От удара в боку начало болеть, и я стала умолять:

– Мне больно, – сквозь слезы говорила я.

– Заткнись, не притворяйся, – крикнула мне Джафаровна.

Из коридора послышался голос воспитателя:

– Завязывай, пошли от сюда, – сказал Денис.

Кто-то напоследок пнул меня с ноги. Я сидела в углу и хваталась за бок руками. Боль была адская. Скрючившись от боли, я аккуратно встала, умыла лицо и направилась в кабинет к медсестре. На мои жалобы толком никто не отреагировал, дав но-шпу, врач отправила меня обратно в группу. Кое-как поднявшись на третий этаж, я легла в игровой и ждала, пока таблетка начнет свое действие.

– На улицу собираемся, – крикнул всем воспитатель.

– Можно я не пойду, у меня сильно болит живот? – попросила я.

– Нет, я тебя в группе одну не оставлю. Иди собирайся! – жестко ответил воспитатель.

Выбора у меня не было, нужно подчиняться. Боль в боку не проходила, а лишь усиливалась еще больше. Кое-как одевшись, я пошла на улицу и стала сидеть на лавочке.

Бум. Мне голову прилетает футбольный мяч. Женя, подбегая ко мне, с улыбкой на лице произнес:

– Сдала нас? – злобно улыбаясь, спросил он.

– Нет, – держась за лицо, ответила я.

– А то смотри, башку отобью.

Просидев час на улице, мы вернулись в группу. По пути я зашла в кабинет медсестры.

– Не проходит боль, можно что-нибудь другое, пожалуйста?

– Нет, на тебе еще но-шпы и иди в группу.

Выпив очередную пилюлю, я поднялась в группу, на ужин идти не хотелось – боль в боку перекрывала мой разум и отбивала аппетит.

– Тебе никто не оставит ужин, – предупредил меня воспитатель.

– Ну и что, – скрючиваясь от боли, ответила я.

Все ушли на ужин, а я уже начала молиться, чтобы боль меня оставила в покое. Я спустилась в очередной раз к медсестре. Она не выдержала моего напора и вызвала скорую. Я лежала на диване в кабинете и смотрела как тикают часы.

Тик-так. Тик-так.

Боль начинала нарастать с большей силой, даже обычный вздох давался с трудом. Приехавшая бригада скорой помощи, бегло осмотрев меня, объявила:

– Подозрение на аппендицит. Увозим.

Меня отвели в карету скорой помощи. Дальше все как на ускоренной киноленте. В приемном отделении меня осмотрели несколько врачей и отправили с медсестрой готовиться к операции. Вещей с собой не было, и меня снарядили в больничный сарафан, который был в три раза больше меня, на ноги нацепили тряпичные бахилы. Чтоб вы понимали, до операционной я волочила ноги, ибо бахилы то и дело сваливались с моих тоненьких ступней.

– Присаживайся, – вежливо сказала мне медсестра, – протягивай правую руку, сейчас я тебе поставлю катетер.

– А зачем? – спросила я.

– Во время операции тебе будут ставить капельницы с лекарствами и, чтобы не делать в тебе много дырок, я ставлю вот такую бабочку, – демонстрируя мне иглу, у которой были розовые пластиковые крылышки, сказала она.

Установив мне катетер, она повела меня на операционный стол.

– Раздевайся.

Я смущенно взглянула на нее и медленно стала стягивать с себя сарафан.

– Теперь ложись на стол, – подставляя к операционному столу деревянную табуретку для моего удобства, сказала медсестра.

Она подала мне руку и помогла аккуратно взобраться на стол. Бережно укрыв мое голое тело белой пеленкой, она удалилась из операционной. Спустя пару минут стали заходить врачи, поочередно осматривая меня. Я зажмурила глаза, смущаясь мужчин врачей. Накрыв меня обратно пеленкой, врач обратился ко мне:

– Давай мы тебе руку отрежем? – смеясь спросил он.

– А вы потом ее пришьете? – серьезно спрашиваю я.

– Ну, да, положим ее в тот холодильник, потом достанем и пришьем. Холодно, конечно, будет. Но ничего страшного, согреем, – с улыбкой в голосе продолжил он.

Как оказалось, это был анестезиолог. Привязывая мне руки он периодически подшучивал надо мной.

– Давайте через пупок, – обратился один хирург к другому.

В смысле через пупок?

— Нет давай над ним и в обход, – продолжил другой.

Я не понимала сути их разговора, но я жутко испугалась. Вокруг меня мельтешили врачи, попутно расставляя около операционного стола аппараты и инструменты. На палец мне надели аппарат, который сканировал мое сердцебиение, установили капельницу и ждали, когда меня отключат.

– Ну, что, давай поиграем в космонавта, – обратился анестезиолог, – считай от десяти.

– Десять, девять, восемь, семь, шесть, – дальше я уснула.

Дальше все фрагментами… я просыпаюсь в реанимации и начинаю закусывать трубку, которая стояла в моем горле. От нехватки кислорода у меня начинается паника и аппараты нервно начали пищать. Ко мне подбежала медсестра и одни движением руки освободила мой рот от ненавистной трубы. Потом меня везут в лифте, попутно ударяя меня об двери лифта. А я в это время благодарю врачей за свое спасение.

Анестезия вещь такая: глючит тебя долго, и ты не отдаешь отчет своим действиям и словам.

Меня привезли в палату и положили на кровать.

– Холодно, – прошептала я.

– Конечно, сейчас, – медсестра заботливо укрыла меня еще одним одеялом, и я провалилась в сон.

Утром на обходе ко мне зашел лечащий врач.

– У вас был перитонит, но теперь все хорошо. Операцию сделали не полостную, а через лапароскопию.

Что такое перитонит я узнала уже в осознанном возрасте, тогда я не понимала, как плачевно для меня могло все закончится, если бы мне вовремя не вызвали скорую помощь. Поэтому считала, что аппендицит не так уж и страшно.

— Что, простите? – удивленно спросила я.

– Это значит, что у тебя не будет большого страшного шрама, а только три маленьких аккуратных шрамика.

– Спасибо.

Он улыбнулся и объяснил, что еще неделю я буду в стационаре и должна принимать все лекарства, которые он мне пропишет, а также соблюдать постельный режим. Я одобрительно кивнула головой и легла дальше наслаждаться тишиной. Благо в палате я была одна и на некоторое время могла погрузиться в сои мысли. К сожалению, меня хватило не надолго, поэтому, одевшись, я пошла изучать хирургическое отделение.

В коридоре было много детей, но мой взгляд приковал мальчик, которому на вид было двенадцать лет. Подойдя к нему, я решила познакомиться:

– Привет, меня Наташа зовут, а тебя?

– Саша.

– Давно тут лежишь?

– Пару дней уже, меня скоро выпишут, но я не хочу домой.

– Почему? – я крайне была удивлена такому ответу.

– Мама с папой ругаются, а я устал уже. Тут хотя бы поспокойнее, если не считать детский плач по ночам.

Мы сидели на подоконнике и обсуждали наши жизни. Беседа длилась долго, пока нас не разогнали по палатам на тихий час. К вечеру я стала искать себе новое развлечение и, встав около процедурного кабинета, наблюдала за движением рук медсестры. Она ломала ампулы, набирала шприцы, попутно проводя пальцем по стенду и внимательно читая фамилии пациентов.

– А можно вам помочь? – поинтересовалась я.

– А ты справишься? – с улыбкой на лице спросила медсестра.

– Конечно.

Она жестом пригласила меня за край процедурного стола.

– Смотри, берешь вот этот камушек, подрезаешь горлышко у ампулы и ломаешь, только аккуратно, а то пальцы можно порезать.

– Хорошо, – ответила я и протянула ладошку.

Она дала мне плоский камень и рядом поставила несколько ампул. Я старательно стачивала горлышки и с легкость надламывала их кончики. Не считая пару незначительных царапин, я с огромным удовольствием проделывала эти действия снова и снова. Медсестра быстро набрала шприцы и попросила меня вернуться в палату. Обойдя все палаты, медсестра оставила меня напоследок. Сделав укол, я завалила ее большим количеством вопросов о медицине. Она с охотой отвечала мне и не заметила, как я проследовала за ней в процедурный кабинет. Она разбирала шприцы и попутно объясняла свои действия:

– Смотри, тут три контейнера, что-то уходит на утилизацию, а что-то на переработку.