Лиза надела плащ и обулась. Положила мобильник в карман и взяла сумку. Потом нерешительно повернулась и застыла, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты.

Целую минуту она простояла в тишине, кусая губы и ковыряя пальцем ободранные обои. Потом не выдержала и сказала громко:

– Мама, я ухожу.

Ответа не последовало.

Тогда Лиза открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Толстая старуха из соседней квартиры как будто специально ждала её появления, потому что тоже выскочила на лестничную площадку и принялась шумно закрывать многочисленные замки, в буквальном смысле отпихивая Лизу в сторону.

– Не могли бы вы подождать, чтобы я заперла дверь…

Лиза всегда старалась быть вежливой с людьми, и в особенности с вредными соседями. Но те понимали другой язык обращения.

– Щас я ещё буду тебя ждать, когда ты тут закончишь! – разозлилась старуха и метнула на Лизу убийственный взгляд.

– Я не понимаю, что я вам сделала… – голос девушки задрожал от обиды, а глаза против воли стали мокрыми.

– Тварь ты! – выпалила соседка, с радостью изливая накопившуюся за ночь злобу. – За то, что ты сделала, тебя просто убить нужно!..

Старуха ещё что-то кричала, пока Лиза поспешно спускалась по лестнице. Выйдя на улицу, девушка вдохнула прохладный воздух и несколько раз с усилием глотнула, проталкивая комок в горле. Жутко хотелось заплакать, но она изо всех сил боролась с этим, вспоминая советы Виталия Сергеевича. Она заставила себя подумать о пушистых жёлтых утятах, плавающих в озере, полном прохладной воды…

От утяток мысли против воли перешли к мусору, который валялся вокруг поломанной лавочки. В палисаднике под окнами наблюдалось огромное количество окурков, которые швыряли курильщики всего дома. А ведь когда-то тут росли цветы, которые радовали глаз с апреля по октябрь. Но после того как умерла старенькая учительница, это всё оказалось никому не нужным…

Лиза быстро шла к троллейбусу, привычно ссутулившись и глядя только под ноги. Она не хотела встречаться взглядом с прохожими, потому что в глазах каждого человека видела обвинение. Словно все на свете знали о том, что она сделала…

Традиционная свалка позади продуктового магазина стала ещё больше, и в ней с увлечением ковырялась парочка бомжей, которых местные жители звали «санитарами леса» за то, что те поедали всю выкинутую еду. Лиза брезгливо поморщилась от неприятного запаха и перешла на другую сторону улицы. А ведь она ещё помнила, что один из них работал каким-то учёным. Но потом у него, кажется, умерла жена, и «чёрные риелторы» отобрали квартиру, воспользовавшись горем и беспомощностью человека, оторванного от реальности.

Троллейбус был традиционно забит под завязку, так что ей пришлось постараться, чтобы влезть. Её зажало между крупным мужчиной и подростками, стоять было неудобно, но она терпела, глядя на свою руку на поручне и думая о задании, которое предстояло выполнить на работе. Ольга ещё два дня назад велела закончить проект, но Лиза всё никак не могла собраться с мыслями. Вечно эти раздумья о том, что могло бы быть, если бы не…

У Парковой улицы троллейбус остановился напрасно, потому что ни один человек влезть в него больше не смог. В салоне царила убийственная духота, Лиза мечтала о свежем воздухе, но стеснялась попросить кого-нибудь, чтобы открыли хоть одно окно. В голове мелькнула мысль, зачем вообще она всё это терпит изо дня в день, но Лиза привычно прогнала её, потому что о таких вещах думать было запрещено.

Троллейбус только-только разогнался, но в районе овощного магазина неожиданно заглох и остановился. Освещение в салоне погасло. Злой водитель выскочил из кабины и побежал к рогам. Лиза ничего не видела из-за спин пассажиров, но слышала их разговоры:

– А рога-то на месте, не отцепились…

– Электричество отключили, наверно.

Внезапно двигатель задёргался и заработал снова, водитель бросился обратно в кабину. К облегчению многих пассажиров, они поехали дальше. Лиза изнывала от жары и буквально считала секунды до следующей остановки. От мужчины, к которому она оказалась прижатой, нестерпимо воняло потом, словно он не мылся несколько дней. Девушка дышала через раз и думала о предстоящей поездке в осенний лесопарк.

Поворот на Стекольную троллейбус проехал не останавливаясь, и Лиза обрадовалась, продолжая считать секунды. Наконец они подъехали к центральному рынку, девушка вывалилась из троллейбуса и чуть не застонала вслух от радости и облегчения. Сделав несколько шагов от остановки, чтобы её не затоптали, она остановилась и вытерла платком потный лоб и шею – дул холодный ветер, и можно было простудиться.

Шагая по выщербленному тротуару, Лиза смотрела только под ноги и раздумывала о том, что её жизнь не имела смысла. И цели. И снова в голове возникли запрещённые мысли…

Лиза почти не помнила рабочий день. Она что-то вынужденно делала и молча сносила презрительные нападки начальницы, которая использовала её в качестве громоотвода. Потом Лиза возвращалась на место и снова машинально выполняла задания, думая совсем о другом и постоянно совершая ошибки. Она знала, что от её работы фирме нет никакого проку, и её терпят только из последних остатков жалости, хотя и этот сомнительный ресурс обещал вот-вот истощиться. Её падение в пропасть уже ничего не могло остановить. Всего за год она скатилась с помощника руководителя до младшего специалиста, достигнув самого дна. Дальше деградировать в рамках должностной сетки было уже некуда.

Пару раз за день Лиза быстро убегала в туалет и рыдала в кабинке, давясь плачем и затихая, когда кто-нибудь входил. Она чувствовала себя такой несчастной и никому не нужной.

Когда рабочий день закончился, Лиза быстро оделась и выбежала на улицу, снова ощущая, что задыхается в удушливой атмосфере всеобщего безразличия и равнодушия.

Ожидая транспорт, она думала о том, что было запрещено врачом. Начинал накрапывать противный мелкий дождь, но она так и не открыла зонтик, потому что теперь ей было всё равно. Если уж на то пошло, смерть избавила бы её от проблем и страданий.

Троллейбус подхватил её и бодро покатил по проспекту. У Стекольной в него шумно ввалилась стайка школьниц, с увлечением обсуждающих какой-то молодёжный фильм, и Лиза поморщилась, потому что от их громких голосов у неё сразу разболелась голова. Девушка перешла на заднюю площадку и неприязненно посмотрела на дремлющего пьяного мужика. Она прильнула к запотевшему окну, но не стала протирать его, а просто принялась смотреть на проплывающие тусклые пятна света. Чёрная тоска наползала на неё, и запрещённые мысли об избавлении снова лезли в голову. И ей всё труднее становилось гнать их прочь. Ведь они несли освобождение от вины, которого она жаждала больше всего…

Где-то посередине между остановками троллейбус неожиданно сдох: двигатель заглох, а салон погрузился в темноту. Грузная женщина-водитель с руганью вылезла из кабины и поспешила к рогам. Но Лиза не стала провожать её взглядом, потому что её внимание было приковано к странным разноцветным пятнам, шевелящимся в темноте. Девушка быстро протёрла стекло рукавом плаща и напряжённо пригляделась, нахмурив брови. На том месте, где, как она помнила, всегда стоял старый облезлый кинотеатр, сейчас обнаружился уютный переулок, светящийся яркими тёплыми огнями. Он словно манил её, предлагая выйти из троллейбуса и окунуться в бурную вечернюю жизнь.

Лиза сильно удивилась, потому что ездила тут каждый день и никаких строительных работ не видела. К тому же, только месяц назад она приходила в этот кинотеатр со старой подружкой Наташкой. Как можно было не заметить сноса такого большого советского здания, которое когда-то являлось символом города? Да и потом, что за улица открылась позади него? И какому сумасшедшему декоратору вдруг позволили расцветить её в такие яркие оттенки, и это в их-то вечно сером унылом городе…