Валера в злобном отчаянье посмотрел ей в след. Опять за ней осталось последнее слово! Как же ненавидел он ее сейчас! Ненавидел, но, все равно, не мог еще до конца разлюбить...
Шестое, 15. 30.
"Ну, вот, дорогая моя тетрадочка, ты лежала, спрятанная под матрасом, а потому не видела и не слышала, что тут происходило. Придется поделиться с тобой, ты ведь должна знать! Ты просто обязана знать, как все было на самом деле! Но знаю ли это я? Давай, попробуем разобраться. Без тебя - никак. В мыслях - туман. В сердце какой-то мелко нарубленный винегрет из боли, обиды, злости, смеха, и жалости, представь себе - жалости! К нему!
Никогда в жизни не думала... Только теперь дошло, и то - с трудом. Неужели все, что он говорил - хоть немножко - правда? Неужели все эти годы в нем жила подавленная гордыня? Нет, ты только послушай, что он мне говорил! Я, конечно, все перепутаю, не вспомню точно слова, я так даже фразы не сумею выстроить! Как он там говорил? Аристократка липовая! Светская львица! Согласись, это смешно. Какая из меня светская львица? Я - домохозяйка! Мать! И жена! Была! Еще какие-то два дня назад! Нет, все - какой-то бред! И причем здесь мои родители? Разве они когда-нибудь издевались над ним? Нет, конечно - нет! У Валеры с отцом, это я знаю точно, с самого начала были прекрасные отношения! И с мамой - тоже. Конечно, родители любят пошутить, но, чтобы оскорбить, унизить человека - никогда!
Прости, я путаюсь, скачу с одного на другое. В общем, я скушала обвинения по полной программе. Я - плохая хозяйка, плохая мать. То есть, понимай так, я - эгоистка. Как он там сказал? Ты даже за кухонной плитой умудрялась быть высокомерной! Надо же такое выдумать! Конечно, все это он выдумал, сгоряча, со злости, потому что я не пошла на уступки, не согласилась все забыть, замять. А чего он ждал? Что я тут же растекусь от счастья и брошусь ему в объятия? Мы снова начнем изображать перед всеми счастливую пару, будто ничего и не было? Конечно, ему это выгодно. Ведь никто еще ничего не знает. А узнают - начнутся разборки с родственниками, с общими друзьями, с детьми, наконец!
Но, согласись, я держалась достойно. Ни слезинки, ни крика. Не то, что вчера! По-моему, ни словом не опозорилась...
А. знаешь, что сейчас пришло мне в голову? Может быть, он, действительно, любит меня? Просто нашла дурь, гормоны взыграли. Права ли я? Права ли, что не дала ему шанс? Ему и себе? Что врать, он мне не безразличен, наверное, никогда не станет безразличен. Чувства притупились. Наглоталась-таки Дашкиных капель! Вот и цена моей выдержки! Все в тумане. Туман развеется. Пройдет ли моя любовь? Как же ее выбить из сердца?
Прости, мой друг, мысли опять скачут, как заяц по грядкам. Не могу сосредоточиться. Нет, я все сделала правильно! Ты знаешь, почему? И что самое страшное? Представь такой вариант - я согласилась на худой мир. Никто ничего не узнал. Но остается эта проклятая Ксюша! Она же не оставит его в покое! И он, уже осторожнее, осмотрительнее, все равно будет встречаться со своей желанной пассией. Потому что я перестала для него быть женщиной! Представляешь, как это страшно! Он спит со мной, изображает нежность и страсть, потом выходит из дома неудовлетворенный, и мысленно мечтает о близости с молоденькими, сексапильными девицами, проходящими мимо... Была ли эта Ксюша первой, с кем он реализовал свои подавленные желания? Второй, третьей, десятой?.. Сколько их уже было? Когда это началось? Когда я превратилась для него в кусок бревна, который..."
На этом запись обрывается.
- Мам! Привет! Можно, я перекушу, и пойду с ребятами, фильмец такой классный! Мам, ты где?
- Я здесь, Макс, - Натэлла торопливо спрятала дневник и вышла из комнаты.
- Ты чего, спала? - удивился сын.
- Нет, книжку читала.
- А чего ты, заспанная какая-то...
- Какой ты приставучий! - Иришка подбежала сзади, незаметно ущипнула брата за шею, он завопил.
- Щас дощипаешься!
Началась потасовка. Рюкзаки полетели на пол, из них что-то вывалилось, но дети, не обращая внимания, продолжали награждать друг друга меткими ударами и бранными словами. Натэлла молча смотрела на них и думала - какие они красивые! Ее дети! И Валерки. Как интересно распределились гены, Ирка - голубоглазая, белокожая, длинноногая, волосы светлые, но потемнее, чем у Валерки. Сказалась знойная кровь матери! И страшно боится располнеть! Все Кранины, включая отца, по ее представлению жирные! Девичий максимализм. А Максим - смуглая тростинка, выше большинства своих сверстников, нос с горбинкой - в деда Давида, волосы каштановые, а глаза - синие-синие! Валерка любил говорить - хорошую мы с тобой породу вывели, Натка! И тут к глазам подступили слезы - видно, действие Дашкиных капель закончилось. Натэлла отвернулась.
Клубок из детей разом распутался.
- Ма, ты чего не ругаешься, - с обидой прогнусавил Макс, - так не интересно.
- Мама никогда не ругается, - одернула его сестра.
- Ну, это - не реагирует...
- Мам, что с тобой? - спросила Иришка.
- Все в порядке, - ответила Натэлла, незаметно стряхнув рукавом непрошенную слезу. - Есть хотите?
Она почувствовала, как к ней прикоснулись теплые руки, услышала сопение за спиной. Обернулась. Дети смотрели на нее с тревогой, даже с испугом. Да, наверное, она плохая мать! Она никогда не думала, что они настолько чуткие!
- Признавайся, что случилось? - полу строго - полушутливо спросила Иришка, глядя на мать своими голубыми лунами.
- Так, на чем вы меня подловили? - улыбнулась Натэлла, готовая разрыдаться в любой момент.
- Простяк, - хмыкнул Макс. - Ты всегда на нас ворчишь, когда мы с Иркой деремся...
- Это когда мама сердитая, - перебила Иришка. - А когда мама веселая, она с нами возится! А сейчас мама не сердитая, и не веселая! Это подозрительно.
