- Поговорим наедине? – спросил-попросил омега, и Ран бережно опустил на брусчатку любимого супруга. – Прогуляемся немного?
Альби потянул Рана подальше от лишних ушей. Они пошли дальше по пустой улице, а когда отошли за угол дома, Ран решительно снял край шейлы и, взяв в руки лицо Альби, стал быстро его целовать. Глаза, нос, щеки, сладкие губы… Ран вначале поцеловал губы, как бутон розы, очень целомудренно, а потом губы разомкнулись и альфа утонул в ощущениях. Целовать любимого так сладко, мысли проваливаются в омут и ты живешь ради этого мгновения, которое тянется и тянется, как свежая карамельная тянучка.
- Сердце мое… – Ран оторвался от сладкого марева и заглянул в поплывший омежий взгляд, – мне, кроме тебя, никто больше не нужен. Я не знаю, что будет дальше, но больше ты меня не заставишь метить омег! И эти двое мне тоже не нужны как омеги… и как люди… и вообще, как выяснилось, я, кажется, моногамен. Надо им сказать, что когда все наладится, я отдам их замуж за кого-то из побратимов. Так, как делает отец, как делает Джабаль! Мой дед и дядя Саид! И это правильно! У побратимов должны быть семьи, чтобы было кого любить и о ком заботиться, а не это все! Это все такая дикость и отсталость, что в голове не укладывается! Ты со мной согласен?
- Да, и нет… – хмыкнул Альби, – отдать, конечно – да, но вот говорить не стоит. Особенно Хануну. Он наглый и глупый. Ты прав, неизвестно, что будет дальше и кто нам попадется в новом доме. Не хотелось бы, чтобы Ханун трепал языком лишнее. Махир и сам поймет, если еще не понял. Но говорить им о перспективах не стоит, по крайней мере, в ближайшее время. Пусть они считают меня самодуром! Не страшно. Я это переживу, для меня так даже будет лучше. Пусть гарем Маджида считает меня темной лошадкой и опасается. И ты, пожалуйста, будь осторожнее в высказываниях, когда речь заходит о гареме. Ты же понял, что пока у тебя не появился гарем и ты не стал в глазах остальных эмиров «как все», ты был, как твой отец – бунтарь и подрыватель устоев! Тебе сейчас надо стать, как все, чтобы люди к тебе тянулись без опаски, что ты сломаешь их привычный мирок. Они так отчаянно цепляются за старое, что согласны жить впроголодь, лишь бы жить по заветам предков. Будем идти к своей цели маленькими шагами. Каждый день по маленькому шагу, хоть по малипусенькому, но вперед, и в итоге мы всех приучим к мысли, что новое – это не страшно, и даже интересно…
- Ты у меня такой мудрый, – Ран чмокнул носик и закрыл припухшие губы краем шейлы, – ну что ж, пусть все будет по-твоему – улыбаемся и машем, а сами твердо стоим на своем и ни шагу назад.
- Главное, улыбаться искренне, – Альби поправил крепеж платка и отодвинулся от мужа, – ты замечал, что многие люди теряются от чужой улыбки, а если на хамство ответить ласково, то можно сбить весь настрой ругаться. Главное, не вестись на чужие провокации и помнить, что для тебя важно, а через что можно переступить. Семья – это важно, – Альби схватил Рана за рубашку, – ТЫ – это важно. Наша семья, наш дом, наши планы – это важно. А чужие амбиции и чужие желания… мы на них посмотрим и решим… если они нам подходят, то они станут нашими, а если нет, то мы через них переступим и сделаем все по-своему.
- Главное, чтобы ты не переживал и помнил – ты мое сердце! А у каждого человека оно одно. И я свое уже нашел!
Альби вздохнул полной грудью и вцепился в руку Рана, невпопад вспомнив, что впервые так же держал его еще в прошлой жизни, когда Ран уводил его мимо санитаров дурдома в неизвестное будущее. Тот прыжок с моста все же оборвал старую жизнь, и теперь он опять идет непойми куда… но пока рука Рана в его руке, он согласен идти даже по углям…
*
Следующий день эмир Маджид объявил днем отдыха, грозно сверкнув глазами, а Альби вместо возражений молча склонил голову и поклонился альфачу. Пф-ф! Да, на здоровье! Он с удовольствием прогуляется по брошенному городу и попытается понять, чем именно он так понравился Рану. После завтрака, горячего и сытного, слуги затеяли греть воду в казанах, чтобы дать возможность омегам искупаться. Они убрали ковры и кровати, поставили деревянную крышку от сундука на каменную брусчатку и использовали ее, как подиум для мытья нежных омежек. Вода частично впитывалась между камней, а частично ее сгоняли веником за край шатра. Потом все долго сушили волосы и прихорашивались. Махир неожиданно запел, пока ему расчесывали волосы. У него был сильный и глубокий голос, и он пел какую-то любовную балладу. По всей видимости, она была всем известна, потому что ее поддержал вначале Ран, запев дуэтом, а потом, когда Махир растерянно замолчал, ее подхватил кто-то из альф. А его еще один, а потом еще… Баллада о неразделенной любви то угасала, то подхватывалась сильными голосами и текла все дальше и дальше, заставляя замирать сердце от тягучих переливов и грустных слов. Для Альби остановка на площади стала понятна, когда «отрытый» колодец оказался здесь же. Альфы черпали воду кожаным ведром, вставив в раструб палочки, чтобы ведро «не захлопывалось». Они поили и чистили коней, наполняли бурдюки для следующего перехода. Альфачи слушали с улыбкой, как поют молодые альфы, и целовали морды своих коней. Жизнь для альфы – это война и служение своему господину. А все эти вздохи под звездами и страдания – это от незрелости чувств, это для молодых и неопытных. Честь и следование долгу – вот что важно в жизни, а чувства – это удел юности, глупой и беззаботной. После обеда Ран повел омег по пустым улочкам города. Хотя пустыми они были условно. Впереди и позади шли альфы, присматриваясь и прислушиваясь к заброшенным домам – ну, а вдруг там засада? А за омегами шли слуги, а вдруг им что-то понадобится? Ран довел всех до белоснежной мечети с ажурным мраморным кружевом сур по периметру и растресканными плитами на полу. Когда они зашли в прохладу под большим куполом, Ран прижал к себе Альби и, махнув рукой на потолочную мозаику, прошептал:
- Когда я оказался тут в первый раз, мне показалось, что я уже бывал здесь раньше. На душе стало так спокойно, как будто я вернулся домой после долгого пути. Это единственная мечеть, в которой все минареты и купола остались целыми. Еще в брошенном дворце сохранились местами потолки арочных перекрытий. Лет через сто пылевые бури оставят от города одни руины, которые исчезнут в песках. Любой город без людей долго не живет. Он, как одинокий старик, с каждым годом все слабее и несчастнее…
Они вышли из мечети и сели на мраморную скамеечку в тени, возле сухого фонтанчика. Там, где обычно мыли руки и ноги перед молитвой. Альби видел, что Ран грустит, и взглядом спросил его, в чем дело.
- С мечтами происходит то же самое. Вначале ты строишь планы, ты веришь в свои силы и считаешь, что любой путь тебе под силу, но потом выясняется, что идешь ты не один, и надо приноравливаться к попутчикам. А потом, как мешок на спину, появляются обязательства, которые ты берешь сам или тебе их навязывают другие, но ты все тащишь и надеешься, что со временем ты сможешь от них избавиться или передать другим… но их только становится больше и они с каждым шагом делаются все тяжелее.
- Я помогу тебе, – Альби сжал руку Рана, получив такое же пожатие в ответ, – всем, чем смогу. Только не отказывайся от мечты. Жизнь без нее становится рутиной.
- Мое сердечко, – Ран притянул к себе омегу и поцеловал в висок через шелк платка, – храброе и отважное. Твои слова и твоя вера в меня добавляют мне сил. Я сделаю все, чтобы ты был счастлив и беззаботен, главное, верь мне и в меня.
- Расскажи мне о своей мечте, – Альби погладил Рана по плечу, – нет, я помню нарисованную впопыхах картинку и сумбурный восторг после поездки. Но если не подгонять мечту под текущие планы, то что бы ты хотел? О чем тебе мечталось?
- Помимо тебя? – Ран усмехнулся, – мой красивый, нежный и такой мудрый супруг… моя мечта исполнилась в полном объеме и я каждый день благодарю Аллаха за этот дар. Ты – моя награда за все, что было, и обещание на будущее счастье. Я – счастливый человек, потому что нашел свою половинку души…
