Столько лет прошло. Я уже не семнадцатилетний пацан. Я взрослый состоявшийся мужчина. Главный Колдомедик Мунго. Я тот, выгодную партию с которым мечтают составить многие, но в глазах у них лишь алчность, цифры, вожделение, и больше ничего. Я давно научился определять это. Не очаровываться красотой и показной кристальной честностью обращенных ко мне лиц. Выявлять подоплеку и второе дно чужих действий. (Спасибо родному факультету за привычку искать подвох всегда и везде). И нет, слизеринцы не были все сплошь сволочными личностями, как считалось «в массах». Они лишь росли реалистами. В отличии от порывистых гриффиндурков, вопящих на каждом углу о благородстве и справедливости, и не догоняющих, что все-равно каждый рассматривает окружающий мир через свою собственную призму.
Бутылка полетела в угол, а за нею – заглушающие чары, чтобы ее звон ненароком не разбудил родителей. Ну и что мне делать? Как заглушить эту боль? Как вырвать душу? Как стереть само воспоминание о ненавистных упрямых глазах, прожигающих своей зеленью? О глазах, в которые хотелось смотреть вечно.
Идиотская идея пришла внезапно, как всегда и бывает. Беда в том, что мне, будучи накачанным спиртным, в тот момент идея идиотской-то как раз и не казалась. Кривая ухмылка. Холодный прищур стальных глаз и серый вихрь аппарации. И, конечно, не забытая новая порция алкоголя.
Приземление в снежный сугроб посреди леса. Что за черт? Я разве думал об ЭТОМ? Какого меня занесло в кусты неподалеку от Хога? А собственно, о чем конкретно я думал? И разве может быть это «конкретно», если в голове такой дурман? Я так отчаянно желаю боли, что перекрыла бы ту, что уже давно живет внутри? Неужели есть еще такая? Псих, ты Драко. Решил ножичком в ранке поковыряться? Чтоб уж наверняка? Нет, точно псих. Вообще, по-моему, подобным идеям стоит запретить приходить в голову, когда хозяин ее, мягко говоря, не трезв. Вот и что за фигня такая теперь приключилась?
Мерзко. Холодно. Ветрено. Мокрые от слез ресницы тут же заледеневают в стылом воздухе, слипшись стрелочками. Легкая для такой погоды одежда не придает тепла. Но, я все-равно не накладываю согревающие чары. Какая разница? Захотел пострадать, упившись? Вот тебе! Получай! Я словно наказываю себя за то, за что стоило бы пожалеть. Пожалеть по-доброму. Себя. Но, разве я умею? Жалость… Что может быть хуже жалости? Нет, я не хочу себя жалеть. И никому не позволю. Но сейчас… если не выпустить эту боль… если не измотать себя и душевно, и физически… меня просто разорвет изнутри и… я лишен права даже на это.
Нельзя. Завтра Рождество и меня ждет мэнор. Я должен быть вменяем. Должен. Я должен за эту ночь погасить вспышку. Загнать боль и отчаяние назад. В самый глухой угол сознания. Пока я еще что-то соображаю.
