– Со временем они будут благодарны, что у них появилась мать. Сейчас они очень привязаны к няне, мисс Шелдон, но она с нами не навсегда. Девушка влюбилась в моего пилота. Они тайно встречались весь прошлый год и думали, что я не знаю. Но от меня ничего не скроешь.
– А разве няня не может выйти замуж и одновременно работать?
– Они захотят семью. Знаю я, как это бывает. Ей уже за тридцать. Она не первая и не последняя. Не хочу обсуждать мисс Шелдон. Просто знай: работая на меня, ты не потеряешь в деньгах.
От его высокомерного тона у Моне зубы свело. Каким он стал заносчивым и горделивым! От одной мысли, что придется работать на него, ее начинало подташнивать.
Моне вспомнила его разговор с отцом. Смысл был в том, что, как бы очаровательна ни была Моне, она не подходит Марку, потому что такие девушки годятся только в любовницы. После таких слов она не только почувствовала себя второсортной, униженной, но и ощутила, как ей обрубили крылья.
– Я не могу быть у тебя на побегушках, – сказала Моне низким голосом.
– Меня не будет дома. Помогу тебе разместиться и поеду с Витторией в Альтапура кататься на лыжах. Она очень любит снег и горы и хорошо катается. Если все пойдет по плану, вернемся не раньше Нового года.
– А как же дети? – удивленно спросила она.
– Ты будешь с ними.
Моне снова испытала волну сострадания и жалости к детям. Каким холодным прагматиком стал Марку! В молодости он был гораздо добрее, отзывчивее.
– Ты сказал им?
– Нет, пока Виттория не приняла мое предложение.
– Я переживаю за тебя и за детей.
Марку многозначительно посмотрел на нее. Взгляд его небесных глаз был тяжелым.
– Поверь, они ни в чем не ущемлены.
– Но они будут скучать.
– Может, даже обрадуются. Когда они остаются с мисс Шелдон, в доме больше веселья, чем когда я приглядываю за порядком.
– Но оставлять их одних на Рождество в крайней степени нечестно.
– Ты просто хочешь поспорить со мной. Это тебя радует? Сколько раз говорить: я не очень хорош как родитель. Что ты еще хочешь от меня услышать?
Боль в его голосе заставила Моне прикусить язык. Последние слова звенели горечью в ушах. После нескольких минут тишины она нашла силы и ответила:
– Я сочувствую детям, им пришлось пережить потерю матери, они нуждаются в постоянстве и бережном отношении, но я не тот человек, который тебе нужен.
– Почему? Ты хорошо ладишь с детьми.
– Я работала с детьми, пока не нашла постоянную работу. Сегодня я работала за троих в Бернардс, так как две девочки не вышли на работу. Если я уеду, то завтра вообще никого не будет в салоне. Меня не отпустят так спонтанно. Нужно говорить с руководством, объяснять ситуацию…
– Я уже перекинулся парой слов с Чарльзом.
– Бернардом?
Марку нетерпеливо наклонил набок голову.
– Он сказал, что сожалеет о сложившейся ситуации в нашей семье и уверен, что ты будешь лучшей помощницей…
– Что за ситуация? – с негодованием воскликнула Моне, тщетно борясь с нарастающим в груди гневом. – Ты решил покататься на лыжах со своей новой подружкой, а няня как раз в отпуске, и это называется «сложившейся ситуацией»?
– Но у меня нет другого помощника.
– Тогда сделай то, что делают все в такой ситуации, – нанимают вторую няню в профессиональном агентстве. Ты отказываешься – значит, не все так плохо.
Марку пожал плечами.
– Ты не права. Чарльз согласился, что маленьких детей нельзя оставлять с незнакомцем. Когда я объяснил ему твою причастность к нашей семье, он подтвердил: ты лучший выбор.
Какая игра на публику. Вот негодный! Моне не переставала удивляться искусству его манипуляции.
– Не могу поверить, что ты пошел к моему начальнику и рассказал ему душещипательную историю моей жизни. Я в бешенстве, что ты обсуждал меня с владельцем Бернардс за моей спиной и без согласия.
– Я не знал, что ты так критично воспримешь, если Чарльз узнает о наших тесных родственных связях. Более того, я думаю, это поможет тебе сохранить место и даже получить продвижение после Нового года.
– Что именно ты рассказал Чарльзу о наших родственных связях? Что моя мать была любовницей твоего отца?
– Нет, что мы родственники, что ты дочь Эдварда Уайлда. Кстати, твой отец входит в совет директоров в Бернардс. Думаю, твой быстрый карьерный рост как-то с этим связан.
Моне не верила своим ушам. Она и понятия не имела, что отец частично владеет Бернардс.
– Я заслужила продвижение усердием и трудолюбием, а не семейными связями.
– Твоего отца очень уважают в банковских кругах.
– Но ко мне это не имеет никакого отношения. Я видела его пару раз в жизни. Ему было наплевать, пока я сама не пришла и не попросила его о помощи. Сначала он заупрямился, но, когда я пригрозила, что расскажу о своем существовании его жене и детям, согласился.
Марку удивленно поднял бровь.
– Думаешь, они не знают?
– Уверена, но меня это не волнует. Все делают ошибки, моя мать была ошибкой Эдварда.
– Ты называешь его Эдвард?
– Уж точно не отец. Он не хотел, чтобы я появилась на свет, дал денег матери, чтобы она сделала аборт. Вместо этого она уехала в Штаты, затем в Марокко, а дальше ты знаешь. Эдвард терпел мое существование, потому что у него не было выбора. – Она перевела дух и продолжила: – Я не позволю, чтобы меня вновь считали второсортной и недостойной. Это неприемлемо.
– Но я никогда не пренебрегал тобой!
– В конце наших отношений именно так и было, и ты это знаешь.
– Что ты имеешь в виду?
Моне сделала глубокий вдох. Затем еще один, стараясь найти в себе силы. Только не плакать, это будет катастрофа, унижение.
– Мы не были равными никогда. Но тогда я на секунду поверила в обратное.
– Я не понимаю.
– Не важно. Все уже быльем поросло. Если бы я хотела быть частью твоей жизни, я бы осталась в Палермо. Не хочу быть с тобой ни в каком виде. Прошу, прости мне долг и позволь уйти сейчас, чтобы мы оба закрыли дверь в прошлое и больше никогда туда не возвращались.
Марку соврал, сказав, что Моне была последней, о ком он подумал. Да, он собеседовал со многими, но ни одна девушка не подходила, потому что никто из кандидаток не была Моне. Он придирался, находил недостатки, чтобы сегодня явиться и сказать, что она нужна ему и детям. Моне любящая, нежная, понимающая – то, что надо. Марку обожал детей, но не знал, как дать им все, в чем они нуждаются.
Его слишком часто и долго не было дома. Он постоянно вел борьбу с самим собой, совмещая бизнес и время с детьми, что не так просто, когда офис в Нью-Йорке, а дети в Сицилии. Короткие поездки «на пару дней» растягивались на неделю, а то и на две. Он волновался, скучал, тиранил себя за то, что он плохой отец, не мог избавиться от вины, что не уберег Галету. Замкнутый круг.
Галета была доброй, верной супругой. Между ними не было страсти, но она создала прекрасную атмосферу в доме, уют и тепло. Они стали партнерами, друзьями, компаньонами в деле семьи. Ее смерть стала настоящей трагедией. Марку потребовались годы, чтобы оправиться от случившегося. Почему он не подумал, что женщина после родов все еще уязвима? С чего он взял, что, как только она оказалась дома с младенцем, все хорошо?
– Ты нужна мне. – Его голос с хрипотцой выдал нетерпеливость. – Восемь лет назад тебе нужна была помощь, я не отказал. Теперь твоя очередь. Время платить по счетам. Ты достаточно прожила в Палаццо и знаешь, как мы, сицилийцы, к этому относимся.
Моне еле заметно покачала головой. На щеках пылал румянец, а глаза полнились невысказанными тревогами.
– Марку, ты великодушен и можешь простить долг.
– Я мог бы, но интересы детей превыше всего.
Моне медленно откинулась на спинку кресла. Ее потрясывало от гнева. Как же она прекрасна, когда злится! Он никогда раньше не видел ее такой. В Палермо Моне была доброй, милой, редко говорила в присутствии отца, зато наедине с Марку и его братом и сестрами болтала без умолку. Ей даже удавалось их рассмешить. Под маской милой скромницы у нее несгибаемый стержень. Ему это нравилось.
