- У-у, – задумался Альби и стал возить вилкой по тарелке, аппетит как-то сразу пропал. Теперь разговор на кухне с омежками стал видеться совсем иначе.

- Альби, – Ясмин потянулся и накрыл руку зятя своей, – не переживай. Главное, сохранять дресскод, а драгоценности, это чепуха. И ты очень красиво ответил тем зазнайкам. Отнюдь не все меряется блеском драгоценностей. Повесь крестик на виду и можешь вообще не думать на эту тему.

- Он у меня деревянный, – Альби потянул кипарисовый крестик на веревочке, – он мне дороже любого бриллианта, – Альби подумал о сестре Мари и о том, какая она была веселая и добрая, и как она спасла ему жизнь, – и будет ли уместно носить его поверх шелка?

- Более чем! Даже лучше, что крестик не из металла, а именно деревянный, – Ясмин улыбнулся, а потом, увидев, как Альби дернулся и у него начали округляться глаза, предупредил вопрос. – И да, мы уже знаем, что произошло на кухне. Кто что сказал, и что именно ты ответил. И я тебя прошу только об одном: не переживай так сильно, на каждый роток не накинешь платок.

- И вообще, привыкай, что здесь каждое твое слово и поступок будут на виду и как под микроскопом. И сплетни здесь распространяются быстрее пожара. Стоит пукнуть в одном конце дворца, а когда дойдешь до другого, тебе уже расскажут целую историю, в чью сторону ты пукнул, как при этом выглядел и чем именно это пахло! – ехидно заметил Бельчонок.

- Бэль! – одернул сына Ясмин, – мы за столом. Где твои манеры? Извинись!

- За правду? – поднял брови бунтарь, – это ведь правда! Что бы ты или я ни сделали, все увидят, а потом с придыханием переврут! И чего не было – придумают!

- Скорее, все заметят и сделают свои выводы, а потом да, поделятся своими выводами с остальными, – Ясмин вздохнул, – мы здесь, как рыбки в аквариуме – на виду. Что бы ты ни сказал и ни сделал, все увидят и услышат. Поэтому следи за языком, маленький паршивец! – Ясмин погрозил пальцем сыну, – все и так говорят, что я слишком много тебе позволяю! Надо быть с тобой строже…

- Куда еще строже? – надулся Бэль, – и так все под жестким контролем. Это не надень, это не скажи, туда не ходи. Всю мою жизнь за меня расписали и будущее уже решили наперед! Как в тюрьме! Шаг в сторону – попытка побега, прыжок на месте – попытка улететь! А у меня спросили, что Я хочу?

- Ой, – Альби уронил вилку, – простите, испугался… в какой-то момент показалось, что услышал Лекси… прямо дежавю…

- Я? – задохнулся Бэль, – я не Лекси!!

Бэль так резко встал, что уронил стул, и выскочил из-за стола, как будто за ним гнались. Он прижал кулачки к груди и с отчаяньем посмотрел на обоих родителей, а потом выскочил из комнаты.

- Простите, я не хотел… – испугался Альби.

- Ничего, – вздохнул Ясмин, – он перерастет, я надеюсь…

- У нас нет большего ругательства, чем слово «Лекси», – Салах промокнул салфеткой рот и отодвинулся от стола. – Ясмин, любовь моя, тебе нельзя так расстраиваться. – Салах подошел к супругу и поцеловал его в волосы, – давай, я найду его и поговорю с ним еще раз? Или, если хочешь, вызовем жада, он в любом случае собирался к нам приехать. Он что-нибудь посоветует.

- Простите… – Альби тихонечко вышел из-за стола, – я сам найду Бэля и попрошу у него прощения. Я не хотел его обидеть…

Альби метнулся из комнаты, ему что-то пытались сказать, но он не слушал. Он уже бежал к лифту. Заки заскочил в лифт вместе с ним и нажал кнопку мастерской. Лифт плавно взлетел на несколько этажей и открыл двери. В коридорчике перед лифтом было пусто и сильно пахло древесиной. Запах стал понятен, когда Альби забежал немного дальше. Под стенами лежали просто на полу или на небольших полках деревянные доски, дощечки, брусочки, спиленные стволы деревьев различных пород. Раскоряки корней, куски коры и, похоже, заготовки подо что-то. Дальше было слышно, как работают какие-то машины, что-то надрывно пищало и скрипело, в соседнем помещение обнаружилось трое человек. Они были в синих комбинезонах и перчатках. Стоило им увидеть омегу, как беты прекратили работу и недовольно нахмурились.

- Где он? – Заки вышел вперед, – я что, тихо спрашиваю?

Беты крайне недовольно насупились и промолчали, и только крайний тихо кивнул головой в сторону, указывая на следующую дверь.

- На полчаса вон отсюда! – скомандовал Заки, а потом прикрикнул, – быстро!

- Ты нам здесь не командуй! – набычился ближайший бета, – у нас свой командир есть!

- Идите, хатун, – Заки плавно повел рукой мимо беты, – они вас не побеспокоят и сейчас уйдут отсюда, так что можете разговаривать спокойно.

Альби молча кивнул головой и пошел вдоль стены, не то, чтобы он опасался за себя, просто в комнате было много различных станков, под которыми валялись опилки и обрезки. За его спиной что-то пронеслось, и когда он обернулся у двери, то увидел, как Заки скрутил недовольного бету в бублик и что-то злобно шипел тому на ухо. Остальные беты спокойно выключили станки и смотрели, чем все закончится у Заки. Но Альби толкнул дверь и оказался в просторном кабинете. Большой стол, заваленный бумагами и небольшими кусочками дерева. Посередине стоял большой кульман со штангой угольника и свисающими над ним светильниками. Под стенами стояли шкафы с папками для бумаг и деревянными фигурками. С потолка свисало несколько моделей самолетов и, похоже, каркас дирижабля. Откуда-то из-за шкафов слышался тихий плач с тонким подвыванием. Альби осторожно заглянул туда и обнаружил скрючившегося Бэля.

- Бэль, прости, я не хотел тебя обидеть! – Альби осторожно подошел и присел перед омежкой, – я ляпнул, не подумавши, просто я действительно испугался своих воспоминаний. Тот человек на букву Л тоже всегда именно так и говорил: я, я, мое, мне, вы меня не понимаете, никто меня не любит! А разве можно такое говорить родителям? Сильнее, чем они, тебя никто любить не будет. Уж поверь сироте, семья – это самые дорогие люди, потому что, сколько бы ты с ними ни ругался, ты все равно можешь рассчитывать на их помощь и заботу.

- А как же муж? – Бэль рвано выдохнул, – тебя послушать, так вроде муж и ни при чем…

- Муж – это такой человек, – Альби пожал плечами, – он может стать семьей, а может и передумать. С ним ругаться, как с папочкой, может стать себе дороже…

- Как это? – растерялся Бельчонок и попытался втянуть соплю обратно.

По полу скользнула откуда-то из-за двери коробка бумажных салфеток. Альби подтолкнул ее к Бэлю, а сам сел на пол неподалеку и подтянул колени к груди. Бэль вытащил парочку салфеток и трубно высморкался.

- А ты думаешь, твои истерики и капризы долго будет терпеть посторонний человек? Нет, он, конечно, попытается подстроиться, но как надолго его хватит? А потом только рукой махнет, и поминай, как звали. А вот папочка всегда к груди прижмет и наизнанку вывернется, лишь бы ты был счастлив. Береги его, поверь, дороже человека, чем он, у тебя никогда не будет.

- Значит, ты считаешь, что Тигран тебе еще не семья? – Бэль требовательно посмотрел поверх очередной салфетки, – интересненько…

- Я считаю Рана своей семьей, – Альби вздохнул, – я ему очень верю. Именно поэтому я и поехал сюда. На чужую планету, к чужим людям.

- Мы не чужие, – Бэль откинул мокрую салфетку и придвинулся ближе, – ты теперь наш…

- Хм, – Альби отвел взгляд, – если встанет выбор между мной и Раном, вы выберете Рана, и это правильно…

- Нет, не правильно! – Бэль воинственно сверкнул глазами, – никто не будет выбирать! Ты не посторонний, ты наш! Я всегда помогу тебе! И всегда буду на твоей стороне. Обещаю! – Бэль протянул свою руку.

- Ты странный, – Альби осторожно пожал протянутую руку, – обещаешь помочь постороннему в общем-то человеку, а сам родного папочку доводишь до отчаяния своим поведением. Ты уже реши для себя, кто ты – терпила или заводила?

- Это как? – насторожился Бэль.

- Терпила все терпит. Ему говорят, и он все делает, лишь бы не били, а заводила не боится получить звездюлей, и все равно будет делать, как сам хочет. У меня есть лучший друг – Энди. Я был терпилой и в случае драки предпочитал прятаться, чтобы не прибили, а Энди никогда не боялся ввязываться в потасовки. Его бы никто в угол не загнал, чтобы он там рыдал. Его даже если с ног собьют, он встанет, кровь схаркнет и скажет: да вы – сыкуны, и деретесь, как сучки течные, а я все равно сделаю то-то и то-то. Ну, ему еще, конечно, вломят, но потом помогут, если что. Ну, или на стреме постоят…