- Да нет, что ты, не надо! - он усадил Галушку обратно. - Сиди работай, а я пойду, посмотрю, что там с вашей электропроводкой.
- Саныч, все окей? - для верности уточнила Галушка.
Он кивнул, неловко улыбнувшись, и вышел из кабинета.
Не задерживаясь около электрощитка, он придержал колокольчик, чтобы тот не издал своего мелодичного треньканья, и осторожно прикрыв дверь, покинул агентство.
Он шел так быстро, насколько позволяла давно раненная нога. Поднявшись на третий этаж старой пятиэтажки, толкнул обшарпанную дверь и не разуваясь, ринулся на кухню. В холодильнике была припрятана водка.
Саныч налил стакан, поднес было ко рту и остановился. В ушах засмеялся голос Пашки.
" Эй, Кочерга, давай за гражданку! Ведь вернемся и уже спиртягу так пить не будем"
" Это почему?"
" А потому что женишься, детей нарожаешь. И вообще, сколько мужиков эта дрянь сгубила. Давайте, братцы поклянемся на гражданке никогда не пить больше стакана в месяц"
А потом этот грохот. Жуткий, отдающий в пятки и рвущий барабанные перепонки. И волна чего-то теплого и липкого по лицу. Оттер рукой лицо, заорал. Вместо Пашки - кровавое месиво, только голова шевелит губами.
"Пашка! Я сейчас, потерпи, брат!"
" Не пей, Кочерга"
Эти слова уже десять лет набатом звучали в голове Александра Кочергина. Этот грохот будил по ночам последние три года и умолкал только когда мозг отказывал в работе из-за алкогольного дурмана.
Поговорить! Эта Дарья сказала поговорить! О чем? О том, что тогда в горах Чечни из группы в двадцать человек он вышел один? О том, что даже посмертно его друзьям не дали героев и даже не отметили, поскольку их группы просто не существовало для военных. "Смерть Верным" - строго засекреченная диверсионная группа. У него даже нет военной пенсии и свидетельства участника Чеченской войны. Оно и понятно, ведь он был просто тридцатилетним альпинистом, который приехал на войну искать своего брата.
Мать чахла с каждым днем. От Лешки не было вестей уже полгода. Потом звонок в дверь. Седой парень в двадцать лет. " Леша пропал без вести". " Сашенька, поезжай туда. Найди. Знаю, жив" - безумно шептала мать по ночам. Поехал. Нашел. В глубоком колодце заброшенного аула вместе с такими же изрешеченными трупами молодых пацанов. Потом блиц -опрос кого-то в сером: " Альпинист? Можете помочь?" " Могу. За Лешку, за маму, которая так и не узнала о смерти младшего сына.
Раскаленный армейский нож, резкая боль на правом запястье. "Никаких документов, никаких жетонов. Вы - никто." Только отметина - мусульманский месяц, перечеркнутый стрелой и две буквы - С, В.
Он остался жить. Невероятно, немыслимо, но он вернулся. С в клочья разбитым коленом, но вернулся. Госпиталь. Операция. Кто-то в сером: " Забудьте все, ничего не было. Возвращайтесь домой". И все. Только грохот и смех друга Пашки в ушах.
Он старался забыть. Даже женился, нашел приличную работу, но с каждым годом все чаще и чаще звучал по ночам этот грохот. Он перестал спать. Жена таскала по психологам, врачам. Он злился, немного стал пить. Она ушла. Потом на работе конфликт, чуть не стоивший ему свободы. Увольнение. Это было слишком. И он стал пить по черному. Уже никто не останавливал, уже не было ни для кого риска.
Но неделю назад вдруг приснился Пашка! Так отчетливо, так ясно. "Брось пить, Кочерга! Женись, тебе сорока пяти нет! Найди теплую бабу и грохот уйдет. Верь мне"
Проснулся в холодном поту. Пошел к холодильнику, похмелиться. Бутылка в руках дрожит. Поставил на место. " Я попробую, Пашка, я попробую"
Вышел на улицу и переулками, в сквер. Быстро, пока не передумал. Очнулся. Перед лицом вывеска: " Брачное агентство " Свахи".
Саныч сложил руки на столе. Рукав потертой толстовки задрался, оголив клеймо. Синие, полустертые от времени буквы, месяц и стрела. Это и татуировкой-то не назовешь. Скорее печать, которая никогда не давала забыть о пережитой трагедии. Ни о Лешке, ни о матери, ни о Пашке.
Саныч уткнулся в руку головой и зарыдал.
- Александр Александрович. - Дарья тихо вошла в кухню. - Простите меня. Я просто хотела помочь.
Она стояла перед ним, как нашкодившая девчонка.
Галушка прибежала через минуту, как ушел Саныч. Орала, что Дарья его чем-то обидела. И та пошла к нему домой, благо Михей знал, где живет Сан Саныч. По дороге, ругая себя, на чем свет стоит.
Ну, какого черта она решила, что ей позволено влезать грязными ботинками в души людей? Ну, пришел мужик, захотел таким странным способом, через найм на работу найти себе жену. Ну, чего она вдруг решила его вылечить от пьянства без его ведома и желания? Дура набитая! Лавры психотерапевта покоя не дают. Все ее тянет раскопать в поведении человека истинную причину болезни, ухватить за хвост и распутать плотный клубок проблем, приведший к краю. Зачем? Зачем ей это было надо? Ведь старый полковник ФСБ, к которому она обратилась за расшифровкой татуировки, не спроста побледнел даже бровями. Дрожащим голосом спросил, откуда она знает об этой татуировке, и где могла видеть. Дарья запудрила ему мозги, ввела в поверхностный гипноз и все узнала о секретной команде СВ, которая вся погибла в 93-ем в горах Чечни, выполнив задание.
Она же сразу поняла, что Саныч - единственный из выживших, единственный, кто видел и знал, что же там произошло. Так нет, даже тогда ее дурацкое любопытство, идиотские амбиции не остановились, не заставили подумать, а надо ли вытрясать из мужика душу.
- Помочь? - он повернул к ней голову и уставился покрасневшими глазами. - А разве уже придумали способ стирать память?
- Нет. - Тихо ответила Дарья. - Но разобраться, понять, кого-то простить, что-то оставить в прошлом - это вполне возможно. Но, еще раз, простите, я не должна была проявлять инициативу.
