Альби помог Мурату сесть в кровати, а потом спустил вниз его ноги. Оказалось, что под покрывалом было вчерашнее платье и те же драгоценности. Похоже, он и не собирался переодеваться перед смертью. Но теперь Мурат тяжело схватился за край кровати и старательно держал спину, при этом не отводя взгляда от лица Альби. Он что-то взвешивал в голове и не торопился соглашаться. Он внимательно посмотрел на Айдана, стоящего за спиной Альби, который так до сих пор и сжимал ужасающий шприц с желтоватым лекарством.

Альби перехватил взгляд Мурата на Айдана и решил на всякий случай уточнить:

- Айдан – селафь Тиграна. Он, конечно, любит его сильнее, чем всех остальных правнуков, но тем не менее, он у него не единственный, и уважаемый Айдан-эфенди не может быть со мной все свое время. А работа предстоит долгая и кропотливая.

- Почему ты решил, что я могу быть тебе полезным?

- Ты сильный человек, Мурат, – Альби смотрел без улыбки, он не делал комплимент, он констатировал факт, как врач, ставящий диагноз, – ты не сломался, когда твой сын попытался свергнуть отца, и нашел в себе силы жить, когда твой муж казнил твоего сына. Не могу представить, каково это, когда два самых дорогих человека разрывают твое сердце на куски. Каково это – каждый день смотреть в глаза убийце сына, ложиться с ним в одну кровать, и при этом не опускать руки и продолжать держать гарем под контролем. Ты очень сильный человек, такое под силу немногим.

- Мы с Зияддином дыхание друг друга, – Мурат вздернул подбородок и посмотрел на Альби с вызовом, – ты знаешь, каково это – делить жизнь на двоих?

- Да, – Альби кивнул головой, – мы с мужем ближе сиамских близнецов.

- Предательство сына ударило и по мне, – брови Мурата сломались от боли, – он предал не только отца, он плюнул в душу и мне. Я был на месте казни, и мне казалось, что меч я сжимаю собственной рукой. Но когда голова сына упала на брусчатку, умерло не только мое сердце, но и сердце Зияддина. Тогда на погребальном костре сына мы сожгли нашу любовь, но связь между нами так и осталась. У нас обоих в груди была рана, и мы пытались найти утешение друг в друге. Доказать, что все по-прежнему, и мы все так же живы. Но только Зияддин продолжил жить, а я стал его тенью.

Я занимался делами, но при этом меня ничего не задевало. Я жил эмоциями своего альфы. Радовался его победам и глубоко скорбел, когда так нелепо погиб его второй наследник. Второй супруг попытался меня обвинить в его смерти, но дело в том, что мне было все равно. Я не завидовал его успехам и не собирался мстить. Да и за что? За то, что его сын жив, когда мой мертв? У меня в груди вместо сердца была воронка, куда падали чужие эмоции и исчезали без следа. А потом меня опять попытались обвинить в том, что я убил соперника, и я даже не думал оправдываться. Все говорили, что мои люди подбросили в шатер змею, и я отомстил мужу за смерть сына, но Зияддин один знал, что это неправда. У меня в груди не было сердца, я стал пустым, как ваза. Зависть, ненависть, радость, гордость, все сгорело очень давно и стало просто словами на бумаге. А вчера днем я вдруг почувствовал, как сжалось мое сердце. Как от сильного удара в грудь кулаком, и я понял, что Зияддин умер. В моей воронке как будто кто-то закрыл дно, и она стала быстро наполняться. И вот сейчас мое сердце болит, так, как не болело очень, очень давно… И теперь я спрошу тебя еще раз – что ты хочешь от меня? Зачем я тебе нужен?

- Я знаю, что такое отчаянье, когда остаешься наедине со всем миром и не можешь найти повод, чтобы жить дальше, – Альби повернулся и отдал Айдану шприц, – однажды я решился на самоубийство. И, более того, я его совершил. Я выбрал самый высокий мост. Его называют мостом самоубийц, потому что выжить, упав с него, невозможно. Когда я летел вниз, я был рад, что сейчас все закончится. И боль, и отчаянье, и страх, все то, чем я был полон всю свою жизнь, сейчас закончится и я, наконец, освобожусь от этого груза, – Альби замолчал на какое-то время, опять переживая тот страшный момент прыжка, – но пока я летел, меня кто-то схватил поперек тела и прижал к себе. Я был так зол на него! Я на него накричал и даже, помню, ударил несколько раз, а потом попытался нырнуть в грязную реку, но меня схватили за шиворот, как кутенка, и заставили жить дальше.

Это был Ран. То, что он принц и прочее бла-бла-бла, я узнал намного позже. В первое время он был для меня придурком, который рискует собственной жизнью ни за грош. Я его боялся и не верил. Я не верил ни в его доброту, ни в его честность, я долгое время ждал какой-то подлости и скрытой корысти. Любовь между нами появилась потихоньку, как из семечки росток, а потом проросла сквозь нас и связала крепче кровных уз. Я долгое время допытывал его и не мог понять, зачем он тогда спрыгнул с моста за незнакомцем. Он говорил, что не мог пройти мимо, а я тогда не понимал, и только сейчас, глядя на тебя, я понимаю, как это, когда не можешь пройти мимо чужого горя и отвернуться, сделав вид, что ничего не можешь предпринять.

- Я не понимаю, – Мурат потряс головой, как будто пытался стряхнуть лишние мысли, – ты пытаешься вернуть судьбе долг? Вроде: «меня спасли, и я обязан спасти в ответ». Или ты пытаешься доказать Тиграну, что так же благороден душой, как и он? Или ты надеешься, что я в благодарность стану твоим щитом и мечом, и ты сможешь запугивать своих недругов мной?

- Ха-ха-ха, – зашелся смехом Альби, – да, все именно так! Меня в первое время тоже разрывало от вопросов и предположений. А потом я понял – это зло строит долгие планы, взвешивает за и против, делает прогнозы и считает выгоду, а добро делают просто так… Но ты не расслабляйся, – Альби наклонился и похлопал омегу по плечу, – возможно, я коварнее, чем кажусь на первый взгляд, и это мой ужасный план заставить тебя поверить, что я белый и пушистый, а ты расслабишься и тогда я тебя съем. АМ!

Альби еще посмеялся, рассматривая гамму эмоций на лице омеги в мятом платье, а потом, склонив голову к плечу, произнес:

- Тебя послушать, так ты нежный и простой, как ромашка на лугу, и безобиднее котенка, но ты долгое время был супругом. И если ты до сих пор еще жив, это совсем не значит, что тебя не пытались убить. Просто ты оказался умнее, быстрее, дальновиднее. Мне пригодился бы твой опыт и советы, но заставлять тебя я не буду. Главное, не пытайся устраивать мне неприятности. Запомни одно – Ран не убивал твоего мужа, тот сам бросился на его меч. Он практически самоубился, а напоследок накинул гирю ему на шею. Так что, это нам впору кричать и обвинять. Он не виноват в его смерти, им воспользовались, чтобы добиться своей цели. Мы не враги тебе и мстить нам не за что. Но! – Альби поднял палец вверх, привлекая внимание, – узнаю, что крутишь шашни за моей спиной – выпну из дворца! Не забывай, ты не наложник, а вдовец. Ни у меня, ни у эмира и его наследника нет власти над тобой. Ты в этом доме гость. Если захочешь уехать – скажи куда, и тебя проводят. Захочешь вернуться в прежний дворец, и Тигран отвезет тебя обратно. Он привез тебя сюда лишь для твоей безопасности.

- И что же мне делать? – удивился эльф и захлопал ресничками.

- Да делай, что хочешь, – отмахнулся Альби, – вот у нас Айдан тоже вдовец и ничего… главное, запомни – я не позволю тебе просто так умереть. Решишь отравиться – устрою тебе промывание желудка или другой аттракцион у медиков по спасению твоей тушки. Решишь захандрить, я вколю тебе это лекарство в сердце и ты познаешь все оттенки боли, а потом будешь пару суток искрить от переизбытка энергетиков. Считай это моей местью за то, что вы нам навязали свой эмират.

- Хм, – Мурат закусил губу и задумался, – если ты примешь от меня совет, то уговори мужа отказаться от эмирата. Поверь, он ничего не стоит. Шахты стоят пустые уже давно. В этом году неурожай и люди собираются семьями и покидают город, чтобы не умереть с голоду. Для того, чтобы заплатить налог в этом году, Зияддин вытащил камни из наших драгоценностей. Тото, покажи мою шкатулку… – обратился омега к слуге. Тот достал из сундука большую шкатулку и поставил возле господина. Мурат открыл ее и перевернул, вытряхивая драгоценности на кровать между собой и Альби. Внизу лежали голые оправы, в которых мелькали мелкие бриллианты, а вместо крупных камней зияли пустые места. Альби достал из кармана платья изуродованный браслет и положил сверху на кучку испорченных драгоценностей. Мурат только судорожно вздохнул, но взял себя в руки и продолжил.