- Ты его спас? Реально спас? – Фатим был белый, как снятое молоко, – нашел неизвестно где и выкопал из снега?

- Более того, – Айдан тяжко вздохнул и сжал руки, – у него была остановка сердца от холода и всего этого ужаса, когда снежная лавина протащила его много, много километров. А Альби заставил его сердце биться опять и дал сигнал медикам, чтобы их нашли и оказали им помощь. А еще, у Рана была сломана нога, но это было уже неважно на фоне остановившегося сердца. Альби нашел его, когда снег был, как песчаная буря, и даже вытянутой руки не было видно, и заставил сердце моего правнука биться опять. Только настоящая любовь может пробудить к жизни практически умершего человека.

В комнате стало так тихо, что было слышно, как на улице бегают слуги и гремят подносами и тарелками. Альби проглотил кусочек пирожка и облизал пальцы, и только после этого тихо произнес:

- Я знал, что он живой, потому что если бы он умер, то и мое сердце остановилось бы в ту же минуту. Мне тогда были страшны не снег и неизвестность, а то, что я могу опоздать. Я могу пальцем показать в сторону, где он находится, и знаю, что он идет сюда. – Альби осторожно встал и поправил складки платья, – если хотите танцев, то Ханун красиво танцует, а у Махира красивый голос, а я… – Альби виновато покосился на задумчивого Айдана, – вы меня простите, я вас оставлю сегодня. Мне пора идти…

Альби вышел из притихшей гостиной и раскрыл объятия, по двору бежал Тигран.

- Сердце мое! – Ран подхватил омегу на руки, – я сбежал от них! Не могу больше без тебя, соскучился, хоть кричи! Они там веселятся и не заметят моей пропажи, а я хочу закончить то, что мы утром начали…

Альби тихо рассмеялся и обнял его за крепкую шею. Попался, тигренок! Ран впился в подставленные губы, как будто съеденный пирожок был обещанным ему десертом. От него тоже вкусно пахло мясом, пряной приправой, дымом костра и множеством людей. Альби схватил его за волосы, не позволяя прервать поцелуй. Память подкидывала картинки снега, и ничего так не хотелось, как почувствовать биение его сердца сквозь теплую кожу… Ран с трудом вынырнул из марева поцелуя и с тревогой посмотрел на супруга.

- Ни о чем не волнуйся, мое сердце, мы вместе и у нас все получится, вот увидишь…

*

Самое лучшее на свете – это проснуться и увидеть рядом любимого человека. Альби это понял со всей ясностью, когда рассматривал спящего Рана. Он опять его разглядывал, как будто видел впервые. Ран был осунувшимся и с синевой вокруг глаз, ну да, и дорога, и нервы, это все не проходит бесследно. Альфе хватало переживаний и за себя, и за него, и за побратимов. Губы во сне были сурово сжаты, а глаза мелькали за закрытыми веками. По всей видимости, ему что-то снилось… а ресницы были длинные… нижние загибались, а вот верхние были, как щеточка – густые, прямые и длинные. Альби приподнялся на локте, чтобы лучше рассмотреть мужа и наткнулся на полный нежности взгляд.

- Зачем альфе такие длинные ресницы? – Альби улыбнулся в ответ.

- Для того чтобы сделать «мотылька»… – мурлыкнул Ран и, повалив омежку, прижался лицом к животику и быстро заморгал. Альби захихикал от щекотки и стал извиваться, пытаясь освободиться. В ответ его зацеловали и потискали. – Доброе утро, нет большего счастья, чем видеть тебя, едва открыв глаза. Как ты себя чувствуешь? Я тебя не сильно… натер… после такого перерыва?

- Ран… – Альби игриво шлепнул мужа по груди, – бесстыжий! Такое спрашивать!

В ответ Ран хмыкнул и, перевернувшись, навис над супругом, удобно расположившись между раскинутых ног. Упершись одной рукой у его головы, второй рукой быстро провел инспекцию желанного тела. У Альби оказалась тонкая кожа, которая как карта показывала все следы их ночных игрищ. Следы от пальцев на плече и бедрах, пара засосов, которые наливались синевой на плече и груди. Припухшие соски, вокруг правого явный отпечаток зубов. Ран отругал себя за несдержанность, но омежка ночью был такой сладкий и так призывно стонал и отдавался, что он едва контролировал себя… Вот и сейчас вздрагивает и прикусывает губку, чтобы не застонать, едва стоит задеть соски. Все же, не стоит забывать, что у беременных они становятся очень чувствительными… Ран огладил животик и, задержав ладонь, получил толчок под пальцы.

- Со мной поздоровались, – Ран довольно рассмеялся, – сынок напоминает, что папочка принадлежит и ему, и чтобы я был осторожнее.

- Нет, – Альби обнял мужа за шею и со вкусом поцеловал его, а потом довольно рассмеялся, – это он тебе сказал спасибо за то, что сделал его папочку таким счастливым.

- Это счастье для двоих, – Ран скользнул рукой в промежность, погладил поджавшиеся яички и проинспектировал на ощупь дырочку. – Ой, нет, я все-таки тебя натер. Надо было остановиться после второго раза, или хотя бы после третьего… – Альби в ответ вильнул попой и призывно застонал, – не надо провоцировать меня сейчас. Ты ведь на попу не сядешь…

- А я полежу… Раа-ан…

- Маленькое ненасытное чу… сокровище, – с довольной ухмылкой выдохнул ему в губы альфа и сразу отстранился, – ну уж нет! Это я тебе как медик говорю! Надеюсь, у Заки найдется заживляющая мазь, чтобы к вечеру отек спал и мы опять могли порадовать друг друга?

- Найдется, – хмыкнул омега и заметил, как Ран прислушивается к происходящему на улице, – куда-то торопишься?

- Слышу, в гареме Ма… отца все уже проснулись, – Ран коротко вздохнул и, отстранившись, сел на кровати, – надо не забывать называть его отец. А я все не могу привыкнуть. В пустыне было проще, а сейчас чувствую себя едва не предателем…

- А ты представь, что это мой родной отец, – Альби сел и погладил мужа по плечу, – ведь тогда он был бы тебе свекром и ты звал бы его отцом? Представь, что я его лисенок, и ты пришел, как муж лисенка, в семью эмира. Тогда тебе будет проще назвать его отцом. Это получится мой отец, который теперь тебе тоже родной. Тем более, что Маджид подарил мне фамильные сапфиры, тем самым признав меня родным. Ведь чужому омеге сапфиры оми не подарят.

- Да? – удивился Ран, – откуда ты это знаешь? Ну, про сапфиры?

- Ра-ан… – рассмеялся омега, – любого в гареме спроси, тебе ответят что у меня сапфиры валиде. Это значит, украшения его оми. И Айдан подтвердил, что вещь старая, а, следовательно, не купленная по случаю, лишь бы не обидеть, а отданная от всего сердца с надеждой, что мы станем частью семьи.

- Спасибо, – Ран быстро поцеловал любимые губы и сразу встал, – спасибо, мое сердце… действительно, если думать о Маджиде, как о твоем отце, то мне даже в радость будет назвать его отцом! Ведь мы – семья! Не обижайся, но лучше я уйду сейчас. Ты так завлекательно пахнешь, мне тяжело держать себя в руках, так и хочется обнимать тебя, целовать… и м-м-м… надеюсь, что у Заки найдется мазь, или мне поискать медиков? Как бы до вечера дожить?

- Не надо никого искать, – рассмеялся омега, рассматривая как Ран подергал себя за торчащий член, – сам разберусь со своей попой… дашь лизнуть? Иди сю-юда… – Альби, как сирена, поманил к себе альфу, – иди ко мне…

- Альби, – простонал Ран, а сам сделал шажок навстречу, – что ты со мной делаешь? Мне надо идти… дел полно…

- Конечно, – согласился омега, а сам так облизнулся, что у Рана чуть коленки не подломились от желания, – дела – это оче-ень важно… но вначале я тебя поцелую, куда хочу, а потом пойдешь, куда захочешь…

Ран только придушенно охнул, когда омежьи руки прихватили его за бедра и притянули ближе. Он закрыл глаза и прикусил себя за щеку, чтобы не кончить только от одного вида приоткрытого рта и мелькающего языка, но при закрытых глазах ощущения стали еще острее, он попытался перемножить пару двухзначных чисел в уме, но забыл, какие именно… и только юркий язычок… только жаркий рот… о, Аллах, разве так бывает? Каждый раз, как будто впервые, и от желания жарко и томно, и остро… прямо кипятком по венам… и нечем дышать… и надо бы вздохнуть, но изо рта несется стон, и душа, кажется, отлетает следом… ох…