Это было красиво, но… Ладислава поежилась и рефлекторно отодвинулась назад вместе со стулом. Ксенофобия – это плохо. Но дурные привычки тем и дурны, что их с ходу не вытравишь.

– Брезгуешь, что ли? – вдруг вполголоса, как-то неожиданно презрительно бросил ей Фрэнс, по-свойски раскачивающийся на стуле.

– Я просто не ожидала! – возмутилась Лади, оборачиваясь к соседу.

«По дороге» Найт невольно скользнула взглядом по ряду преподавателей, уже сидевших по своим местам.

И замерла на полуфразе с открытым ртом.

Прямо напротив них с ребятами, вольготно развалившись за общим учительским столом и чуть ли не ноги на столешницу закинув, сиял улыбкой молодой мужчина с красно-рыжими волосами, стянутыми в низкий хвост, острыми локтями, закинутыми на спинку кресла, и огромным симптоматичным фингалом под глазом – который, впрочем, каким-то непостижимым образом только красил своего обладателя. Рубашка с закатанными рукавами, клетчатая жилетка, узкие брюки, белая обувь со шнурками и несколько фенечек на запястьях – мужчина умудрялся выглядеть одновременно элегантно и беззаботно-рассеянно.

Глаза у незнакомца были настолько насыщенно-синими, что море по сравнению с ними показалось бы разведенной акварельной краской.

Мужчина весь искрился шальной веселостью, эдаким лукавым «Ну, что скажешь?», а позади него стояли, как охрана, два грязных, хорошо знакомых Ладиславе саквояжа.

Рыжий давно уже в упор смотрел на Найт.

Когда и она посмотрела на него, он расплылся в еще более широкой улыбке, кинул взгляд на чемоданы, а потом дотронулся рукой до синяка на острой скуле, подмигнул и вдруг отчетливо, хоть и беззвучно, шепнул:

– Привет, попа!

Найт вспыхнула от этих слов.

В мозгу у нее тотчас щелкнуло – и побежали, побежали мысли… Так в Одноруком Гриме (автоматоне, любви портовых кабаков) прокручиваются значки лепреконов и – редко – заветного горшочка с золотом, едва ты бросишь монетку.

«Итак, я поколотила препода, но не убила – это плюс. Мои чемоданы целы, но они у него – это минус. На шантажиста он не похож, но улыбка опасная: жди проблем. А еще он запомнил мою анатомию. С-с-с-сажа!»

Красно-рыжий меж тем уже отвернулся к вещающей леди-ректору и слушал ее внимательно, бла-а-агостно, как кот, объевшийся селедки. Хотя на некоторых фразах и пассажах он болезненно морщился: был не согласен с речью?

Фрэнсис продолжал качаться на стуле. Тисса, очевидно, спала. Студенты вокруг тоже впали в некое забытье. Островки слушающих «ботаников» в этой сонной массе горели и светились вниманием, как маяки.

– После завтрака первокурсникам надлежит отправиться в библиотеку, где вы запишетесь на выбранные предметы. Там же мастер Стэн Хлестовски выдаст вам магические браслеты. Они аккумулируют энергию и помогают нащупать границы дозволенного. Если ваш браслет начинает терять цвет – вы перестарались, замахнулись на слишком сильное волшебство, немедленно перестаньте колдовать. Энергетический объем браслета будет увеличиваться сообразно вашей практике. Будьте терпеливы. Даже если вы заучили формулу – не пытайтесь на первом курсе поднять мертвеца. Не получится. Только сами рядом приляжете.

Вдруг за зеркальной стеной зала послышались невнятные крики. Кто-то басовитый толкал яростный монолог на непонятном языке… Другой мужской голос перебил его: «Туда нельзя».

Кое-кто из студентов заинтересованно обернулся. Рыжий препод не поменял позы, но заметно навострил уши. «Он похож на пса-ищейку», – подумала Лади.

Эльфийка тоже бросила взгляд на зеркало, но не сбилась с речи.

– Также я прошу вас учесть, что остров Этерны – живой организм со своим мнением и историей, тянущейся в те времена, когда Отец Небесный еще даже не создал хранителей. Мы для Этерны – лишь гости, или, вернее, оккупанты. Вы все взрослые люди, поэтому скажу лишь единожды: ведите себя прилично, оценивайте риски, потому что…

Ругань стала заметно громче.

– …Потому что похороны за ваш счет, – скомканно и жестко закончила Элайяна и, подхватив подол, пошла-поскользила между столиков к выходу, но не успела. Зеркало взорвалось. Миллионы черных осколков разлетелись по сторонам смоляными брызгами. Они раскрылись дегтярным веером, заполнив зал бурлящим морем вскриков.

У Ладиславы рефлекс сработал быстрее зрения. Найт рухнула на пол, одновременно толкая от себя стол-штурвал – он упал набок, удачно превратившись в щит.

Ладислава дернулась к Тиссе – и туда же рванулся Фрэнсис. С двух сторон в четыре руки они стащили близняшку вниз и замерли над ней нос к носу. Приятно удивленные своей будто сработанной синхронностью.

Такое случается. Здравствуй.

– Очень красивые глаза, – вдруг улыбнулся Фрэнсис, не спеша отодвинуться.

– И у тебя, – выдохнула Лади.

– Охренеть! – высказалась Тисса.

Тогда очнувшиеся Найт и Фрэнс одновременно вынырнули из-за столешницы, как из-за ширмы в кукольном театре. Чтобы выяснить, что никакая опасность им не грозила. Можно было не торопиться.

Ну разве что ради «глаз».

Взорванное зеркало не спешило осыпаться смертельным градом. Нет: его чернильные капли зависли в воздухе, похожие на музейный экспонат галактики. Будто каждую из них на ниточку зацепили; на тонкий прозрачный поводок – никуда ты не полетишь, стерва, стой и не рыпайся, – и все эти пуповины собирались в руках светловолосого мужчины с вороном на плече.

Того самого незнакомца номер один из вчерашней насыщенной ночи.

Этот мужчина со значком преподавателя замер на месте бывшей арки, и четыре браслета-накопителя на его воздетых к небу запястьях горели ярко-белым.

В первую секунду Лади решила, что это он виноват во взрыве, и даже успела почувствовать укол гордости: «Не зря он мне в лесу не понравился!» – но потом поняла, что нет. Преподаватель с вороном, наоборот, ликвидировал последствия: очень медленно и осторожно пытался собрать «капельки» обратно, стянуть их к первоначальному состоянию.

Взрыв произошел по вине другого персонажа, тоже только что ворвавшегося в зал: огромного, истекающего водой мужика в костюме, имитирующем чешую, с ракушками в бороде, кудрявыми влажными волосами и короной поверху.

Унд!

Точнее, король ундов, малочисленного подводного народа, живущего в деревнях по всему Гремящему морю. Ладислава часто встречала их женщин в Саусборне: они торговали жемчугом, облокотившись о пирс и заманивая путников сладкими, как грезы ночи, голосами. От обычных ундин унды отличаются маленькой, но важной деталью: у них есть ноги.

Ладиславу с ундами связывали тесные отношения. Во-первых, она писала о них – точнее, о войнах с ними – аж две курсовые и подумывала написать диплом. Во-вторых, на практике в порту ей приходилось облагать их налогом.

Чаще, правда, именно унды облагали Найт – грязной руганью.

Итак, король ундов навис как скала над крохотной леди-ректором и орал на нее, периодически в ярости потряхивая трезубцем. Из трезубца вырывались молнии. Парочка из них, вспылив, долетела до окон – и окна осыпались переливчатым звоном, так кстати заглушившим новый непечатный комментарий Тиссы, обнаружившей, что ее очки сломаны.

– Что он говорит? – спросил Фрэнсис.

– Я не знаю моренлинга. – Тисса не по ситуации панически прикусила губу. – Его никто не знает, кому он нужен?! Их там триста особей!

– Я знаю, – сказала Лади. – Момент.

Она мельком оглянулась: как там рыжий и другие преподаватели? Выяснилось, что они повскакивали из-за стола и теперь бегали между учеников, проверяя, все ли целы. В разговор не вмешивались. Ученики сидели – кто в ужасе, кто в восторге, но все – не шевелясь, впитывая каждую нотку скандала животворящего, прародителя сплетен.

Ладислава начала переводить:

– Унд орет потому, что мы «совсем озверели». Которую ночь подряд… незнакомое слово… охотится в водах над его деревней и вчера съел несколько любимых рыб принцессы-унды… Незнакомое слово… Озверели, озверели… Незнакомое слово… Тварь богопротивная, «убивец» зубастый, а ведь леди-ректор, кхм-кхм эдакая, обещала, что ее гость-убивец будет, кхм, держать себя в крыльях? Не пора ли поднять плату за удой? Эй, вы чего?