Пока молодежь, переглядываясь и шушукаясь, огибала их троих, устремляясь к остальным хогвартцам, мужчина хранил молчание. Молчала и Лиля, не желая ненароком сболтнуть что-нибудь не то. Не понимая, что происходит, нетерпеливо подпрыгивала на месте рыжая кудряшка.
- Ева, – обратилась к ней мать. – Сходи собери немного ракушек – стол украсить. Только так, чтобы я тебя видела.
Девочка кивнула и умчалась. А Лиля тихо проговорила, не смотря на нового знакомого:
- Ваши подопечные? Жестко вы с ними. Прямо солдатская выправка.
И без перехода дальше:
- Ева. Она с утра такая и я не могу на нее повлиять. Я хотела попросить вас… Я не могу сама объяснить ей – не хочет слышать. Может, ВЫ могли бы рассказать ей, что заняты и у вас есть обязанности. Что вы не можете уделять ей столько свободного времени. Я понимаю, что мы не друзья и вы ничего нам не должны. И тем более, я не стала бы беспокоить вас после вчерашнего, мне так стыдно… Но она…
Девушка чуть покраснела, неосознанно комкая в руке подол платья и тем самым задирая его выше положенного. Северус взирал на это «безобразие» с каменным выражением лица и терпеливо ожидал завершения монолога.
- Бог весть что теперь обо мне подумаете, – совсем тихо закончила Лиля и замолчала.
Передвинувшись на пару шагов влево, мужчина облокотился о ближайшую пальму, продолжая внимательно вглядываться в лицо новой знакомой и «читая» эмоции. Она нервничала. И довольно сильно. Только ли за дочь волновалась? За ее спонтанно-возникшую привязанность к незнакомцу? Глаза женщины бегали, пальцы мяли ткань. Не говоря уже о том, что она рефлекторно облизывала пересохшие губы.
«Ну что за напасть эти женщины! Разве можно спокойно смотреть на такую «картину»? Стоит. Мямлит извинения. А сама… Задирает подол платья, просто неприлично обнажая одну ногу да еще и все губы себе искусала. Понимает хоть, как выглядит и какие мысли сейчас вызывает?»
- Так важно, что я о вас подумаю? – едко бросил мужчина в пространство.
Девушка совсем стушевалась.
- Я пойду, – выдавила она спустя мгновение. – Поговорите с Евой? Я позову ее сейчас…
Внутри Зельевара полыхало все то, что не давало ему уснуть прошлой ночью. Давно забытое теплое ощущение в груди, что смущало разум и заставляло оживать покрытое ледяной коркой сердце. Это существо… Эта девушка… Колдовская зелень ее глаз, что сейчас стыдливо «прятались», гася в своей глубине уже знакомых ему непокорных бесенят. Медные прядки волос, которыми весело играл ветер. Она выглядела сейчас такой беззащитной, но то, какой ураган может вырваться на свободу из недр этого разума – Северус видел вчера. И помнил. И мучало его всю ночь отнюдь не поведение женщины в самом прямом смысле этого слова. Истерику можно было понять и забыть. Но, как было забыть собственную реакцию на это?
Мужчина будто опьянел от вихря энергии, когда сдерживал в своем стальном объятии бешено вырывающуюся девушку. Когда ловил взглядом гневные искры, сыплющиеся из ее глаз. Когда спокойно «принимал» наносимые ему незначительные повреждения. Царапины... Синяки… Благо, заживляющий бальзам был с собой и помог скрыть от студентов эти нюансы. Страсть – вот что чувствовал тогда Северус. Распаляющую и дикую. Первобытную и манящую. Животную и необузданную. Будто что-то поднималось внутри него, заявляя свои права на происходящее. Что-то, что пробуждало Желание подчинить и обладать. Любой ценой.
И это его не на шутку нервировало. И ночью, и сейчас. Не то, чтобы он действительно забыл, что еще достаточно молод и ему могут быть не чужды естественные реакции тела, но… Все это было не вовремя, неуместно, иррационально. Только, несмотря на все доводы разума – оно все-равно было. И это желание обладания он отчетливо помнил по отношению к «первой» Лили. Эта властная и глубинная часть его души поднималась на поверхность до этого лишь однажды. Северус, сам того не осознавая, был истинным доминантом, который, найдя своего «нижнего» категорически не желал того отпускать. Во всех смыслах.
Мужчина, до этого считавший себя однолюбом, категорически гнал мысли, что, похоже, влюблялся. В маглу. В копию «своей Лили». В ту, с кем назавтра все-равно придется расстаться. Снова. История повторялась…
- Лиля, – сказал брюнет, выныривая из собственных дум, сосредотачиваясь на настоящем и четко произнося каждое слово. Мужчина снял солнечные очки и его агатово-черные глаза сейчас гипнотизировали и подчиняли, не позволяя девушке отвести взгляд. Женщина чувствовала себя как кролик перед удавом, и боясь и, одновременно, неосознанно желая утонуть в этом затягивающем омуте.
- Лиля. Твоя вчерашняя реакция нормальна и объяснима. Забудь. Тебя не должно волновать, что подумает о тебе посторонний человек. Касаемо Евы – то ее реакция на меня скоро перестанет быть твоей проблемой. Завтра утром мы со студентами уезжаем.
Лицо женщины застыло «маской», резко потеряв вся свою живость и краски. Лиля была не готова к такому повороту событий. Слишком быстро. Слишком сухо и официально. Слишком жестоко. Впрочем, чего она ждала? Факты. Все-верно. Информация передана. Остальное – плод ее разгулявшейся фантазии и шепота южного моря. Не более. Так кого винить?
А Снейп лишь к концу фразы понял, что перешел на «ты». И мысленно чертыхнулся. Его подсознание сыграло с ним злую шутку, отчаянно желая сократить разделявшую их с объектом влечения дистанцию. И это сложно было назвать умным шагом. А ведь впереди еще ждало объяснение с ребенком, что тоже требовало немалых эмоциональных затрат. Только, как ни старался Северус подобрать слова, обращаясь к подбежавшей с горсткой ракушек малышке – итог был очевиден. В той или иной степени. Выслушав мужчину, девочка сделала единственно понятный ей вывод:
- Я тебе не нужна.
- Ева, – вздохнул Зельевар. – Я уезжаю завтра. Мы возвращаемся домой. Я и мои студенты. Я очень ценю, что ты…
- Ложь, – спокойно и четко парировал ребенок.
Развернувшись, кудряшка не оглядываясь направилась к ждущей поодаль матери. Взяла ее за руку:
- Пойдем. Он остается.
Глядя вслед удаляющимся «дамам», Зельевар поймал себя на том, что ощущает нечто вроде… пустоты. И еще, что, оказывается, был вовсе не прочь согласиться на совместный завтрак.
Вплоть до самого вечера ни Ева ни Лиля больше не появлялись в поле зрения слизеринского декана. Вопреки собственным убеждениям, Северус даже не удержался от прогулки в направлении их палатки, придумав какой-то незначительный повод. «Домик» был заперт. Все вещи убраны внутрь, а хозяек поблизости не наблюдалось. Вернувшийся к хогвартцам, Снейп был мрачнее тучи и никто не рисковал хоть как-то тревожить его. Мужчина как-то взял за аксиому, что у него есть еще один этот день. Еще день, когда он может позволить себе чуток приоткрыть створки своей раковины и пожить «другой» жизнью. Он, как никогда, не хотел думать о том, что дальше. Бессознательно отодвигал неминуемые горькие эмоции.
Он не любил детей. Он не любил маглов. Он не любил шум. Но он знал, что не раз еще вспомнит этот уик-энд. Знал, что одним шрамиком на его сердце станет больше. Точнее – двумя…
====== Глава 10. ======
Студенты же своего упускать не собирались. «Сверкая», вопреки солнцезащитным кремам розовыми носами, плечами и спинами, молодежь веселилась вовсю, одолжив у соседской компании мяч и гоняя в импровизированный футбол. Точнее – это парни забавлялись с мячом, а девушки – визжали и хлопали в ладоши. Все в лучших традициях стандартного отдыха. Северус прищурился. Вроде бы, все было в порядке. И не сказать, чтобы хогвартцы сильно выделялись на общем фоне. На второй день за палочками тянуться перестали почти все, а кто забывался – просто «по пути» делал вид, что у него зачесалась рука или там – спина. Присмотревшись, Зельевар даже обнаружил среди полуголых тел пару чужаков. Хмыкнул, в очередной раз вспомнив Дамблдора с его идеей социализации. «Ну что ж, директор. Ваши указания выполнены в лучшем виде. Дружба «народов» состоялась». Только в следующее мгновение ехидная ухмылка медленно сползла с губ.
