- Зачем об этом думать? – улыбнулся Мурат, – это они должны думать, как к тебе подлизаться, чтобы ты им разрешил новое платье или выйти из гарема погулять…
Возле лифта стали собираться наложники. Альби вызвал лифт и, пересчитав по головам, отправил их в холл с наказом дождаться последних, а сам остался на своем этаже в ожидании последних гостей. Махир растерянно задержался возле Альби и отправил своего слугу на лифт для прислуги, чтобы не крутился возле него. В холл с самым независимым видом зашел Ханун. Он был одет для прогулки, похоже, рассчитывал затеряться в последних рядах гостей, и сейчас, увидев Альби у лифта, растерялся.
- Отправляйся в свою комнату, – Альби указал пальцем на дверь, – тебе же сказали, что ты наказан. Будешь сидеть в комнате и радуйся, что я не отправил тебя в темницу за то, что ты ОПЯТЬ нарушаешь мои приказы.
- Перед темницей было бы неплохо отстегать его розгами, – с улыбкой смотрел на замершего омежку Мурат, – молодые наложники, пока слезами не умоются и задницу от розг не полечат, за мозги не берутся. Почему-то каждый считает, что его задница самая сладкая на свете. Только через какое-то время они начинают понимать, что не задница делает из наложника фаворита, а умение стать нужным. И поверь, мальчик, лучше стать нужным супругу. Для альфы ты в любом случае будешь одним из многих. Просто дырка, куда можно присунуть по-быстрому. А такого быстрого перепиха каждый альфа получает достаточно, как только писюн начинает стоять и интерес просыпается. Знаешь, почему кухонные мальчики так часто меняются? Потому что попасть на кухню проще простого, и они быстро приданое себе набирают, чтобы калым за невесту выплатить или в долю к другим войти. Все альфята быстро узнают, что если хочешь секса, то можно завалить кого-то из бет. Дать пару грошей и нагнуть. И все знают, кто сколько стоит. Кто классно сосет, а кто раздолбан, как помойное ведро. Не стоит уподоблять себя бетам и гоняться с задранным подолом за наследником. Тем более, когда у наследника все мысли не о сексе, а о действительно важных делах. Ты его своими приставаниями только раздражаешь…
- Марш в свою комнату, Ханун, – Альби показал головой, – если из слов не понимаешь, что наказан, то действительно придется взять в руки розги.
- Только не сам, – Мурат схватил Альби за руку, – для этого есть слуги. Мой Тото, например, умеет розгами так разукрасить спину и бедра, что прямо как ткань в клеточку получается! Ювелирная работа! Даже посмотреть приятно.
- Мой Заки тоже мастер, – улыбнулся Альби и посмотрел на своего слугу, тот только почтительно поклонился, – вот Ханун продолжит косячить, и мы сравним, чей слуга искуснее в порке.
- А можно и не дожидаться, – пожал плечами Мурат, – вот он стоит… сказать Тото, чтобы принес розги?
Ханун побледнел и попятился назад. Альби тяжело вздохнул и махнул рукой наложникам у лифта, чтобы они заходили.
- Времени нет, – пожал плечами Альби, – у нас сегодня весь день расписан буквально по минутам. Так много надо успеть сделать… и хитба, и Аквапарк, а потом вечер Хны. Опять все руки разрисуют, – Альби тяжко вздохнул, – и ноги… А можно, чтобы меня не разукрашивали? Мне не нравится. Особенно через пару дней, когда рисунок начинает местами бледнеть, прямо – фу! Как будто испачкался.
- Не хочешь, не делай, – улыбнулся Мурат и затянул Альби в лифт, – ты же супруг. Делай, что сам хочешь! Твое удовольствие – это счастье для мужа. Если вы с ним дыхание друг друга, то твое неудовольствие он слышит, как свое. Вот что сейчас делает Тигран?
- Торопится и волнуется, – задумался Альби, – а еще голодный! Отправлю Ради, чтобы он принес хотя бы пару пирожков для Тиграна.
Стоило лифту остановиться, как Альби увидел, что в большом холле собралась толпа омег и слуг. Заки, заметив, что Альби кого-то высматривает в толпе, бросился вперед, чтобы узнать, что надо, а когда услышал просьбу, то улыбнулся и успокоил омегу, что он сам все сделает, как надо. К этому времени все вышли на улицу, там во внутреннем дворе их дожидались большие гольфкары. Альби сразу вспомнил, как он впервые ездил в Аквапарк. Жизнь тогда напоминала волшебную сказку. Так все было легко и празднично. Слуги подсадили омег на сиденья, а сами бежали рядом с альфами, когда машинки тронулись с места. Мечеть, к удивлению Альби, была не в центре города, а внутри самого дворцового комплекса. Заки сразу сказал, что это мечеть для работников и жителей дворца. А еще возле нее есть небольшой крематорий помимо городских, здесь кремируют в основном тех, кто живет во дворце – альф, омег, умерших биби и особо заслуженных работников. У Альби сразу появились вопросы, как при таком медицинском обслуживании возможна детская смертность? Но все мысли сразу вылетели из головы, стоило из-за угла выскочить Рану. Тот бежал, сломя голову, придерживая на бедре саблю, и едва не врезался всем телом в замыкающего альфу из охраны. Тот отпрянул в сторону и придержал наследника за плечо, чтобы затормозить его, вызвав улыбки у всех остальных альф. Ран с благодарностью что-то пробормотал и стал поправлять одежду. Все же, сегодня он должен выглядеть представительно, ведь он отдает замуж столько омег и выступает в роли отца, хотя сам по возрасту младше не только всех альф-женихов, но и тех же омег из гарема Зияддина. Пока все перед входом в мечеть совершали ритуальное омовение, Заки выловил Рана и впихнул ему что-то в руки, при этом делал грозные глаза, периодически кивая в сторону омег. Ран вначале попытался отказаться, но оглянувшись на супруга, ухмыльнулся и, отсалютовав пирожком, впихнул его в рот, почти не жуя, потом запил водой из фонтанчика и наконец, помыв руки и ноги, зашел в мечеть. Альби вначале переживал, что церемония хитбы затянется до обеда, если ее будут проводить для каждой пары отдельно, но слава всем богам, церемония прошла одновременно для всех одиннадцати пар. После общей молитвы женихи омеги вышли из-за своей половины в общий зал мечети, где Ран развел их стоящим на некотором отдалении альфам. Мулла успел переговорить с каждой парой, прежде чем церемония началась, а Альби вспоминал, как сам впервые разговаривал с муллой, когда его привезли после разборок в опекунском совете, зареванного и несчастного. Мулла тогда решил, что его принуждают к браку, и горел желанием помочь, спасти и защитить. Вспомнил, как долго тот с ним разговаривал и как стало легко на душе после этого общения. А потом мысли опять вернулись к приюту и постоянному страху перед будущим в то время.
- О чем грезишь? – Айдан прикоснулся к Альби, выдергивая его из омута воспоминаний.
- Вспоминаю свою хитбу, – Альби поежился, – я сильно изменился с тех пор, и даже не знаю, все ли изменения к лучшему.
- Ты о чем? – насторожился селафь.
- Ну, – замялся Альби, – раньше я был самым слабым и всегда ненавидел тех, кто пользовался своей силой и властью, чтобы сделать больно, а сегодня я сам грозился розгами и, более того, мысли о физическом наказании не вызывают у меня такой волны ужаса, как прежде. Может, я становлюсь как те, кого я раньше так ненавидел, раз собираюсь делать именно то, что раньше меня так пугало? Неужели я становлюсь жестоким чудовищем?
- Нет, чудовищем ты не станешь, – селафь мягко улыбнулся и прижал к себе взволнованного омежку, – просто ты становишься старше. Порой маленькая боль поможет удержать от большой беды. Ты должен быть сильным, чтобы удержать власть в гареме. И не надо бояться делать порой жестокие вещи, без этого не будет порядка и дисциплины. Если каждый наложник будет делать, что хочет, то все закончится хаосом, драками и смертью. Тебя должны бояться, чтобы с твоим мнением и желаниями считались. Ты должен выбрать, что ты хочешь получить в конце, – Айдан прищурился и пожевал губу, – если ты хочешь, чтобы тебя любили, то можно задаривать гарем подарками и возиться с каждым наложником, как с любимым родственником, но тогда тебе будут улыбаться в глаза и шипеть в спину. Потому что, сколько ни дай человеку, ему все равно будет мало. А если ты хочешь изменений в эмирате, если ты действительно хочешь стать помощником своему мужу, то имей силу воли совершать жесткие поступки. Не обращай внимания на слезки и мольбы, думай в первую очередь о благе. Никто не хочет тяжко трудиться, все хотят сладко есть и мягко спать. Но кто-то должен работать в поле и стоять у плиты, ты же не джинн, чтобы кормить людей мановением руки.
