Федя закрыл глаза. Откинулся на спинку кресла. Сложил ладони на затылке. Сосредоточился. Попытался выполнить задание к третьей главе самоучителя. «В мельчайших деталях визуализируете самый счастливый день в вашей жизни – повторил он про себя упражнение. -Самый счастливый день … Хм! Эвоно как! Самый … Да еще целый … день»

– Пип! – прозвенел датчик активности глубокого периметра.

Молодой человек открыл глаза. Рывком развернул кресло. Впился взглядом в монитор «псевдо» движения. Верхние динамические полосы оставались ровными. Но на одной из восьми нижних «завис» незначительный всплеск.

– Тааак, – задумчиво протянул диспетчер.

За время работы в наблюдательном центре Асинхронного Ускорителя Материй, без малого три года, это первый случай сработки глубокого датчика. Не только глубокого. Вообще, какого-либо датчика.

Если бы измерители в «бублике», так ученные между собой называли Асинхронный Ускоритель, когда-нибудь, хоть раз, уловили бы движение «по ту сторону», наблюдение Феди перестало бы носить унизительное определение «псевдо». Да. Руководство, да и коллеги из других лабораторий Асинхронного Ускорителя называют наблюдательную программу «псевдо». Обидно. Никто и никогда не верил в то, что за порогом Импульсной Черной Дыры может произойти какое-то движение. Саму идею называли научной фантастикой и квантовой ересью. Официальная ученная доктрина определяла то, потустороннее, пространство как абсолютную пустоту.

Федя пробежался пальцами по клавиатуре. Екнувшая надежда мешала здравому мышлению. Пока процессор обрабатывал запрос, мужчина похлопал себя ладонями по пухлым щекам. «Так! Успокойся! Надо все проверить!» – уговаривал себя наблюдатель. На мониторе появились колонки показателей. Контуры оставались в норме. Соединения тоже. Фильтры помех активны. Напряжение поля стабильно.

– Черт, – выругался мужчина, – должно быть, тепловая дисфункция.

Он тяжело поднялся и прошел к аналоговому щиту. Пару недель назад, заменили шлейфовые чипы сервера. Производители оборудования честно предупредили, пока температуры в чипах сравняется с температурой процессора, крио трубки могут «сбоить».

– Понакупали китайского кала, – буркнул толстяк, щелкнув тумблером дублирующего контура.

Переход на аналоговое наблюдение исключит «цифровые глюки», на время пока чипы придут в себя.

Федор вернулся к креслу. Раздосадовано плюхнул в него свое сто двадцатикилограммовое тело. Облом! Так еще и вставать пришлось. Последив минуту за ровными линиями на мониторах, все-таки решил сделать запись в вахтенном журнале. Открыл внесетевой планшет и строго произнес:

– Три сорок одна. Скачек полтора, третий датчик. Микро термическая активность. Для исключения цифровой погрешности перешел на аналог. Продолжаю наблюдение.

Добросовестно понаблюдав еще минут десять за «прямыми кривыми», Федя окончательно разочаровался. Видно прозвище «псевдо», как проклятье, намертво приклеилась к программе. И официальная доктрина права. Датчики не могут реагировать на абсолютную пустоту.

«Зря я тут сижу» – подумал он. Пробежался глазами по столу. Схватил самоучитель. Открыв книгу на третьей главе, повторил задание: визуализировать самый счастливый день. Минуту поразмыслив, Федя занял свою любимую «медитативную» позу.

«Счастливый день … Даже счастливый час не припомню. Максимум мгновения. Да и то сомнительные. Может, я просто несчастный человек? Да нет, наверно. Такой как все, ни хуже, ни лучше. Просто счастья своего, должно быть, не помню. Хм! Интересно» Внезапно посетившая мысль, оторвала его спину от кресла. Пальцы задумчиво сложились, оперившись в подбородок.

«В процессе эволюции выживали особи, лучше помнившие несчастье, чем счастье. Все хорошо, и слава богу. Так должно быть. А беду необходимо хорошенько проанализировать, сделать выводы и навсегда запомнить. Чтобы снова не вляпаться. Тогда, получается, вполне нормально, что я не запомнил счастливые дни. Главное, получается, помнить плохие. Целее буду»

Удовлетворившись умозаключением, Федя открыл книгу на четвертой главе.

– Пип! – снова ожил один из датчиков.

– Тррр, – застрекотал и тут же затих перспектометр.

От неожиданности Федя разжал пальцы. Книга плюхнулась на стол. Линии на мониторах коротко задергались, выдавая некую активность «перепонки». Диспетчер подкатился на кресле ближе к столу. Пальцы лихорадочно забегали по клавиатуре.

«Дырка от бублика», или по-научному высоконапряжённая электромагнитная мембрана, представляла из себя плазменную гремиаль. Нарушить ее целостность, тем самым заставить сработать датчики, дело смертельно опасное. И не только для храбреца безумца. Никто из ученных на это не способен. Разве что какой-нибудь маньяк суицидник от науки.

Датчики молчали. Списать этот «бунт» на аппаратный сбой самообман. Что-то не так. Федя взялся за трубку внутренней связи.

– Ало, центральная? – голос его прозвучал неожиданно взволнованно.

– На связи, – раздраженно ответил Петр Михайлович, старший координатор дежурства, – что тебе, Федя?

– Вы это видели? – задал он глупый вопрос.

– По-твоему мы слепые? Давай по делу. Докладывай, если есть что.

Федя на секунду задумался. Деформацию внешней мембраны зафиксировали все службы Асинхронного Ускорителя. Датчики глубокого периметра «бублика» прерогатива наблюдателей. Но если диспетчер хотя бы заикнется о том, что минутой раньше сработал один из «донных» сенсоров, его засмеют. Глубоко вздохнув, Федор все-таки решился:

– В три сорок одну, зафиксирована микро термическая активность на третьем датчике глубокого периметра …

–Стоп! – перебил его старший координатор. – Ты что несешь? Хм! Спишь что ли?

– Нннет, – промямлил диспетчер. – Я и пометку в журнале сделал. Можете проверить …

– Хочешь сказать, что кто-то к нам ломится с той стороны? – сарказм почти физически царапал слух, как сухая губка стекло.

– Не знаю, – Федя почувствовал, как заполыхали щеки. – Может чипы сервера глючат …

– Может, – согласился Петр Михайлович, и отеческим тоном добавил, – Федор Андреевич, выпей кофейку, сделай пару приседаний. Одним словом, проснись!

Трубка монотонно заурчала. «Еще издеваются, – обиделся наблюдатель, – зачем вообще тогда было делать «донный» периметр? И наблюдательная программа зачем? Сидим тут как дурачки. В мониторы пялимся»

Диспетчер еще раз проверил показание приборов. Пальцы привычно находили нужные клавиши тастатуры. Мониторы дружественно мерцали идеально ровными линиями.

– Кофе попей, – передразнивал Федя координатора вслух, – приседания сделай. Совсем за людей не считайте. Думайте мне нравится в наблюдателях сидеть? Следующий раз все по инструкции сделаю. Без прелюдий и звоночков.

Хорошая, но запоздалая, мысль разозлила диспетчера. «Действительно, – ерничал Федя, проверяя аппаратные показания сервера, – надо чуть что, сразу красную кнопку жать! Поставить весь «бублик» на уши! Тогда бы больше уважали. И не устанавливали бы китайские чипы! Еще раз подпрыгнет диаграмма, так и сделаю»

Словно поддерживая расстроенного ученного, нижняя линия на мониторе, датчик плотности, резко опустилась вниз. Отключенный динамик молчал, но Федя уловил это движение боковым зрением. Когда же взгляд целиком лег на монитор, зашевелилась вторая линия – сенсор гамма колебаний. Одновременно с графическими показаниями медленно поползла вниз и челюсть диспетчера. В исходное положение она вернулась под пронзительный писк встроенного «ревуна» и лихорадочной осцилляцией третьей, термической линии. В следующее мгновение ожили три оставшиеся линии – «грубые» датчики физического присутствия глубокого периметра.

Рука Феди медленно, словно опасаясь, что кто-нибудь может ее отрубить, двинулась к красной кнопке тревоги. Звук сирены наблюдательной программы, слился с писком датчиков натяжения внешней мембраны Асинхронного Ускорителя Материи.

***