Он не теряет времени, укладывает руку на мою ногу. Не рискует, не пытается задрать подол платья. Как парочка, которая уже во всю «милуется» за соседним столиком.

Касается невинно, но с ощущением падения. Когда знаешь, что разобьёшься, просто час возмездия не настал. И я знаю, что парень дальше пойдёт. Отвлекает, очаровывает. Домой приглашал, о смысле тату рассказать.

Хотя, скорее, показать остальные.

— Я думаю, что у тебя тату пророческое, — наклоняюсь, почти касаюсь губами его губ. Чуть больше артикуляции и точно поцелуй случится. — Веришь в судьбу?

— С тобой поверю.

— Это хорошо. Вот мужчина, — веду пальцем по правой стороне. Кадык парня дёргается, словно вибрируя в пальцы. И кожа у него слишком приятная. Такой постоянно касаться хочется. — А вот женщина. А между ними сантиметр.

— И?

Он забавляется, каждое слово слушает. Мне кажется, что между нами напряжение. Двести двадцать и выше, сейчас проводка сгорит и обоих шандрахнет.

Или уже?

— И они никогда не поцелуются.

Но действую наоборот. Едва подаюсь вперёд, впечатываюсь в него. Не поцелуй, касание. Меньше секунды, чтобы обжечься. А после отпрянуть со смехом.

Собственный смех глушит, внутри собираясь непонятным клубком.

— Так что приглашай кого-то другого на лекции о смысле рисунков. Я не заинтересована.

Жар внутри, конечно, другое говорит. Рвётся навстречу парню, просит, чтобы его ладони вернулись на тело. Провели по коже, сжали. Или ещё что-то натворили, чтобы унять это желание.

Сжимаю бокал с коктейлем. Настя заказывала, я названия даже не знаю. Приторно-сладко, но в голову даёт. Если я серьёзно на этого парня заглядываюсь.

На растрёпанные волосы, которые пригладить охота. Попробовать, мягкие или нет?

На эти чертовы татуировки, которые покоя не дают. Он с самого рождения забивается? Ощущение, что везде чернилами измазался. А мне проверить охота.

И на смехе зацикливаюсь. Короткий, рваный. Приятный такой, который слушать хочется. Ещё бы музыку тише, и мозги на место.

Тогда бы идеально было.

— Ты меня обула, хороша. Жалеть не будешь?

— Что отказала?

— Что сразу не поцеловала, время упустила. Распробуешь и поймёшь свою ошибку.

— Я же сказала, у меня парень есть. Так что руки, губы и другие части тела — при себе держи. Мне не интересно.

Интересно, даже слишком.

Но у меня же правда парень есть. Был. Да всплыл.

Нет, если бы прибила его, то знаю, что делать дальше. Лёгкие надо протыкать, в каком-то триллере читала.

Или отец рассказывал? Он любил жути нагнать, чтобы меня держать на виду. Мол, вот пошла девочка на речку, а её через год нашли. И всё в таком духе, без смягчения слов.

А то Эмма влипнет куда-то, а это несолидно. Дочь генерала-майора Одинцова, гордости страны, и что-то учудит. Несолидно, надо ведь правильной быть.

Хорошей, как отец повторяет.

А мне в печёнках сидит — хорошей девочкой быть. На зло хочется сейчас наоборот поступить. Прижаться ближе к парню, укатить куда-то. Или Олега пригласить на свадьбу отца.

Через двенадцать часов я должна быть во всей красоте. И знакомиться со сводным братом. Праздновать, что через месяц мы породнимся. Чудесно ведь, семья расширяется, сразу и мачеха, и брат прилагаются. Только я надеюсь, что можно будет возврат сделать.

Даже четырнадцати дней не нужно.

Хотя бы до того, как к отцу и его жене новой перееду. Потому что «надо жить вместе» и «налаживать контакт» и «становиться семьёй».

Не мои слова, отца.

А меня этот контакт совсем не интересует.

Я лучше с Саши стрясу за моральный ущерб. И простыни. И больной прикинусь, с горячкой и галлюцинациями.

Про больную — правда.

У меня точно горячка, и температура шпарит.

Кажется, что этот наглец, пусть и красивый, ближе двигается. И сразу жаром отдаёт. Хотя ведь никак не могу чувствовать.

— Забей на своего Олега. Поверь, я лучше. Пусть с той блондинкой развлекается.

— А мне с кем тогда? С тобой?

— Рад, что ты предложила.

— Свали из-за моего стола.

Олег, совсем не вовремя, возвращается. Теряет где-то Настю, но его это мало интересует. Куда больше его волнует чужак рядом со мной.

Реально? То есть те рассказы о работе и хоккее, который терпеть не могу, были подкатами?

Ловлю трубочку, делаю большой глоток. Горло жжёт, но сильнее жжёт любопытство. Они друг друга знают, явно. Смотрят в упор, два нахохлившихся мужчины. Сейчас рванёт, только спичку поднеси.

Я плохой-плохой человек.

Но мне интересно.

Из-за хороших девочек тоже драки устраивают?

Глава 5

Свали с моего столика.

Сказал он.

Очень грубо. Не меньше банально.

И я банальностью ему отвечаю:

— Ты этот столик не купил.

Лениво откидываюсь на спинку, всем своим видом показываю, что идти никуда не собираюсь, разумеется. Тут сидит паучок, и я тоже с места не сдвинусь.

— Я два раза не повторяю, — он подходит ближе, упирается кулаками в стол.

Это скучно уже, как в дешёвом боевике, ему лишь кольта не хватает за поясом джинсов.

— Как там тебя, Олег? — забираю у своей шатенки стакан, через трубочку пью пару глотков. Смотрю на него. — Иди пока потанцуй. Мы заняты.

Он резко подаётся вперёд, рывком, за футболку пытается меня из-за стола выдернуть. Получается не очень, я довольно крупный, но вот воротник трещит, и мне это не нравится.

Ставлю коктейль, встаю сам, с грохотом двигаю стул.

— Ты мне футболку порвал, Олег, — дёргаю плечами, стряхиваю его руки. — А это моя любимая. Мама подарила.

– Долго ещё нарываться будешь? — он тяжело дышит, поправляет очки.

– Я только начал.

— Парень, если меня ещё хоть раз судить поставят, знаешь, что тебе будет? Ты с первой минуты матча в подтрибунном засядешь.

— О как, — смеюсь. — Сейчас паучок тебя на диктофон запишет, — оглядываюсь, подмигиваю ей. — И тебя с твоего места махом снимут.

— Девушку мою не трогай, — он щурится. — Просто вали отсюда. Подобру-поздорову.

– Девушку? — паучок изгибает бровь.

— Сиди тихо, я сейчас разберусь, — заявляет он ей.

Вижу, как она фыркает. И понимаю — тут он сильно промахнулся.

С такими указочками.

– Тихо сидят в библиотеке, — она встаёт из-за стола. — А мы в клубе — это во-первых. И я не твоя девушка — во-вторых.

— Погоди, — он морщится, интерес ко мне теряет, двигается вокруг стола ей навстречу. — Сядь на место.

Ву-ха-ха. Он бы ещё, как собачке, кость бросил.

– Олег, отстань от меня, — она раздражается. — Я что тебя, что сестру твою — полтора часа от силы знаю. И я устала.

Полтора часа? Хм.

Усмехаюсь, смотрю на Олега.

Он недовольно зыркает на меня в ответ.

— Ну тут ты сам виноват, — развожу руками, почти беззлобно, мне его жаль даже по-мужски немного, его же явно целыми днями отшивают, вот он и бесится на льду. — Отдыхай, — от души советую.

И нагоняю девушку. Пристраиваю руку на ее талии.

— Тебя это тоже касалось, — она слегка извивается, в такт музыке или мою ладонь сбрасывает.

Предпочитаю думать, что первое, не отстаю.

— В уголочке возле входа, куда падал солнца лучик, — шепчу ей на ухо. — На уютной паутинке, что сплела с любовью мама, появился…

— Почему паучок? — она любопытства не сдерживает, поворачивает голову.

— Когда в хоккее команда противника выстраивает защиту, — оказываюсь почти вплотную, по залу ее веду. — Мы называем это паутина.

— И что?

— А ты вовсю от меня защищаешься. Как тебя зовут?

— Допустим, Эля. А тебя?

— Допустим, Белый.

— Это не имя.

— Меня так друзья называют.

— Мы с тобой не друзья.

— Конечно, — подталкиваю ее к нашему столику. — Мы нечто большее. Присаживайся.

Она на удивление не спорит, может, и правда, устала. Просто садится, синим пристальным взглядом окидывает замолкнувших парней.