столиком.
В руке она продолжала сжимать сотовый телефон Натэллы, и роковым образом нажала кнопки так, что уже нельзя было определить, с какого номера был принят звонок.
Натэлла, вбежавшая в буфет, застала там удручающую картину. Марь Иванна без сознания лежала на полу.
Да что за день такой сегодня выдался! Если сейчас рухнет крыша их особняка, она уже не удивится!
Натэлла схватила Марь Иванну за руку. Пульс есть! Заметила свой телефон, и, быстро схватив, набрала номер.
- Алло! "Скорая"? Приезжайте скорей! Женщина - пятьдесят два года - потеряла сознание! Наш адрес...
Молоденький врач "Скорой помощи", отвечая на вопросы собравшихся свах, деловито сообщил:
- Вероятней всего, у нее гипертонический криз. Что вы хотите, жара страшная. У нас таких вызовов немеряно. Сейчас отвезем в больницу, там диагноз уточнят.
- Спасибо, доктор, - благодарила Натэлла.
Она, смущаясь, протянула доктору деньги. Тот, нисколько не смущаясь, взял.
- Всего доброго!
Суета, вызванная обмороком Марь Иванны и приездом "Скорой", улеглась. Свахи опять застыли, не зная, что предпринять. Позвонили Форли - его телефон был отключен. И опять застыли. Ну до работы ли им было! Какая уж тут работа!
Михей грустно проговорил:
